грехах.
Руах описал также отчаяние и отвращение хорватского мусульманина и
австрийского еврея, обнаруживших в своих чашах свинину. А индус
выкрикивал ругательства, потому что его чаша предложила ему говядину.
Один мужчина кричал, что они попали в пенаты дьявола, и выбрасывал в
реку сигареты. Глядя на это, некоторые говорили:
- Почему же вы не отдали нам это курево, если сами не хотите
насладиться им?
- 41 -
- Табак - выдумка дьявола! Это растение было взращено дьяволом в
райском саду!!
- По крайней мере, вы обязаны были поделиться своим богатством с
нами, разве не так? - заметил один мужчина. - Вам бы от этого не было
никакого вреда.
- Я лучше выброшу это сатанинское зелье в реку! Ведь если я
поделюсь этим дьявольским даром с ближним, то часть его греха падет и
на меня! - крикнул святоша, брызгая слюной.
- Вы - фанатик и просто дурак, - засмеялось в толпе несколько
мужчин.
Святоша, красный от религиозного усердия, подскочил было к ним, но
был тут же встречен прямым в челюсть. И прежде чем он успел что-либо
понять и подняться, на него набросились и жестоко избили ногами.
Позже табаконенавистник поднялся, сотрясаясь от плача и ярости, и
принялся вопить:
- Что я такое сделал, о Господи, за что заслужил такое??? О Боже!
Ведь я всегда был благонравным человеком! Я жертвовал тысячи фунтов на
благотворительность. Всю жизнь я боролся против греха и коррупции!
Трижды в неделю я поклонялся тебе, Боже, в твоем храме! я!
- А! Я вас узнала! - закричала какая-то женщина с голубыми
глазами, красивым лицом и точеной фигурой. - Я узнала вас! Вы сэр
Роберт Смитсон!
Мужчина замолчал и, моргая, уставился на женщину.
- Но я вас не знаю, мисс!
- Конечно же, не знаете! А следовало бы. Я одна из тех трех
тысяч девушек, которые вынуждены были работать на вас по шестнадцать
часов в день. Шесть с половиной дней в неделю ради того, чтобы вы
могли жить в своем большом доме на холме. Чтобы вы могли одеваться в
красивое платье, а ваши лошади и собаки питались гораздо лучше, чем я и
мне подобные! Я была одной из ваших фабричных девушек! Мой отец гнул
на вас спину, моя мать гнула на вас спину, мои братья и сестры - те,
что могли работать и не умерли от недостатка пищи, от грязных кроватей
и закопченых окон или от укусов крыс - все они были вашими рабами.
Одна из ваших машин отрезала моему отцу руку, и вы вышвырнули его на
улицу без единого гроша. Моя мать умерла от чахотки. Я тоже медленно
выкашливала свою жизнь, мой милый баронет, пока вы объедались
изысканной пищей и отдыхали на диванах! а может быть, беззаботно
дремали на роскошной церковной скамье и швыряли тысячи для того, чтобы
прокормить бедных азиатов или снарядить миссионеров для обращения в
истинную веру африканских язычников. Я выкашливала свои легкие и
вынуждена была ходить на панель, чтобы прокормить своих младших
братишек и сестренок. И я подхватила сифилис, вы, гнусный, набожный
ублюдок, и все потому, что вы хотели выжать последние капли пота и
крови из меня и мне подобных несчастных! Я умерла в тюрьме, потому что
вы требовали от полиции, чтобы она покончила с проституцией. Вы! Вы!..
Смитсон сначала покраснел, а затем побледнел. Потом приосанился,
хмуро взглянул на женщину и произнес:
- Вы, распутницы, всегда найдете, кого обвинить в том, что вы
начали предаваться похоти. Обвинить в том, что вы начали предаваться
столь гнусным вожделениям! Бог знает, что я стойко следовал его
заповедям!
Он повернулся и пошел прочь, но женщина побежала за ним и
замахнулась на него своей чашей. Все произошло очень быстро. Кто-то
вскрикнул. Смитсон повернулся и присел. Чаша едва задела его макушку.
