Николаевич, стараясь перекричать нас, пытается сказать что-то важное. Шелест
кое-как успокаивает нас и кивает на Глебова:
- И Земля не стояла на месте, друзья мои! Уже и на Марсе наш флаг!
Послушаем же Звездолюба... Ну тише, вы!
- У меня возникла счастливая мысль...-говорит Глебов.-Мы улетали, когда
люди бывали только на Луне. Верно?
- Так. Дальше...
- А сейчас на Марсе лишь первая, понимаете, первая база! А? Значит,
времени прошло немного! А? И космические струйные течения есть не только в
расчетах, но и в действительности... А?
- Марс-один, Марс-один! - громко запрашивает Шелест.-Я-"Роот",
я-"Роот"... Который сейчас год?..
Ответ потонул в шуме веселья. Мы увидим своих современников! Ведь вся
наша экспедиция-полет в, оба конца и пребывание на Гаяне заняла почти день в
день девять лет.
Улетать на два с половиною века и управиться за девять лет-о таком
счастье мы не мечтали! Конечно, в последнее время, особенно после встречи с
изумруднокожими, мы стали умом привыкать к такой возможности, но в сердце не
угасал уголек сомнения.
В нашем звездолете творилось такое, что можно представить себе, лишь
просмотрев корабельный фильм и прослушав звуковые записи. Недавно,
пересматривая эти кадры, я обратил внимание, что возбуждение наше длилось не
так уж и долго-через три минуты Шелест принялся за деловой разговор. Всего
три минуты оказалось достаточно, чтобы смять в гармошку два с половиною
предполагавшихся столетия, а заодно смахнуть в пережитое, как крошки со
стола, и те девять лет, что мы фактически не были дома.
Скор человек, ох и скор!
Нам приказали взять на борт - возле орбиты Марса - космонавта-лоцмана,
который поможет нам произвести заход и посадку.
Пока газеты, журналы и радиостанции воскрешали в памяти жителей Земли
картины нашего отлета, сообщали и комментировали наше появление в космосе,
Шелест и Глебов принимали навигационные данные и приступили к маневрированию
для приема лоцмана.
Я помогал им, а Хоутону, как журналисту, поручили репортаж о нашей
экспедиции и космических струйных течениях.
- Только без "музея истории интерьера и мебели",-проворчал командир,
вспомнив нашу гаянскую виллу на озере Лей.
Живы ли наши близкие? Увидим ли мы их? Девять лет-пустяк в галактическом
полете-ощутимы в быстро меняющейся земной хлопотной жизни: "вода" на Земле
течет быстрее, чем в космосе.
Наконец, нам сообщили: все живы, здоровы и встретят нас!
Мы переглянулись, вздохнули широко и вольготно, и работа пошла слаженно,
как никогда.
2
Лоцман у нас на борту. До этого дважды Шелест спрашивал его имя, а ему
отвечали загадочно: "Узнаете!"
Дверь компрессионного отсека отворилась, лоцман вошел в промежуточную
кабину, и мы помогли ему снять скафандр.
На нас глянуло узкое смуглое лицо, с блестящими темно-серыми глазами. В
курчавых черных волосах лоцмана серебрилась седина
- Мауки!-закричал Хоутон.-Мауки!-и кинулся к нему.
- Боб! Милый мой Боб...
- Вот уж этому я удивляюсь меньше всего...-как-то странно произнес Шелест
и присел на край дивана.
Мауки поднял его своими могучими руками, и они обнялись. Досталось и моим
костям, и Евгению Николаевичу, а потом Мауки смущенно остановился перед Юль.
- Здравствуй, ани,-певуче по-гаянски сказала она. - Меня зовут Юль. Я
жена Глебова. Мы с тобой немного земляки
- Дорогая ани, - медленно подбирая слова, ответил Мауки, - я счастлив
видеть тебя. Разреши обнять тебя, как сестру...
- Так ты стал космонавтом, Мауки?! - сказал я.
- Да. Я сейчас был на Марсе, и мне поручили, поскольку я рядом,
сопровождать вас. - Он говорил по-русски почти без акцента. - Как обрадуются
моя жена и сыновья...
- Твоя жена москвичка? - спросил Евгений Николаевич.
- Нет. Я привез ее из Отунуи.
