уже не понять.
Высоко-высоко
мы были в ответе
и в чЛрном навете,
и в звЛздных огнях.
Высоко-высоко
фонарик чудесный -
цветок или свет.
За кромкою карты
земной и небесной
дороги, которым
названия нет...
ст. м. "ВДНХ" 5 января 1984
* * *
В.Ланцбергу
Помяни меня у лета на краю,
баю-бабочкино детство-мотылЛк,
баю-бабушкина песенка-баю,
я у лета на краю на землю лЛг.
Не увидел, не услышал, не узнал,
помяни меня такого всЛ равно,
злом добро не отличишь ли от зла,
коли я тебе не близкий, не родной.
Только вечная река во мне течЛт,
повороты знаю все наперечЛт,
меж травою родниковою стою,
помяни меня у лета на краю.
27 сентября 1982
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ЛУЧУ
Колыбельная Лучу,
он свернулся на ладони.
Тихо-тихо в нашем доме.
Ты молчишь и я молчу.
Влажно зеркало души.
Долгий путь за нами светел.
Луч твою ладошку встретил,
песню петь мне разрешил.
Из глубокой глубины
снов, дождей и расставаний
песни тянутся словами,
а слова нам не нужны.
Октябрь 1981
* * *
Там, под землЛй, светло от пара
и звЛзды в пальцах кочегара
так гармоничны и чисты,
и не лопата, а гитара
кидает в топку старый стих
и, поддувала не закрыв,
он всЛ выводит свой мотив
о том,
о том, что дворник на углу
опять забыл свою метлу
и пишет золотым пером
о том, что люди есть кругом,
и он меж ними, как паром
гребЛт...
Но на асфальте нет кругов.
Утонешь ты - придЛт другой -
ему-то всЛ равно.
Зачем ему соседний дом,
коль сумасшедший в доме том
изобретает камертон
из лепестков живых.
В других домах погаснет свет,
а этого в помине нет
среди домов жилых...
И лишь артист, один артист,
как дворник, на ухо не чист,
как пьяный кочегар речист.
Он повторяет чей-то свист
о том,
о том...
Декабрь 1981
ЗОЛОТОЙ МОТЫЛЕК
Размечают наши души
Те, которые велят
Здесь - поправить, там - разрушить,
Здесь - поштучно, там - подряд.
И пожар пылает чЛрный
И кому кого спасать
Мир, войной разгорячЛнный,
Стал детей в огонь бросать.
Золотой мотылЛк
Выживай в огне и дыме
Мы твое узнаем имя,-
Золотой МотылЛк.
Пусть от слЛз пожар погаснет
Полетишь под небом ясным,
Золотой мотылЛк.
Потянулась тень разлуки
На последние глаза
Мне выкручивали руки
Чтобы песенку сказал
Кто стрелял, а кто смеялся,
Кто нагайкой бил с коня,
Но никто не догадался,
что под сердцем у меня
Золотой МотылЛк...
Конец июня 1992
Тираж 255 экземпляров
105425, Москва, а/я40
Москва 1992 - Набережные Челны 1993
Юрий Устинов
...Мне светло, что ты есть.
Под фонарями - медленный снег, мокрый автобус притаился,
хочет проглотить тебя.
Мне светло, что ты есть.
Песенка странная, прерывистая, как цепочка собачьих следов,
а в карманах пусто и светло, снег кружит голову, будто все
летит ему навстречу, вверх.
Мне светло, что ты есть.
Когда озябнут последние ветки и земля промерзнет до глубоких
корней, у первой дверцы автобуса останется маленькая
проталинка, до весны, до будущего лета, которое уже зимует
у тебя в макушке и у меня глубоко под сердцем, вблизи от
тихих потерь, давних слез и музыки сквозь улыбку.
Мне светло, что ты есть.
Это - вечер, осень, это - навсегда, по-собачьи и по-человечьи,
это верность, которой нет названий и границ. Это - Вечность,
потому что свет твой шел навстречу когда я не знал тебя,
свет новой звезды, неожиданной и долгожданной; он останется
со мной и тогда, когда затороплюсь я в небо, улыбнусь и
помашу на последнем взлете, когда самолеты уже не нужны
и всем вокруг грустно, а
Мне светло, что ты есть...
Может я во сне ем твои раскаленные бигуди без гарнира.
Или прибегаю домой, а ты совсем чужая, совсем не ты!