- 42 -
Смитсон быстро шмыгнул мимо женщины и, прежде чем та опомнилась,
затерялся в толпе. К несчастью, отметил Руах, мало кто понял, что
происходит, потому что там не было никого, кто понимал бы по-английски.
- Сэр Роберт Смитсон, - задумчиво произнес Бартон. - Насколько
мне помнится, он владел хлопко-прядильными фабриками и
металлургическими заводами в Манчестере. Он был известен своей
благотворительностью и добрыми делами среди язычников. Умер он, как я
помню, в 1870 году в возрасте что-то около восьмидесяти лет.
- И вероятно, в твердом убеждении, что за свои дела будет
вознагражден на небесах, - сказал Лев Руах. - Разумеется, ему и в
голову никогда не приходило, что он убийца многих сотен людей.
- Если бы он не эксплуатировал рабочих, это делал бы кто-нибудь
другой, уж будьте в этом уверены! - засмеялся Бартон.
- Вот! Вот! Именно этим оправдывались очень многие на протяжении
всей истории человечества, - взорвался Руах. - Между прочим, в вашей
стране были промышленники, которые следили за тем, чтобы зарплата и
условия труда рабочих улучшались. Одним из таких идеалистов был! да,
Роберт Оуэн.
Глава 10
- Не вижу особого смысла спорить о прошлом, - примиряюще произнес
Питер Фригейт. - Мне кажется, нам следовало бы заняться нашим нынешним
положением.
Бартон поднялся.
- Вы как всегда правы, янки! Нам нужен кров над головой, орудия и
Бог знает что еще! Но прежде всего, я думаю, нам стоит взглянуть на
стойбища людей на равнине и посмотреть, чем занимаются их обитатели.
В это мгновение из-за деревьев на холме, возвышавшемся над ними,
показалась Алиса. Фригейт первым заметил ее и разразился хохотом:
- Последний крик моды в одежде высокородных леди!
Бартон повернулся и изумленно вытаращил глаза. Харгривс нарезала
длинные травянистые прутики и сплела из них одежду из двух предметов,
одним из которых было что-то вроде пончо, прикрывающее грудь, а другим
- юбка, ниспадающая до икр.
Эффект был довольно странный, хотя именно его ей и следовало бы
ожидать. Когда она была нагая, лысая голова не так уж сильно вредила
ее женственности и красоте. Но в этом зеленом, бесформенном,
оттопыривающемся одеянии ее лицо сразу же стало мужеподобным и
некрасивым.
Остальные женщины столпились возле нее и стали ощупывать пряжу из
стеблей и пояс из травы, поддерживающий юбку.
- Самое большое неудобство - трава сильно раздражает кожу, и она
все время чешется, - сказала наконец Алиса. - Но зато так приличнее.
Вот все, что я хотела сказать по этому поводу.
- По-видимому, вы изменили свое мнение. Помните, вы как-то
говорили, будто вам безразлично, что вы обнажены, если остальные также
голые, - съязвил Бартон.
Алиса холодно посмотрела на него и заявила:
- Надеюсь, что теперь все будут одеты, как и я. Все! Каждый
порядочный мужчина и женщина!
- Да! теперь я вижу, что для некоторых условности превыше всего!
- покачал головой Бартон.
- Я сам был ошарашен, очутившись среди множества голых людей, -
рассмеялся Фригейт. - Даже несмотря на то, что нагота на пляжах и дома
стала обыденной в конце восьмидесятых годов. Однако здесь все довольно
- 43 -
быстро привыкли к нынешнему положению вещей, не так ли? Все, кроме,
как мне кажется, безнадежных психопатов.
Бартон развернулся и обратился к другим женщинам:
- Ну, а как вы, дорогие дамы? Вы тоже оденете эти безобразные
колючие копны сена только потому, что одна из представительниц женского
пола вдруг решила, что у нее снова появились интимные части тела?