- Поздравляю тебя, Мауки, от всего сердца!-ска-зал Шелест.
- Спасибо, Андрей Иванович. Извините: это я просил не говорить вам, кто
будет лоцманом... Хотелось сделать сюрприз.
- И достиг своей цели!
- Не томите, Мауки,-прервал Евгений Николаевич, - расскажите, как там на
Марсе? В самом деле обнаружены каналы? Есть жизнь?
- Так и не так,-засмеялся Мауки.-Жизнь есть, в основном - растительный
мир и микроорганизмы. Людей там нет, и мы пока не нашли хоть каких-нибудь
следов разумной жизни, исчезнувших цивилизаций.
- А каналы? - нетерпеливо допытывался Глебов.
- О, "каналы"!-с увлечением рассказал Мауки.- На Марсе необычные
растения... Понимаете, там уйма сухих красноватых деревцев, напоминающих
саксаулы... Они растут в песке, любят магнитные поля и вы-рабатывают
электричество!
- Растения-генераторы?
- В том-то и дело. И семена их наэлектризованы. То, что на прежних
марсианских картах представлялось нам как узлы, в которых пересекались и
соединялись "каналы", оказалось крупными магнитными аномалиями.
Наэлектризованные семена марсианских "саксаулов"-мелкие и легкие, как
пыль,-попадая в зону магнитных силовых линий, приходят в движение и
распределяются вдоль них, потом дают всходы и образуют огромные
"лесополосы", воспринимаемые с Земли, как сеть каналов...
- А сезонные изменения?
- Они связаны с влиянием солнца. Конечно, все это в общих чертах, многое
требует уточнения, проверки, но то, что я вам рассказал, - в общем верно!
- А что нового на Земле, Мауки? - спросил я.
- Самое главное-заключили договор о разоружении! Сейчас уже почти на всей
Земле нет голодных, хотя остались... Бергоффы и Джексоны.
- Живы?!-спросил Хоутон.
- Не знаю, Боб. Да черт с ними! Не они, так другие... Зато на планете
больше нет колоний!
- Где будем производить посадку, Мауки?
- Андрей Иванович, не угадаете.
- В Москве?
- Нет, нет, не пытайтесь... На Пито-Као!
- Пито-Као?!.
- Да. Сейчас там международный космодром, дорогие друзья. Можно было
подобрать и другой остров, но остановились на нем, в честь прилета Гаянцев
на звездолете "Тиунэла".
Юль улыбнулась, откинула голову и мечтательно закрыла глаза. Стать женой
жителя другой планеты, с иными обычаями и взглядами, войти в круг его
сопланетников - непросто. Воображение рисует и неприятные неожиданности.
Ее родина знала меньше горя.
Материки Гаяны расположены в среднем поясе планеты, с мягким климатом и
щедрой природой, почти безвозмездно кормившей и одевавшей людей. Частная
собственность ожесточала когда-то и Гаянцев. Но у них меньше было различных
племен, а значит-и меньше возможностей зариться на чужое добро в крупном
масштабе и затевать войны.
Не знали гаянцы и религий типа земного христианства, магометанства,
буддизма и их разновидностей; не было "святых" знамен, прикрывающих право
сильного бить и крошить слабого; не было попов и монахов, натравливающих
приверженцев одной веры на сторонников другой. Судьба и в этом отношении
пощадила их планету.
История Земли сложнее, и Юль тревожилась, впервые увидев в телескоп
крошечную голубоватую звездочку.
Но теперь, слушая рассказ Мауки, Юль утверждалась в вере: раз будут
счастливы земляне, будет хорошо и ее мужу, ей самой. У себя на родине она
тоже с детства усвоила истину: счастье одного - в счастье всех!
Голос Мауки вывел ее из раздумья.
- Смотри, ани, - говорил Мауки, указывая рукой на телевизионный экран, -
вот как сейчас выглядит Пито-Као, где приземлились когда-то твои и... мои
предки!
... Большой современный городок под параболической прозрачной крышей
вырос на высоком скалистом берегу, на том месте, где раньше ютились жалкие
хижины "Лакки-тауна". В центре острова, на груди широкой равнины, высились
взлетные эстакады звездолетов. С одной из них ушел на Марс очередной
корабль, и мы мысленно пожелали ему удачи.