е трогай меня, хоть сейчас. Разве не хочется тебе
иногда помолчать, послушать что внутри? Поиграть мыслями
как красками без "зачем" и "почему"? Подумать о себе,
какой ты? Или у взрослых это все проходит?
Кораблик не "безделушка". Безделушки у тебя за стеклом
стоят, вместе протираем по субботам.
Просто я живу быстрее тебя. За час проживаю три.
Пока ты врешь по телефону, что очень занята, мы уходим в
кругосветку. Мы с Ленкой. Хоть она и дура, а фотографию ее
со стенки не сниму, издевайся сколько хочешь. Онегин твой тут
не причем. Задолбала ты меня своей ехидной лирикой. Плевать
я хотел...
Кем захочу, тем и стану. Все для тебя игрушки, чего же
разговаривать? Что-что, а обсмеять ты умеешь. ад Гаврилычем
смеешься, а он клоуном уже не работает. Он давно на пенсии.
Зачем тогда раскланиваться в подъезде?
По осеннему плоскому берегу бредем из школы, цепочки следов.
Мы открыты ветрам. У Витька под выгоревшей копной отросли
темные волосы. Это октябрь. Собачьи следы на песке. Больше
никого.
Белое - серое, снег - дождь. е трогай меня, мама. Черт с ними,
с уроками. Я хочу строгать кораблик. Были двойки, с самого
декабря, и еще будут. Вон у тебя сколько книг, а ты их все
равно не читаешь. А я зато не хихикаю по телефону.
Ведро я вынес, тарелки помыл, сумку тете Зине отдал,
цветы полил с избытком... Мне скоро пятнадцать, ну и что?
Я ненавижу твои бигуди. Хоть бы кастрюлю крышкой закрывала.
Садизм какой-то.
Ведро я вынес, а на помойке голуби сидят, все баки
облепили. Сделаю кораблик, возьму их работать чайками. Поскан-
далим?
Щенка того я больше не видел.Он десять пар рук прошел,
десять предателей за друзей принимал. е велят. е разрешают.
е позволяют. Ковры жалко, телефонный провод изгрыз. У Акимовых
кошку до нервного тика довел, а Валерка ей сдуру валерианки
дал. Опять щенок виноват.
ет, не трогай меня. Понимаю, что переломный возраст.
Побольше бы таких переломов. Все вы вокруг такие миленькие
были. А я ведь знаю, кто по телефону в трубку дышит и
молчит. Кого он бросил, меня или тебя? Я вчера ему песенку
спел и сказал четко, когда тебя нет дома. Гудки потом слишком
частые были.
Кораблик будет не хуже твоего ночника. Я не грублю,
я защищаюсь. Ты садишься ко мне на постель и называешь себя
другом, и спрашиваешь почему я стал скрытный. А у меня
слишком много вопросов, которые тебе задавать не хочется.
Ты такая решительная и знающая после родительских собраний.
И у всех так. Одни дрожат, другие злятся. Третьим просто
скучно, как мне. А потом день-два и все опять становится
на места.
Я был маленький и понятный. Уа-уа, горшок, пеленки-
распашонки. А мы ведь и тогда мучались каждый по-своему.
Я любил зимой запах твоего пальто и никогда не кричал в
магазине "купи!". Я любил ходить с тобой в гости, ты
рассказывала, что все гадкие черты я унаследовал от отца.
Почему ты так пугаешься, когда я кричу по ночам?
Мало ли что приснится... Зачем тебе видеть каждый мой
рисунок, каждую бумажку со стихом, записки, внутренности
карманов? Три раза ведь говорил, что не курю. Зачем опять
спрашивать, зачем, зачем?!
Может я во сне ем твои раскаленные бигуди без
гарнира. Или прибегаю в квартиру, а ты чужая, совсем чужая,
совсем не ты!
Разве не хочется тебе иногда помолчать, послушать
что внутри? Поиграть мыслями, как красками, без "зачем" и
"почему"? Или у взрослых все это проходит? Да разве можно
забыть такое?!
Все для тебя. Когда я последний раз была в нормальном
театре? Я не помню. Все тебе, и лучшие куски, и отношения с
другими в жертву тебе приносила. Я боюсь за тебя, всегда,
днем и ночью, хочу всегда быть рядом с тобой.
Строгаешь свою доску и молчишь, и лицо у тебя чужое.
Я умоляю, будь похож лицом только на меня. е напоминай мне
его. е смей! Я отдала тебе лучшие свои годы, а что мне теперь
говорят в школе? "Стал трудный". Это ты "стал трудный", как же
так, ведь я знаю тебя до последней родинки и вдруг такое...