Может ли то, что уже было публично обозреваемо, снова стать интимным?
Логу, Таня и Алиса ничего не поняли из его слов, поскольку он
говорил по-итальянски. Но через мгновение он произнес те же самые
слова на английском.
Алиса, вспыхнув, сказала:
- То, во что я одета - мое личное дело! Если кому-нибудь нравится
ходить голым в то время, как я пристойно прикрыта - что ж!..
Логу опять не поняла ни слова, но, очевидно, сама сообразила, что
происходит. Она рассмеялась, пожала плечами и отвернулась. Остальные
женщины, казалось, старались предугадать, как намерены поступить
другие. В этот момент их не интересовало ни уродство, ни неудобство
этой новой одежды.
- Пока вы, женщины, определите, как вам поступить, - предложил
Бартон, - было бы неплохо, если бы вы соизволили взять бамбуковые ведра
и пройтись с ними к реке. Мы смогли бы выкупаться, наполнить ведра
водой, посмотреть, каково положение на равнине, а затем вернуться сюда.
До наступления ночи надо соорудить несколько домиков или хотя бы
временных шалашей.
Они двинулись вниз, продираясь сквозь траву, волоча с собой чаши,
оружие и ведра. Пройдя совсем немного, они повстречали довольно много
людей. По-видимому, многие решили покинуть равнину. И кроме того,
некоторые нашли сланцы и изготовили орудия и оружие. Возможно, они
научились технике обработки камня у других первобытных людей,
оказавшихся в этой местности. Пока Бартону повстречалось только два
существа, не принадлежащих к виду "гомо сапиенс", и оба были в его
группе. Но от кого бы люди ни научились технике обработки камня, она
пошла им на пользу. Бартон с товарищами прошел мимо двух уже почти
завершенных бамбуковых хижин. Они были круглые, с одной комнатой и
конической крышей, покрытой листьями железных деревьев. Один мужчина,
пользуясь кремневым топором и скребком, делал бамбуковое ложе на
невысоких ножках.
За исключением нескольких высоких, довольно грубых хижин или
навесов, сооруженных без применения каменных орудий, да немногих
купающихся, на равнине было пустынно. Останки погибших во время
вечернего безумия исчезли.
До сих пор никто не носил юбок из травы, и многие встречные
удивленно смотрели на Алису и даже смеялись, бросая хриплые реплики.
Алиса поминутно краснела, но не пошевелила и пальцем, чтобы избавиться
от своих одеяний. Солнце начало припекать, и она беспрестанно
чесалась.
То, что Алиса, воспитанная в строгих правилах викторианских высших
кругов, чесалась при всех, показывало степень ее раздражения.
И все же когда они добрались до реки, то увидели добрую дюжину
охапок, которые оказались травяными платьями, оставленными у самой воды
мужчинами и женщинами, которые сейчас смеясь плескались и плавали в
реке.
Это было полной противоположностью тем пляжам, которые он знал.
Те же люди, ранее пользовавшиеся закрытыми кабинами, пляжными
костюмами, прикрывавшими их от лодыжек до шеи, и всеми другими
- 44 -
аксессуарами пристойности, столь абсолютно нравственными и жизненно
необходимыми для сохранения благопристойного общества. И всего лишь на
другой день, очутившись здесь, они уже плавали нагишом и наслаждались
этим.
Отчасти они смирились с наготой благодаря потрясению, вызванному
Воскрешением. Кроме того, в первый день они мало что могли с этим
поделать. К тому же здесь перемешались люди цивилизованные с дикарями
или, другими словами, цивилизованные обитатели городов с
цивилизованными жителями тропиков, а южан, как известно, нагота не
очень смущает.
Бартон помахал рукой и окликнул женщину, стоявшую по пояс в воде.
У нее было вульгарно-красивое лицо и сверкающие голубые глаза.
- Это как раз та женщина, что напала на сэра Смитсона, - тихо
заметил из-за плеча Бартона Лев Руах. - Ее зовут, кажется, Вильфреда
