Ах, это вечность,
а вам - пустяк!
Дон-диги-дон-диги-дон-диги-дон
по булыжной мостовой.
Что у вас - праздник?
Или кто дразнит?
Дразнит?.. Дразнит...
Были б целы руки-ноги -
разживЛмся головой.
Не темно ли на дороге?
Не хотите ли чего?
Эх, позЛмка низко кружит,
на одной струне поЛт.
Кто работает, кто служит,
кто подарки раздаЛт.
Бросим петь, пойдЛм в монахи,
душу вынем из судьбы.
Вдоль дороги плахи, плахи,
и позорные столбы.
Вдоль дороги казни, казни.
- А что у вас?
- Праздник.
- Что у вас?
- Праздник...
И никто не дразнит.
И никто не дразнит...
1967 - ноябрь 1978
* * *
- Ты куда бежишь, кораблик?
Ты куда спешишь, кораблик?
Водосточная канава
не впадает в океан.
До решЛтки водостока -
вот и вся твоя дорога.
Кто же был способен только
на такой обман?
- Я на берег утренний,
где нет причала,
чтобы песню новую
начать сначала.
К островам бежать зелЛным
и ветрам кричать солЛным:
"Хэй! Паруса мои крепки!"
Я возьму тебя в ладошку
на просохшую дорожку.
Прогуляю завтра школу -
пусть от завуча влетит.
Все неведомые страны,
все моря и океаны
пробежим с тобой за сутки.
Кто нам запретит?
И на берег утренний,
где нет причала,
мы придЛм, чтоб жизнь свою
начать сначала.
К островам бежать зелЛным
и ветрам кричать солЛным:
"Хэй! Паруса мои крепки!"
Май 1978
* * *
Берега выходят в синь,
а на тех горах костры
перед временм росы
до сиреневой поры...
Поднимаю наугад
жЛлтый камешек со дна.
Месяц выставил рога,
рядом звЛздочка видна.
На зелЛном островке
нет ни птицы, ни зверька.
Отражаются в реке
золотые облака
да усталый чЛрный конь,
догоняющий закат.
Видно, очень далеко
он оставил седока...
* * *
В.Панюшкину
Далеко уходят люди,
и роса, взлетая мимо наших глаз,
опускается в цветы,
в их подземные ладони,
убегает по корням...
Ничего тут нет такого.
В каждой капле - два начала:
вверх и вниз - туда, где люди,
далеко - туда, где люди
спят подземными глазами.
Февраль 1978
ТРОПИНКА
В.К., В.О.
Твоя тропинка через жизнь мою
позаросла - чего по ней плутать.
Давай я лучше песенку спою
о том, какая может быть беда
и горе, по сравнению с которым
тропинка наша просто ерунда.
Я про неЛ не стал бы говорить.
Бреду в своЛ родное бездорожье.
Листва осенним пламенем горит.
Но снова попадаю на тропу.
Как долго остаЛтся подорожник...
Я по нему угадываю путь.
Начало 1977
* * *
Это я нарисовал,
это - лес,
а в лесу твоих следов
полно.
Я пройду его насквозь
весь
и рассказ свой назову
сном.
И пускай он будет вкривь,
вскочь,
дальней свежестью лесов
смят.
Рассказать вам, как молчит
ночь
не хватает голосов
дня.
Темно-синим выгнут лес
вдаль.
До конца моих живых
дней
ты мне ягодку ещЛ дай,
ничего не объясняй
мне.
Начало 1977
* * *
В.Ланцбергу
А радость размножается деленьем,
еЛ осколки прячутся в траве,
и птица - помесь облака с оленем -
летит в высокий свод сомкнутых век!
Но беды остаются неделимы,
и в стон сквозной сливается весна,
и солнце опускается в долины,
желанное, в отличие от нас.
И в этот век депрессии и стресса,
где каждый третий что-нибудь поЛт,
как хорошо быть сотканным из леса
и верить в удивление твоЛ.
Январь 1977
* * *
Виталию Шиманову
Землю лихорадит и хороводит,
кто-то там, на небе, опять в бегах.