Откуда эта лень, это пренебрежение к своим домашним
обязанностям, ведь их у тебя так немного!
"агрубил учителю физкультуры и получил за это двойку",
"вертелся на уроке", "отказался сдавать сочинение на свободную
тему", и все это за одну неделю? Скоро полей в дневнике не
хватит для твоих замечаний!
Да, была я в школе, разговаривала с Лидией Ивановной.
Она даже не верит, что ты способный мальчик. Она никогда не
видела, как прекрасно ты рисуешь. Ты для них какой-то серый,
"как все".
Вот видишь, порезал палец. Значит неправильно
строгаешь. Я не знаю как надо, не об этом речь, но ты же
вообще теперь отвергаешь мой жизненный опыт. Ты знаешь, что
говорят в школе про эту девочку, которую ты сюда приводил?
Я тебе и не скажу, что говорят, но можешь мне поверить...
Вчера ты забыл поставить на место Мопассана, а что
будет потом! Может вы всю эту гадость вместе читать будете?..
Музыкальную школу бросил? А я год с работы на полчаса
раньше отпрашивалась, чтобы ты туда ходил. Я старше, мне
виднее, надо тебе это или нет. Разве я могу, хоть в мыслях,
сделать тебе что-нибудь плохое? ет, нет, никогда! Я люблю
тебя, елинственного, для тебя живу, а ты не хочешь этого
видеть!
Раньше, бывало, нашлепаю и сама плачу. А теперь вон
какой, не шлепнешь. А по физкультуре - двойка...
ХЛАМОФОH
В первую ночь весенних каникул приснился Вовке сон, будто на той
стороне улицы дома совсем другие, с высокими черепичными крышами, вы-
мытыми дождем до блеска. Створки окон открыты, в каждом - тихая незна-
комая музыка, и кто-то зовет, но пройти нельзя: невидимая упругая сте-
на вытянулась вдоль белого пунктира на мостовой.
- Ты чего ночью плакал, сынка - спросила мама.
- Так... приснилось.
- Плохое что-нибудь?
- Хорошее.
- Hервный ты стал, - вздохнула мама, - губы грызешь не переставая.
От хорошего разве плачут?
Вовка рывком встал с кровати, врубил магнитофоон и пошел умываться.
- Я ухожу, - сказала мама, - все на плите.
- Спасибо.
- И не забудь разобрать чердак. Лестницу я поставила.
Чердаком называлось громоздкое сооружение под высоким потолком
прихожей. За маленькой дверкой покоилась полосатая раскладушка,сти-
ральный порошок и остатки вовкиного велосипеда. Там же, по неподверж-
дЛнным данным,таились коробки со старой обувью, бронзовая люстра с раз-
битыми плафонами и еще куча всякого хлама,который не видел света десят-
ки лет.
- Hе забуду, - сказал Вовка.
- Все, что осталось от прошлых жильцов, вынесешь на помойку. Я ду-
маю, там ничего тяжелого нет.
- Ладно.
- И не копайся в чужой пыли. Выкинь, и все. Hе любопытничай.
- Hу ладно, мам! Соображу...
Хлопнула дверь. Вовка придвинул табуретку прямо к плите и принялся
за яичницу. За потным кухонным стеклом лежал морозный туман. В нем
глухо ревели невидимые машины. Вовка нарисовал пальцем на стекле два
домика с остроконечными крышами, сверху подрисовал солнце и вдруг уди-
вился: "Плакал? Hе может быть. С чего?..."
В дверь позвонили. Пришел Ванечка Князьков из девятого "Б".
- Халло, Вова! - сказал Ванечка.
- Привет.
- Маман дома?
- Hа работе.
- Годидзе. Глуши маг, втыкай вертушку. Я хиты принес.
- Переписать дашь? - спросил Вовка.
- А что я с этого поимею?
- Раньше так давал...
- Ра-аньше... У меня сейчас инфляция. Джины купил фирмовые.
- Капиталист. Вымогатель.
- Ха-ха, детка, - сказал Ваничка. - За музыку положено платить.
Всегда так было. Хочешь побалдеть - гони мани. И не груби старшим.
- Тоже мне, старший...
- Полтора годика - вынь да положь.
- Ладно, - сказал Вовка. - Могу заплатить натурой.
- Это как? - насторожился Ванечка.
- Чердак сейчас разгружу. Раскладушку и велик оставим, остальное
