- Чего хотят верные царю строители Та-Мери?
Пусть тогда говорит Тхутинахт. Пусть он ответит за них. Глухой ропот
пронесся в лежащей ниц толпе, достигает слуха начальника рабочих и
поднимает его на ноги.
- Говори, - раздается голос самого Хефрэ.
- Великий владыка наш, - отвечает Тхутинахт, опустив голову, чтобы не
встретиться с взглядом фараона. - Благой бог, хранитель Кемта, хозяин
роме, да будешь ты вечно жив, цел, здоров! Брат твой Мериб обещал моим
людям освобождение от трудовой повинности после окончания Та-Мери...
Сейчас же он приказал всем перейти на строительство твоей пирамиды... - и
замолчал, подавленный царским величием, блеском и роскошью его окружения,
грозным видом его воинов.
- Сколько людей у тебя? - спрашивает царь.
- Осталось в живых тысяча, остальные умерли от болезней, укусов змей,
камней, падающих с неба, от плохой воды, от перенапряжения...
И снова умолк Тхутинахт в ужасе: от царя нельзя скрывать правду, а
она может не понравиться ему...
"Трудно жить спокойно даже мне, - думает Хефрэ. - Зачем только боги
создали народ?.. Не будь его - не отвлекался бы я от радостей бытия...
Умно Хеси придумал взбунтовать их... Ладно, получат они свое, получат...
Хорошо, что мало осталось..."
- Мериб будет наказан мною, - говорит царь. - Обещание его будет...
выполнено! Строители достойны награды... Можете встать!
Восхищенный рев толпы, наверное, достиг окраин Белых Стен. Радость
сплотила всех в верности справедливому фараону. Многократно воздали они
славу мудрому и доброму Хефрэ. Да будет он жив, цел, здоров в обоих мирах!
Улыбающийся Иунмин поднял руку, и толпа мгновенно замерла.
- Пусть награду выберет Главный скульптор страны досточтимый вельможа
Хеси, - повелел Хефрэ.
Краем глаза увидел Тхутинахт красавца Хеси, ставшего рядом с царем.
Вид у вельможи надменный, смотрит насмешливо, а лицо почтительно.
Вот сделал он шаг вперед и произнес:
- Благой бог, милости твоей нет конца. Разреши этим людям отправиться
в поход во вновь открытую землепроходцами страну черных людей на
Юго-Западе... Снабди их оружием... Воды дай им... Проводников, ведающих
тайные тропы... Пусть добудут они там черного дерева, слоновых бивней,
серебра... Потом подари им половину завоеванных богатств, чтобы по
возвращении смогли они обзавестись семьями, могли жить безбедно. Путь
труден, но на половине расстояния есть стоянки твоих воинов, которые
помогут им...
- Да будет так! - молвил царь.
И снова восторженность толпы. Легенда о богатой и беззащитной стране
на Юго-Западе давно ходила в народе. Царь дает им оружие и провиант,
обещает им половину добычи! А слово царя нерушимо...
Правда, сомнение едва не прокралось в душу Тхутинахта, но он сумел
пересилить себя, видя всеобщее ликование. Конечно, рискован путь, уводящий
в сторону от Хапи, обещающий встречу с дикими зверями и сухими песками. Но
жизнь роме никогда не была беззаботной. Стоит провести год в опасном
походе...
2
Постаревшее за день солнце опускалось за горизонт. Напрасно длинными
тенями цеплялось оно за каждый кустик и бугорок, точно утопающий, не желая
покидать суетный и шумный земной мир.
Вот приметило оно вереницы рабов и слуг, несших своих господ из
богатых домов столицы по дороге во дворец, окруживших роскошные носилки с
ленивыми и откормленными телами. Но и их тени беззвучно скользили по
шероховатой земле точно по зеркалу, все тускнея, и внезапно как бы
растворились в ночи.
Еще день, словно капля расплавленного металла, упала в саркофаг
минувшего. Все предопределено. Всему - свое время. Отойдем в прошлое и мы
- каждый в свой час. Останутся лишь дела наши - добрые и злые, чтобы
славить или гневить память о нас. Только те, кто ничего не делают, не
возбуждают радости своим существованием и не вызывают печали уходом на
Запад. На каждому дано зажечь свою Звезду Времени на Небосклоне Вечности,
и никому не узнать, долго ли она будет светить потомкам...
