Сейчас моим односельчанам есть чем питаться, да, это так. Но что будут есть
их дети и дети их детей, если я умру и никто не займет моего места?
Смит сдержался и не стал напоминать о том, что правительство Соединенных
Штатов обеспечило Синанджу таким количеством золота, какого хватит, чтобы
досыта кормить население деревни в течение по меньшей мере следующего
тысячелетия. Вместо этого он сказал:
-- Я всегда считал, что договоры, заключенные Синанджу, нерушимы. Что
слово Синанджу свято.
Его смущало, что в споре пришлось прибегнуть к излюбленной уловке Чиуна,
однако это сработало. Старик погрузился в молчание. Под спальным кимоно,
только что уложенным в сундук, его рука нащупала нечто твердое. Это оказался
шелковый мешочек с серым, посверкивающим вкраплениями кварца камнем Мастера
Шаня, камнем, который, как говорилось в легендах Синанджу, Мастер Шань добыл
с лунных гор.
Взвешивая камень на ладони, Чиун припомнил урок Мастера Шаня и голосом
твердым и чистым произнес:
-- Что я должен сделать?
-- Я знал, что могу рассчитывать на вас, Чиун, -- сказал Смит, который на
самом деле вовсе не был уверен ни в чем подобном. -- Этот киллер, который
живет под именем Римо, насколько я понимаю, следующим атакует Лайла
Лаваллета, владельца "Дайнакар индастриз".
-- Я поеду к этому автомобильщику. Я защищу его. На этот раз -- никаких
оправданий для Синанджу.
-- Его надо не только защитить, Чиун. Побудьте с ним. Хорошенько
расспросите его. Мы все еще не можем понять, почему эти автопромышленники
стали жертвами покушений. Не верю, что это каким-либо образом связано с
защитой окружающей среды. Может, вам удастся обнаружить между этими людьми
что-то общее, объединяющее их помимо профессии? Пригодятся любые сведения.
Все может оказаться полезным. И если киллер снова объявится, если удастся,
возьмите его живым. Надо установить, по личным мотивам он действует или же
по заказу.
-- Я понял. Я все сделаю. Я выясню, что ему известно. Хотя, конечно,
многого знать он не может, потому что он белый и к тому же американец.
Последнее замечание Смит пропустил мимо ушей. Помолчав, он сказал:
-- Не могли бы вы рассказать мне, как умер Римо? Если, конечно, вы в
состоянии говорить об этом.
-- Попал в дурную компанию, -- коротко произнес Чиун.
Смит ждал продолжения, но старик не проронил больше ни слова. Наконец
директор КЮРЕ прокашлялся и сказал:
-- Ну что ж, Чиун. Свяжитесь со мной, как только у вас что-то появится.
-- Уже появилось. Неблагодарность белых. Самая крупная вещь, какая только
была когда-нибудь у Мастера Синанджу.
Он бросил трубку, а Смит в "Фолкрофте" удивился резкому тону, которым Чиун
говорил о Римо. Можно было ожидать, что Чиун будет раздавлен скорбью, но
ничего подобного. Понять Чиуна всегда было непросто. Смит оставил эту затею
как безнадежную и обратился к убийству женщины на могиле Римо Уильямса. Даже
в это неспокойное время, может, в последние часы существования КЮРЕ,
неразрешенная задача не давала ему покоя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
-- Так чем же ты занимался всю жизнь, сынок? -- осведомился стрелок после
того, как официантка принесла им напитки.
Они сидели в тихом углу лучшего детройтского ресторана. Освещение было
приглушенное, а из окна открывался вид на центральную часть города. Ночью
грязь была незаметна, и Детройт выглядел скульптурой из эбенового дерева,
украшенной ожерельем огней.
-- Работал на правительство, -- после паузы ответил Римо.
Ему было неловко говорить о своей работе.
-- А поподробней? Уж растолкуй мне, старику. Раньше ведь ты, кажется,
говорил, что мы с тобой вроде коллеги.
-- Так и есть. Только я работаю как бы на правительство.
-- Понятно. Под грифом "Совершенно секретно"?
-- Да, -- ответил Римо. -- Примерно.
-- Ух ты! Ну рассказывай. И пей. Виски приличное.
-- Я не могу, -- отказался Римо.
-- Не можешь рассказать старику-отцу, чем зарабатывал на жизнь все эти
годы?
