Конвенциональная система "понятий" сформировалась во
времена целиком теневой деятельности (предпринимателей и т.д.),
во времена как бы дописьменные, когда никакая другая система
договоренностей не была возможна. Казалось бы, и сейчас, в
условиях оставшегося в значительной мере теневым капитала, эта
система должна работать. Но... С размыванием границ прежде
замкнутой структуры (включавшей в себя и воров и спекулянтов,
цеховиков), с ее деформацией, произошло то, что и должно было
произойти. Приход новых людей, воспитанных на абсолютно других
ценностях, привыкших к незначимости слова, знака в условиях
господствовавшей повсеместно бумажной бюрократии и тотального
вранья, привел к разрушению кода и, как следствие, полному краху
этой структуры. То есть, возникло вполне закономерное
непонимание между людьми, говорившими изначально на совершенно
разных языках. Потому-то воры старой закалки воспринимали
физическую гибель своих друзей исключительно в контексте столь
же на их взгляд катастофичного уничтожения самой системы устного
договора. Известно, что пытаясь остановить произвол, Япончик
созванивался с Тайванчиком :" Что происходит в Москве? Убивают
одного, другого... Нужно встретиться, разобраться." (Николай
Модестов. "Бумеранг, или кто убивает бандитов?") Разборки
(прежде, аналогичные по своей сути суду старейшин, собрания, на
которых мирным путем решались внутриклановые проблемы) вылились
в кровопролития. Пуля сменила слово.
Главный герой повести Ильи Деревянко "Разборка" "авторитет"
Савицкий по кличке Сава ведет беспощадную войну с другим
авторитетом - Кадием. Устав от бесконечной резни, он едет на
мирную "стрелку" с Кадием один, без оружия - под гарантии,
данные "вором в законе" Филином. И гибнет - от пуль нанятых
Кадием убийц. Сава понимает, что обречен, но, тем не менее, едет
- чтобы прекратить "беспредел", сдержать слово. В то же время
развязавший резню "беспредельщик" Кадий, почти не колеблясь,
нарушает обещание - "подставляет" Саву. "Старый дурак, - думает
он про Филина. - Живет вчерашним днем: "по понятиям". Конечно,
они еще действуют на зоне, но на воле теперь совсем другое.
Чихать хотел... на ваш "разбор" да на вашу "сходку". Воровские
"толковища" уходят в прошлое. Сейчас решающим аргументом
является автоматная очередь. "Вор, вор" - подумаешь какая птица!
Заряд кортечи в брюхо и нет "вора". Именно так поступил я с
теми, из моего родного города!"
С другой стороны, проглядывается и противоположная -
правда, пока еще очень слабая - тенденция. Так, нельзя не
отметить благотворное влияние легко усваиваемого воровского
дискурса на новую - и наиболее сознательную - молодую поросль
коммерсантов. Мой одноклассник, занявшийся бизнесом, встает, а
стало быть, и ложится спать очень рано - в отличие от меня.
Потому- то долгое время мы никак не могли вместе выбраться
куда-нибудь на выходные. Мы договаривались о встрече, но пока я
доделывал дела, он успевал заснуть. В конце концов, мы перестали
созваниваться, осознав всю бессмысленность этого занятия.
Недавно, по прошествии года возобновив наше общение, я обнаружил
странную трансформацию в психологии и мотивировке поступков у
моего друга. Все развивалось как прежде - мы, в принципе,
условились встретиться, но мои сборы затянулись, и когда я, уже
абсолютно уверенный в обычном исходе, позвонил в час ночи и
сказал, что готов к выходу, он тяжело вздохнул и ответил: "Ну,
что ж, пошли, раз договорились. Нельзя же с базара слезать."
Метаморфоза.