Так думал Мериптах, покачиваясь в носилках, гордясь завершением мечты
и грустя в своем одиночестве. Не захотела Туанес разделись с ним эту ночь
его торжества во дворце фараона, куда стекались сейчас приглашенные... Нет
и брата его Анхи, отбиравшего в Суне камень для облицовки подножия царской
пирамиды. Нет и Тхутинахта: сегодня проводил он его и своих рабочих в
далекий поход в легендарную страну на Юго-Западе. Они уходили
воодушевленные надеждой. Не все вернутся, но еще меньше у них возможности
встретить свою старость здесь, в стране Кемт, где непосильный труд и
жестокость как бы спрессовывают их годы и дни в маленькие кирпичики. А из
этих "кирпичиков" строят дворцы и пирамиды...
Правда, Кар возвратился из поездки по Хапи, но и его нет рядом; он
раньше отправился во дворец, чтобы приготовиться к выступлению перед
царем. Путешествие его оказалось напрасным - Сенмута найти не удалось, он
таинственно исчез. Нет больше живого свидетеля против Хеси.
Сегодня оба входа в царский дворец открыты настежь. Стены дворца
украшены ярко горящими плошками. Ряды факельщиков указывают направление
для слуг и рабов с носилками гостей. В жарком дыхании костров тут и там
аппетитно потрескивают туши кабанов.
В медных чанах варятся страусовые и черепашьи яйца. Десятки голубей и
журавлей запекаются в сухарях или в муке. Ласково поблескивают на подносах
горы моллюсков. Молодые побеги папируса перемежаются головками лука и
пучками молодого чеснока, в корзинах, плетенных из пальмового лыка и
тростника.
В кожаных мехах булькает вино и пиво. В глиняных кувшинах -
освежающее молоко. Чтобы оно лучше охладилось, поварята укутали их в
мокрые ткани и время от времени увлажняют водой из Священной Хапи. Финики
с далекого Юга вкусно окружили на подносах тонкие диски пахучего сыра.
Живые миноги - любимое блюдо царя - играют в бассейне, ожидая своей
очереди.
Главный повар царя Киркуф, лоснящийся от пота, с полотенцем на плече,
в ослепительно белом набедреннике, в мягких коричневых сандалиях, с
широким многоцветным ожерельем из бус на мускулистой шее и с плетью в руке
руководит подготовкой к пиршеству. Он зорко следит, чтобы не было суетни,
неугодной фараону.
"Не делай больше порученного!" - гласит заповедь. Но ведь сказано
еще: "Послушание - главная добродетель..."
И Киркуф неуклонно требует от подчиненных выполнения того и другого.
Впрочем, рабочие обширной царской кухни прекрасно обучены и своей
расторопностью и четкостью только способствуют возбуждению аппетита.
Гости покидают носилки у Площади Приемов возле дворца и дальше идут
пешком. На шелковистом густом газоне с северо-восточном углу двора прямо
на траве раскинуты мягкие подушки для сидения, и перед каждой - резной
эбеновый столик для яств. Гости располагаются двумя вытянутыми и широкими
рядами, друг против друга, оставляя свободную прямоугольную площадку для
представлений. С севера ее замыкает царский трон, а с юга оставлен проход
для танцоров и акробатов.
Церемониймейстер Никаурэ указывал каждому гостю его место. По правую
руку царя - врач фараонова желудка Ихгорнахт и врачи обоих царских глаз -
Инухотеп и Ренси. Затем - везир Иунмин и начальник казначейства Сехемкарэ.
По левую руку Благого бога - начальник туалета Габес, хранитель
царского гардероба Схетепибрэ, начальник палаты омовения Сенбеф, главный
жрец Бога солнца из города Он Рэ-ба-нофр и рядом с ним сияющий Хеси. Затем
Хену и жрец Небутеф, еще старец Инфеб и лишь потом - Мериптах.
Правитель великого двора и распорядитель сегодняшнего пиршества
Никаурэ выбрал себе место напротив царя у прохода для артистов. Позади
трона владыки Обеих Земель - подушка и столик начальника поручений
Неджемида.