-- Этого не могу тоже. -- Римо отодвинул от себя стакан с золотистой
жидкостью. Даже запах ее был ему неприятен. -- Я имею в виду, что не пью
такое.
-- Ну так закажи, что хочешь! Правила игры очень простые: каждый сам
выбирает себе отраву! -- сказал стрелок и оглянулся в поисках официантки.
-- Я ничего такого совсем не пью.
-- Да ну? Что у меня за сынок! Прямо девица!
-- Мой организм не переносит алкоголя.
-- Так ты что, болен?
Римо подавил смешок. Вот еще, болен! Как раз наоборот. С его организмом
все в полном порядке. Благодаря
Синанджу он отлажен, как мотор гоночного автомобиля, и недоброкачественные
добавки к топливу могут нарушить его бесперебойную работу. А в некоторых
случаях, например с алкоголем, неполадки могут быть серьезными и даже
непоправимыми.
-- Чему ты улыбаешься? -- спросил стрелок.
-- Вспомнил Чиуна, -- сказал Римо. -- Он говорит, мы смешные, потому что
едим мясо мертвых коров и пьем сок скисшей травы.
-- С Чиуном покончено.
-- Я органически не переношу спиртного. Меня потом вывернет наизнанку.
Стрелок пригубил виски.
-- Мужчина, который не пьет, уже вывернут наизнанку, вот что я тебе скажу,
сын.
Римо промолчал. Мучило сознание, что человек, сидящий с ним за одним
столом, абсолютно ему чужд. Он все вглядывался и вглядывался в это лицо,
ожидая, что вспыхнет узнавание, проснется давно дремлющая память о чемто,
сообща пережитом, но тщетно. Римо чувствовал себя сбитым с толку, его
терзали печаль и смущение. В другие времена, в другом месте он и человек,
сидящий напротив, должны были оказаться по разные стороны баррикад -- ведь
за годы своего служения КЮРЕ Римо убил сотни профессиональных киллеров. Если
бы не случайное стечение обстоятельств, он бы убил и этого не задумавшись,
не заподозрив, что убивает собственного отца.
Подошла официантка.
-- Бифштекс с кровью. Пюре. Салат из овощей, -- заказал стрелок.
-- Рис, сваренный на пару, -- сказал Римо.
Официантка, подождав продолжения, спросила:
-- И?..
-- И все, -- ответил Римо. -- Нет, еще стакан воды, пожалуйста.
-- Слушаюсь, сэр. -- забирая у них меню, с сомнением в голосе произнесла
официантка.
-- Рис? -- переспросил стрелок. -- Один рис, и ничего больше?
-- Я на диете.
-- Да забудь о ней ради такого случая! Каждый день, что ли, находишь
родного отца? Разве это не повод отпраздновать? Давай-ка мясца, а?
-- Не могу.
-- Да, монашки здорово над тобой поработали, -- вздохнул стрелок. -- Или я
ошибаюсь и это целиком заслуга старикашки-китайца?
Однако, заметив, как пугающе переменился в лице Римо, стрелок быстро
сменил тон. В будущем эту тему лучше не задевать, решил он. Если есть
какое-то будущее, конечно.
-- Ну дело твое, -- легко произнес он. -- Я, собственно, не об этом. Мне,
знаешь ли, кое-что надо с тобой обсудить.
-- Ты так и не ответил мне, где я родился, -- внезапно сказал Римо.
-- Так ты и не спрашивал! В Джерси-сити.
-- Я вырос в Ньюарке.
-- Я там служил. Мы потом туда переехали.
-- У меня еще есть родственники?
-- Только я, -- покачал головой стрелок. -- Я был единственным ребенком в
семье, и твоя мать тоже. Наши родители, и ее, и мои, уже умерли. У тебя
никого нет, кроме меня, сын. А теперь послушай. Это очень важно.
-- Я слушаю, -- сказал Римо.
Однако думал он в этот момент о Чиуне. Старый кореец с его легендами и
историей Синанджу дал Римо семью куда более многочисленную, чем этот
человек, хотя он ему и отец. Интересно, подумал он, чем Чиун занят сейчас.
-- Раньше, там, на крыше, ты сказал, что сам -- профессионал, -- между тем
говорил стрелок. -- Ладно. Я не буду спрашивать, на кого ты работаешь, и все
такое. Я просто хочу знать, был ли ты честен со мной, когда говорил об этом?
-- Конечно, -- сказал Римо.