Илья Деревянко - автор целого ряда книг с впечатляющими и
лаконичными названиями: "Разборка", "Рэкетиры",
"Беспредельщики", "Отморозки", "Подонки". Мир, описываемый у
Деревянко, предельно жесток, жестокость эта порой бьет через
край, доводя до абсурдности происходящее. "В Блинова же словно
бес вселился: "хрусь", "хрясь", хруп" - крушили мощные удары
мальчишечьи тела, ломали тонкие шеи. Остановился он, лишь когда
вокруг валялось семь трупов, а восьмой, поскуливая от страха,
отползал в кусты, волоча перебитую ногу." (Илья Деревяеко.
"Кукла.") Для нас наибольший интерес представляет повесть
"Отморозки" - она является самой красочной (хоть и
гиперболической) иллюстрацией протекающих в криминальной среде
процессов. Сюжет простой: бригада московских бандитов по наводке
- дядя одного из них, охотник, обнаружил в тайге разбившийся
вертолет со слитками золота - отправляется за добычей. В
результате, обуреваемые жаждой наживы бандиты истребляют друг
друга, а, в довершение ко всему, последний из них сжирает
зарезанного им друга. Вот как описывается это у Деревянко:
"Периодически он хищно поглядывал на Лазарева, едва
передвигающего ноги от изнеможения. "Мя-я-со, мно-о-о-го
мя-я-яса! - вожделенно думал обезумевший бандит. - Ско- оро! Уже
ско-оро!!!... Лазарев опустил на землю тяжелый рюкзак, и в этот
момент Бобров молниеносно выбросил вперед руку с ножом. Удар
пришелся в основание глотки, чуть ниже кадыка. Лезвие рассекло
яремную вену, и смерть наступила мгновенно. - Хо-роший, хороший
барашек!!! - удовлетворенно пробормотал Бобров. опускаясь на
колени рядом с мертвецом. - Вку-у-усный!!!"" Сам по себе случай
людоедства не является чем-то необычным для обрисованной выше
системы конвенций. Мой двоюродный дедушка, в 50-е годы бежав с
зоны вместе с напарником, взял с собой молодого неопытного зэка,
"барашка", которого они благополучно съели на полпути к родному
Минску. На первый взгляд, этот поступок, совершенный в реальной
жизни идентичен сцене из "Отморозков." Однако, имеется одно
серьезное отличие. Поступок моего родственника вписывался в
систему, ибо проделать такое в отношении чужого, слабого,
низшего - по воровскому кодексу считается нормальным. Поступить
так со своим - самоуничтожение, путь к наибольшей энтропии,
приводящий к хаосу и катастрофе. Вот почему, очевидно, отказ от
"понятий" (отождествляемых у Деревянко с моральными принципами)
приводит к потере героями человеческого облика. В прямом смысле
этого слова: "Послышался треск ломаемых кустов, и на тропинку
выскочила странная фигура в изодранной одежде, заросшая диким
волосом. - Горилла! - растерянно пробормотал молодой, а
незнакомец, глухо урча, бросился на пожилого и, повалив на
землю, попытался вцепиться в горло." (Можно смело констатировать
тот факт, что Деревянко является изобретателем интересной и
вполне оригинальной теории. Ее следует определить как "обратная
теория" Дарвина-Деревянко.)
Скатывающийся по схеме письмо - устный договор - отказ от
договора человек неизбежно возвращается к первобытному
состоянию. И начинает поедать себе подобных.
Илья Фальковский
Ода эпистолярному жанру или да здравствует e-mail!
В последнее время я пристрастился к особому, абсолютно
неожиданному наркотику. В какой бы стране мира не оказался -
будь-то Англия, Франция, США, Египет или Израиль - меня
неудержимо тянет к экрану монитора. Поскорее бы "усесться за
компьютер" - с одной лишь целью немедленно вступить в переписку
с друзьями, раскиданными по всему свету. (И это, кстати, еще
одно проявление сегодняшних реалий - всего лет пять тому назад
нельзя было и представить, что мы станем столь свободно
передвигаться по миру, переезжая из страны в страну, учиться,
работать за рубежом, оставаясь по-прежнему российскими
гражданами.)