Барабанная дробь тамтамов прижала лица приглашенных к земле - сам
владыка Обеих Земель, сын Рэ, великодержавный Хор, отец и хозяин роме,
медленно опускался на трон!
- Сядьте все, - приказал Хефрэ, - сегодня я разрешаю смотреть на
меня...
Никаурэ подал знак, и слуги пришли в движение. Одни несут яства,
другие разливают вино в алебастровые кубки, третьи разносят чаши с водой
для омовения рук. Молча, без суеты. Слаженно, стремительно.
И снова - покой. Все взгляды на царя. Преданно. Ожидающе. Вот поднял
он божественное лицо. Оглядел каждого. В упор. Пронзительно. Холодно.
Останавливая сердца подданных. Прервав их дыхание. Вот произносит он:
- Брат мой Мериб наказан. За обман рабочих. Не примет он сегодня
участия в нашем пиршестве. Будет знать он!
Забегали глаза у гостей. Восторгаться? Но Мериб есть Мериб!
Печалиться? Так ведь царь - еще выше... Презрительная улыбка легла на уста
Хефрэ и тут же исчезла.
- Объявляю волю мою, - продолжал царь, насладившись замешательством
придворных. - Изваяние, высеченное Мериптахом, достойно богов. Награждаю
скульптора новой гробницей, взамен той, что отдал он жене своей...
Хор восторга и удивления щедростью царской ответил Хефрэ.
И началось пиршество!
Обильное питьем и едой. Лучшие танцовщицы Белых Стен в прозрачных
накидках на гибких телах извиваются перед гостями. Не зря говорят мудрые:
юность женская - лучшее оружие против старости и увядания аппетита!
Лишь час спустя царь омыл руки водой из Священно Хапи и вновь оглядел
гостей.
- Хотел бы я знать, - задумчиво молвил фараон, - кто мешал в
строительстве Мериптаху? - и почему-то повернулся в сторону Хеси.
- Священная воля твоя, - склонил голову вельможа. - Жрец из храма
Птаха по имени Небутеф сбрасывал камни на головы рабочих, отравлял воду
для питья...
Побелел, собрался в комок Небутеф под тяжелым взглядом царя. Гневом
налились глаза Хену, смотревшего на Хеси. Качнулся старый Инхеб.
- Может быть. Небутеф скажет, будто я учил его этому? - насмешливо
спросил Хеси.
- Да... да... - трясущимися губами пробормотал жрец, не ведая, что
уже попался на удочку предателя: ведь теперь всем ясно, что преступление
совершено им. Не важно, по чьему наущению, - это уже вопрос второй. - Да,
да, - повторил Небутеф. - Ты меня научил!
- Смотри, Хем-ек, - почтительно обратился к царю Хеси. - Если я его
подговорил, то почему он не доложил тебе?..
- Пусть наказание преступнику придумает наш любимец Кар, - повелел
царь.
И тут Мериптах увидел друга. Фокусник спокоен, даже весел. Он успел
выразительно посмотреть на Мериптаха, и скульптору подумалось, что Кар
участвует сейчас в спектакле, заранее подготовленном и обговоренном в
деталях...
Вот Кар садится в центре площадки для представлений - с живым гусем -
и поднимает правую руку. Акка вкладывает в нее острый нож и удаляется.
Мериптах возмущен: теперь, узнав, кто приостановил строительство
Та-Мери, он желал смерти жреца, а фокус Кара, знакомый ему, мог только
попугать виновного. Обычно Кар "отсекал" гусю голову, а несколько секунд
спустя "приращивал" ее, и гусь важно уходил. Фокус старый, известный всей
стране Кемт, придуманный дедом Кара - великим Джеди еще во времена Хуфу.
Но вот Кар ловким движением... в самом деле отсек голову птице и
потом тщетно силился приставить ее на место.
- Разучился ты, Кар, говорю я, - раздался чей-то голос, и в
прямоугольник между пирующими шагнул царский палач Сенна. - Дай попробую
я!
- Но у меня нет второго живого гуся, - виновато ответил Кар, уступая
ему место в центре.
- Птица? - презрительно произнес Сенна. - Я проделаю это на человеке!
Разреши, Хем-ек, порадовать тебя?