-- Хорошо. Я тебе верю. Теперь послушай внимательно своего старика, сын.
Тот тип, в которого я метил, Миллис, он не умер.
-- Да?
-- Да. И это значит, что мне не заплатят.
-- Логично.
-- Это значит, что мне нужно его прикончить.
-- А почему бы нам не плюнуть на него и не уехать отсюда? -- спросил Римо.
-- Мы можем устроиться где-нибудь еще. В какой-нибудь другой стране. Чтобы
получше узнать друг друга.
-- Послушай. Мне необходимо его прикончить. И если б ты не вертелся там на
крыше, я б выстрелил точней и все было бы в ажуре.
-- Извини, -- пожал плечами Римо.
-- Этого мало. У меня есть репутация. Ее надо беречь. Этот случай повредит
моей репутации.
-- Я же сказал: извини.
-- Я принимаю твои извинения, -- сказал стрелок. -- Но как ты собираешься
с этим поступить, сын?
-- С чем? -- спросил Римо, кажется, начиная понимать, куда тот клонит.
Мысли о Чиуне вылетели у него из головы.
-- Ты передо мною в долгу, Римо. Ты в долгу перед своим стариком, сын,
потому что вертелся у меня под ногами и испортил мне выстрел. Я хочу, чтобы
ты занялся Миллисом вместо меня.
-- Я не могу, -- сказал Римо.
-- Не можешь? Ну и ну! Только одно и слышу от тебя весь вечер: не могу то,
не могу это! "Отец, я не могу пить!"; "Отец, я не могу есть!" Это
бесконечное "не могу" может осложнить наши отношения, сын.
Римо виновато потупился, а стрелок продолжил:
-- Миллис в коме. Это просто. Хочешь, одолжу тебе свою лучшую "пушку"?
-- Чтобы убивать, мне не нужно оружия.
-- Вот и ладно, -- стрелок зажег сигарету. -- Значит, договорились?
-- Но это неправильно! -- словно не слыша, сдавленно проговорил Римо. -- Я
убивал ради моей страны во Вьетнаме. Я убивал ради Чиуна и Смита... ради
правительства. И теперь ты! Это неправильно, что мы встретились, и ты тут же
заставляешь меня кого-то убить -- ради тебя. Это не по-людски. Это не
по-отцовски!
Стрелок понял, что выиграл, расслабился и сочувственно произнес:
-- Уж такие они, правила игры, сынок. Приходится плыть по течению.
Выбираешь, да или нет, и плывешь дальше. Ну как?
-- Не знаю, -- ответил Римо. -- Посмотрим.
-- Посмотрим-посмотрим, сынок, -- пробормотал стрелок. -- Ты точно не
будешь бифштекс?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Раньше на Уайлявудском кладбище он не бывал.
Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Смит организовал погребение
человека, на могиле которого значилось: Римо Уильямс. Он договорился с
похоронным бюро, заказал надгробие, купил участок кладбищенской земли. Он
даже нашел тело, которое положили в могилу. Тело принадлежало не Римо, а
какому-то бездомному бродяге, которого никто не хватился. Когда-то Смит
помнил, как звали этого бродягу, но теперь забыл. У того тоже не было
никакой родни. И досье в КЮРЕ на него не было.
Никогда раньше не навещал он этой могилы и теперь, стоя над ней,
почувствовал, как властно захватывают его эмоции, все эти годы дремавшие под
спудом.
Смита захлестнуло волной странных ощущений. Да, десять лет назад он выбрал
из толпы полицейского -- молодого, здорового человека с незапятнанным, но
вполне ординарным прошлым -- и разрушил ему жизнь. За одну ночь из всеми
уважаемого полицейского Римо Уильямс превратился в подследственного,
которому грозила смертная казнь. Все до мелочей было продумано Смитом -- и
торговец наркотиками, найденный в проулке забитым до смерти, и личный значок
Римо, так удобно для следствия валявшийся рядом с телом. К тому же смерть
произошла в такой час, на который алиби у Римо не было.
Смиту не пришлось подкупать судью, который приговорил Римо к казни на
электрическом стуле, хотя, если бы понадобилось, подкупил бы.
И, наконец, Смит устроил так, что орудие смерти сработало не до конца, и
Римо Уильямс, благополучно переживший свою казнь, поступил в распоряжение
КЮРЕ и под опеку Чиуна, последнего Мастера Синанджу.