СамолЛты маленькие уходят,
чайки возвращаются к берегам,
к берегам...
Снег под тридцать градусов бьЛт
и крутит,
и не попадает в ступень нога.
СамолЛтик маленький весь из ртути,
расплескался, канул...
А чайки возвращаются
качать причалов эхо,
дальний поезд догоняет сон.
Пусто над посадочной полосой.
1976
* * *
Когда б тебе хоть раз еще
присниться довелось,
не прячься за стволами,
не гляди на муравьЛв...
Коснись хотя бы краешком
дуги моих волос,
чтоб вечер сном наполнился
до самых до краЛв.
И мне не надо большего.
Представить не смогу,
как ты спокойно спишь, когда
стучатся в дверь ветра.
Рожок играет песенку
на дальнем берегу.
Я отыскал туда пути.
Приснись - и мне пора...
Декабрь 1976
МОЙ ВЕЧЕР
В.О.
Как ты за дымкой лет теперь далЛк,
мой вечер!
Не думал я, что век мой над землЛй
так скоротечен.
Ловлю губами полупамять
и ускользающей звездой -
твоЛ дыханье надо мной,
мой вечер!
Молчит ночной орган во все века.
До встречи.
Как просто зреют из сугробов облака,
ветвятся реки.
И в доме номер до минор
под однострунный приговор
прохладной песней на лицо -
мой вечер.
Был добрый берег, а вдали,
под колокольцами сверчков,
шаги рождались...
1974
* * *
Смотри, как нынче песенки игривы,-
в них нету ни сомненья, ни нытья.
Давай душить прекрасные порывы,
сознанье защитив от бытия.
Давай с тобой устроим дом веселья,
пока на нас так пристально глядят,
пирог спечЛм и справим новоселье,
и вон уйдЛм, попутчиков найдя.
И будем ныть, грустить и сомневаться,
и вновь искать заветные пути,
чтоб разуму до прошлого добраться,
до будущего сердцу добрести.
13 ноября 1985
ПРО ТРЕХ ДУРАКОВ
НабрЛл на домик я в лесу,
глухом, запретном, отдалЛнном.
Висела кружка на гвозде,
и тихий дым летел в закат,
и три потЛртых рюкзака
виднелись в полумраке,
и не было собаки.
И вспомнил я, вдруг вспомнил я,
что говорили мне друзья.
Нет, не друзья, а кто-то.
В лесу, запретном и глухом,
однажды был построен дом
для всяких идиотов.
Один из этих дураков
мог угадать, кто ты таков,
твои услышать мысли.
Его хозяин, домуправ,
который был по-своему прав,
сюда его и выселил.
Другой, какой-то был кретин:
он взглядом двигать мог графин
и дождик вызвать взглядом.
Его боялись все. И вот
он здесь живЛт который год,
не двинет, что не надо.
А третий просто был лопух
и обо всЛм старался вслух,
и где, и как попало.
Зато, как прибыл он сюда,
спокойно стало в городах,
вслух ничего не стало.
А в рюкзаках у них трава,
чтоб не болела голова
и сердце не болело.
И сам я пробовал еЛ,
и все мы не про то поЛм
и потому так смело.
НабрЛл на домик я в лесу.
Была там соль, была там суть
не в горе, не в бессилье.
Три идиота пили чай
и не просили:"Отвечай",
а спрашивать просили.
Август 1975
* * *
Сыну
- А что там, за дальним изгибом тропы?
Наверно, костры зажжены?
- Там осень играет на медленной скрипке
сонату дождей затяжных...
- А что там, за праздничным днЛм?
Наверное, солнце лопочет по листьям?
- Там брошенный дом,
чужая земля, незнакомые лица.
- А что там, за жизнью твоей?
Я знаю, ты прожил еЛ не напрасно.
- Там песня, тревога и горстка углей,
пятнадцать углей,
что никак не погаснут.
1974
СВЕТЛЯЧКИ
А.Д.
...А потом светлячки открыли
огонь по ночи.