У подножия величественно спящего вулкана - аэродром для космопланов, а за
горой, в другой равнине, расположилось серое посадочное поле для
звездолетов, с огромными гнездами и отверстиями туннелей - приемниками газов
и пылевых вихрей - и решетками-гасителями излучений.
Пито-Као тоже начал свою новую жизнь!
3
Мы приземлились на заре. Наше Солнце первым тепло и ласково обняло нас.
Двигатели произнесли свое последнее "уф-ф!" и замерли.
Мы дома!..
Десятки тысяч слов в русском языке. Но я знаю са-мое емкое и близкое-дом.
В нем поселились тысячи других слов, и как бы я ни пытался живописать
встречу с родными и близкими - мало удалось бы мне прибавить к тому чувству,
какое вызывает слово "дом".
День мы провели в городке, где, кроме семей и друзей, нас ожидала дивизия
журналистов и кинохроникеров. Коллеги Хоутона готовятся к дружественной
атаке, намечаемой на завтра. Они оттачивают перья, смазывают пишущие машинки
(если их смазывают!), заготавливают, как патроны и снаряды, образы и
сравнения, производят рекогносцировку и распределяют обязанности.
Нам осталось выполнить последнюю заповедь гаянской инструкции
космонавтов: через сорок часов после посадки на любой планете (не раньше!)
полностью выключить автоматику звездолета, произведя необходимую проверку по
"карте контрольного осмотра".
Сейчас наш "Роот", хоть и покинутый нами, был ежесекундно готов к вылету.
Правила есть правила, и из уважения к Гаянцам мы выполнили их.
Через сорок часов (Юль напомнила нам, что уже пора) мы вновь вошли в
звездолет. Юль читала "карту контрольного осмотра", а Шелест и Евгений
Николаевич проверяли и выключали многочисленные агрегаты.
- "Проверить по Телепатону отсутствие позывных и выключить",-прочитала
Юль.
- Это зачем?-спросил Мауки, сопровождавший нас.
- У Гаянцев телепатическая связь имеет такое же значение, как и радио, -
объяснил Евгений Николаевич. - Она удобна тем, что меньше зависит от
расстояния и помех и расходует мало энергии. Если кто-то терпит бедствие -
он включает на телепатическую передачу свои позывные. Но здесь, на Земле,
она еще не в ходу, и этот пункт имеет символическое значение- можно им
пренебречь.
Юль не возражала, но Андрей Иванович Шелест недовольно глянул на Глебова.
- Правила хороши в комплексе, а не по личному усмотрению,-строго сказал
он.-Прошу быть точным!
Евгений Николаевич смутился и послушно включил корабельный Телепатон.
- Секундомер!-потребовал командир.-Насколько мне помнится, там сказано:
"в течение двухсот секунд"...
- Верно, командир,-сказала Юль,-я пропустила это.
- Зря, ани. Давай уж до конца...
Что-то сковало мое тело, сделало его холодным и напряженным. Краем глаза
я заметил, что друзья мои побледнели. В кабине управления тихо, но в мозгу
каждого из нас пульсируют слова:
- Тот уэй им Тиунэла ви... Тот уэй им Тиунэла ви...-И так, с правильными
промежутками.
По-русски эта фраза означает: "Я, Тот, командир "Тиунэлы", нахожусь в
опасности"!
Шелест посмотрел на Юль.
... До позднего вечера мы пытались связаться если не с Тотом (он-то вряд
ли жив), то с автоматическим Телепатоном, подававшим сигналы.
Обсуждали, спорили, строили предположения, снова и снова включали
Телепатон, но ответа не получили. Засечь место передатчика не представлялось
возможным: телепатическая связь не пригодна пока к пеленгации.
И мы сообща разработали план поисков. Если Тот каким-то образом улетел с
Пито-Као, естественно предположить, что он приземлится на ближайший материк.
Им была Южная Америка. Но с каким курсом мог лететь Тот?
Вероятнее всего, через Перу и Бразилию. Ближайшая - Перу. Кордильеры -
Восточные и Западные - с высотами под 5-6 тысяч метров, горными потоками,
лесистыми склонами и скалистыми ущельями. Может быть, там?
А "Фея Амазонки"? Ее нашли не так уж далеко от Манауса, вверх по течению