Так вот, если совсем недавно можно было смело говорить о
вырождении и отмирании эпистолярного жанра, то теперь так же
уверенно можно констатировать - с появлением электронной почты -
e-mail'а - он возродился на новом, совершенно ином уровне.
Действительно, телефон и другие современные средства
коммуникации, как-то: телеграф, факс и пейджер в некоторый
момент почти полностью вытеснили из нашего обихода почтовые
услуги. К тому же, стоит только учесть качество работы нашей
почты - когда письма то и дело теряются, застревают непонятно
где на полпути, а в лучшем случае месяцами доходят до адресата -
все становится яснее ясного. С исчезновением необходимости, мы,
в свою очередь, утратили навыки и, попросту говоря, разучились
писать.
И тут внезапно возникает, казалось бы, лишь еще один из
многих способов передачи информации - электронная почта. И сразу
выясняется, что пользоваться ей крайне удобно, причем не только
в целях международной переписки, но даже для связи по городу.
Так, однажды я часами не мог дозвониться до своего приятеля -
его телефон был постоянно занят - тогда догадался отправить ему
сообщение по e-mail'у и моментально получил ответ. (Скорость
передачи меня в тот миг просто потрясла! )
Одно из приятных излишеств, предоставляемых e-mail' ом -
это возможность "форварднуть" только что полученное письмо
дальше - переслать его следующему абоненту. Как-то я отправил
письмо бывшему однокласснику в Гренобль, оно показалось ему
настолько занимательным, что он тут же переслал его другому
нашему однокласснику в Южную Каролину, тот, в свою очередь, в
Эдинбург, и оттуда оно снова попало в Москву, а потом уже и
вовсе вернулось ко мне - причем все это за несколько часов.
C помощью e-mail'а очень удобно назначить свидание и
договориться о встрече. Со своей знакомой девушкой, живущей в
Мексике, я условился встретиться в Берлине, и, как ни странно,
встретился - в точное время и в указанном месте.
С семиотической точки зрения представляет интерес то, что
пользователи электронной почты общаются друг с другом в основном
с помощью новой знаковой системы - транслитерации. Это означает,
что письмо пишется на русском языке, но латинскими буквами.* (*
В принципе, это не всегда носит обязательный характер - так на
российском пространстве некоторые программы позволяют
использовать кириллицу, а для международной переписки можно
применять кодировки, которые при расшифровке и при наличии
необходимых шрифтов дадут на выходе тот же "русский" текст.)
Такая сложность компенсируется тем, что латиница позволяет легко
и свободно вставлять во фразу необходимые термины из других
языков. С другой стороны, это иногда по недоразумению приводит к
появлению в тексте неожиданных эффектов - новых словоформ и
языковых образований. К столь странному методу общения
постепенно привыкаешь и начинаешь непринужденно ориентироваться
в необычном "знаковом" пространстве. Надо отметить, что
существует также и второй, дополнительный язык, заметно
обогащающий переписку, про который, однако, знают немногие -
язык символов - специальные значки, выражающие удивление, улыбку
радости или гримасу печали.
И, наконец, самое интересное, это смешение совсем разных
жанров в электронном сообщении - в одном послании можно зачастую
натолкнуться на политическую информацию и обмен соображениями
философского или культорологического плана, а статья по физике
соседствует с рассказом о последней пьянке. То что в рукописном
тексте выглядело бы нелепицей или свидетельствовало о не совсем
вменяемом состоянии автора, в рамках e-mail'а оказывается
уместным и нормальным. Забавно, что иногда отправитель подражает
какому-либо из известных ему литературных стилей - скажем, 18
или 19 века (причину этого видимо стоит искать не в излишней
образованности автора - подражание это не всегда удачно - а
скорее , в отсутствии в природе какого б то ни было подходящего
современного стиля), а получатель отвечает стихотворной одой,