И было нетрудно, и ночь
проходила мимо.
И падал в костЛр мотылЛк,
будто время просрочил,
и стало казаться -
всего только месяц минул.
Большие дожди в огромаднейший
дождь собрались,
большие тревоги в одну уложились ноту,
и тыщи непройденных троп
по земле разбежались,
когда светлячки открыли огонь по ночи.
Спи, мой рюкзак: не каждая ночь такая.
Выбиты стЛкла во всех домах
стародавних.
Мне в полудрЛме оранжевый путь
сверкает,
снова цепочка следов между городами.
Июль 1974
ТУК-ТУК-ТУК...
Младшему брату,
который не родился.
...Тук-тук - такая игра.
Умирает летний день за окном.
Это братик мой пришЛл со двора,
это песенка моя - ни о ком.
Я картошки на двоих наварю,
я тропинку проложу по росе,
и вернЛмся мы домой к сентябрю
или, может, не вернЛмся совсем...
Тук-тук - такая игра.
Закружился за окном первый снег.
Это братик мой пришЛл со двора.
Это лето постучалось ко мне.
Февраль 1973
КАРАВЕЛЛА
Серая мгла редела,
ветер листал волну.
Шла моя каравелла
в сказочную страну.
Было компасом сердце,
было тепло огней.
Вечное лето-Детство
ветер дарило ей.
...Снова бегу на берег.
Утро моЛ, прости.
Больше никто не верит
песням моим простым.
Январь 1973
* * *
Прилечу на рассвете,
ничего не случится со мной.
Только память о лете
тугою и тЛплой волной
набежит...
Вечера посинеют от холода,
будут дальние сниться моря...
Под лазурными сводами
беды стреножены.
Сохнут сети и сказки сбываются.
Дети
смеются, когда полагается
и когда не положено...
Можно плыть далеко-далеко,
возвращаться на берег солЛный.
Там друзья,
там зелЛная тень,
и не знает никто,
как добраться до города,
города,
где седые деревья уснули в снегу
и дай Бог им проснуться весной,
где так холодно-холодно-холодно
в квартирах с горячей водой...
Ну, не буду. Встречай на рассвете.
Ничего не случится со мной.
Ноябрь 1972
ТАМ ДАЛЕКО...
Там, далеко, могилы заросли,
не гудят ветра...
Там, далеко,
зелЛная вода,
ящерка без хвоста,
прогнивший мосток...
И, может быть, ещЛ жив
мой щенок...
Я не вернусь. Судьба моя проста:
дальние огни.
Я не вернусь,
зеленая вода,
ящерка без хвоста...
1971
ЦВЕТОК
В.О.
Мой цветок в начале всех дорог.
То ли незабудка, то ли василЛк.
Тихая беда, понятная едва,-
жЛлтый город, синий лес, зелЛная вода,
серые слова.
Оленьим шагом прохожу
по прожитой тропе.
Собираю краски, чтоб отдать тебе.
Васильковый снег, чЛрная молва,
жЛлтый город, синий лес, зелЛная вода,
серые слова.
1971
УВЕРТЮРА
Конь -
Золотая Грива,
мой конЛк...
Это - Сумерки.
Покатилось Солнце
к Дальним Родникам,
а мне
так светло,
будто мы с тобой
добрели.
Конь -
Золотая Грива,
мой конЛк...
Мне не встать уже.
Полетели птицы
за живой водой...
И ты уходи,
только я засну -
уходи...
1970
* * *
В облаках на просветах
Тени гибко поют.
Птицы Вечного Лета
Улетают на юг.
Гнать, держать и зависеть,
Уповать на звезду.
Опускаются выси
Ниже тронутых душ.
Неприметно, неслышно,
Только ветер и снег,
Лето, видишь, малыш мой,
Только в песне и сне...
* * *
В зелЛной палатке
мы жили на Марсе,
от дома земного
ключи не найдя.
Высоко-высоко
фонарь зажигался
и ясно горел
от дождя до дождя.
И кто там на связи -
земля или ветер,
луна или солнце,
