лекарства от насморка и пару раз прыснул себе в нос. По завершении этой
лечебной операции глаза его заблестели в несколько раз сильнее, и это не
укрылось от Бронзини, знавшего, что бутылочка наполнена отнюдь не аптечным
снадобьем.
- Я хочу снять этот фильм, - заявил Бронзини серьезным тоном.
- Конечно же, хочешь, Барт, - мягко проговорил Корнфлейк. - Все мы
только этого и хотим. В этом-то и есть смысл жизни - снимать фильмы.
Бартоломью Бронзини мог объяснить этим киношникам, что смысл жизни
заключается вовсе не в этом, но они все равно бы не поняли. Для всех
присутствующих слова Берни были истинной правдой - ведь они занимались
кинобизнесом, так же, как и Бартоломью Бронзини. Разница заключалась только
в одном - у этих людей были энергия, амбиции, связи, необходимые, чтобы
заниматься этим делом, но у них не было таланта. Им приходилось воровать
идеи, или скупать авторские права на книги, а затем искажать их до
неузнаваемости.
Бартоломью Бронзини, в отличие от них, знал, как надо снимать кино. Он
писал сценарии, мог выступить в роли режиссера, сняться в главной роли. Он
даже мог заняться работой продюсера - хоть это и требовало определенных
навыков и даже таланта.
Никто из присутствовавших не умел делать ни одной из этих вещей, за
исключением продюсерской части процесса, которая в их исполнении
воспринималось, как неквалифицированный труд. И именно поэтому каждый в душе
ненавидел Бронзини.
- У меня появилась идея! - вскричал вдруг Берни Корнфлейк. - Почему бы
нам не заключить небольшую сделку? Барт поможет нам с телевизионным
проектом, а мы во время летнего отпуска быстренько сляпаем его Пасхальный
сюжетец.
- Рождественский. К тому же, я вовсе не хочу становиться каким-то
чертовым телеактером.
- Барт, детка, солнышко, ну послушай меня. Если бы Милтон Берль сказал
такое, он никогда бы не стал знаменитым дядюшкой Милти. На твоем месте я бы
об этом подумал.
- Я не желаю становиться еще одним Берлем, - ответил Бронзини.
- Тогда вы можете стать новой Люсиль Болл! - выкрикнул кто-то с
энтузиазмом, обычно приберегаемым для сенсационных научных открытий.
Бронзини устало взглянул на говорившего.
- Мне не нужно походить на кого-то другого, - отрезал он. - Я
Бартоломью Бронзини, суперзвезда. Я снялся более чем в тридцати фильмах, и
каждый из них принес миллионные прибыли.
- Кх-кхм, Барт, детка, ты, кажется, шутишь! А как же "Драгоценный
камень"?
- Да, этот всего лишь окупил затраты. Тут ты прав. Зато сборы за
"Ринго" превысили пятьдесят миллионов долларов, и это в те времена, когда на
фильмы о боксе никто не ходил. А с "Ринго-2" дело обстояло даже лучше. Даже
"Ринго-5" по прибылям побил девять из десяти фильмов, вышедших в то время.
- Это включая зарубежный рынок, - подчеркнул Берни Корнфлейк. - Что
касается нашей страны, то ничего особенного этот фильм не добился.
- Его посмотрела, или посмотрит, половина людей на всем земном шаре.
- Все это замечательно, Барт, но Оскаров выдают в Америке, а не на
Филиппинах.
- Я не выбираю своих поклонников, и мне наплевать, кто они, и в какой
стране живут.
- Знаешь, Барт, - с искренней заботой в голосе заметил Корнфлейк, - зря
ты убил своего боксера в последнем "Ринго". Он протянул бы еще пять серий. А
ты еще немного продлил бы свою актерскую карьеру.
- Судя по твоему тону, ты считаешь, что она уже окончена? - с вызовом
спросил Бронзини.
- Ты уже достиг наивысшей точки, как написали на прошлой неделе в
"Вэрайети".
- Меня уже тошнит от Ринго, - возразил Бронзини. - Равно как и от
Гранди, Вайпера, и прочих героев-суперменов. Вот уже пятнадцать лет, как я
снимаюсь в боевиках, и теперь мне захотелось сделать что-нибудь новое. Я
намерен снять рождественский фильм. Что-то вроде современной версии "Как
прекрасен этот мир!".
- Никогда о таком не слышал, - с сомнением проговорил Корнфлейк. - А он
имел успех?
- Этот фильм был снят еще в сороковые, - объяснил Бронзини, - классика
кинематографа. Его показывают на Рождество каждый год. Можешь хоть сейчас
включить телевизор, и на каком-нибудь канале обязательно его увидишь.
- Еще в сороковых? - удивился кто-то из присутствующих. - А разве тогда
уже снимали кино?
- Да, но фильмы никуда не годились - они были черно-белые.
- Неправда, - вступил в разговор кто-то третий. - Я однажды видел такой
фильм. Назывался "Копабланка", или что-то в этом роде. В нем было довольно
много серого, да и пара других цветов.
- Серый - это не цвет, а... Кстати, а что такое серый? Оттенок?
- Неважно, - прервал их Корнфлейк. - Послушай, Барт, у меня есть идея
получше. Мы можем снять твою рождественскую историю здесь. Да, а как она
называется?
Взглянув на первую страницу, Корнфлейк увидел, что она совершенно
пуста.
- Что, никакого названия? - удивился он.
- Не с той стороны, - вмешался Бронзини.
Корнфлейк перевернул сценарий.
- Да, действительно. Ну-ка, посмотрим... Джонни и Рождественский дух.
Да, от этого названия и вправду дух захватывает.
Бронзини решил не обращать на это замечание внимания.
- Сценарий о мальчике-аутисте, который попал в буран и потерялся. Он не
может никому объяснить, где живет. Весь город сбился с ног, пытаясь его
найти, но, поскольку дело происходит в сочельник, люди слишком быстро
сдаются и прекращают поиски. Однако мальчика спасает Рождественский дух.
- Какой еще дух?
- Санта-Клаус.
- Постой, - прервал его Корнфлейк, поворачиваясь к секретарю. - Фред,
выясни, кто владелец авторских прав на Санта-Клауса. Из этого может кое-что
получиться.
- Да что с вами творится? - не выдержав, взорвался Бронзини. - Какие
еще авторские права? Санта-Клаус - всеобщее состояние.
- Наверное, кто получил хорошую взбучку за то, что не успел вовремя
оформить патент, - предположил рыжеватый продюсер.
- Санта-Клаус - часть мировой культуры, а не какой-нибудь персонаж из
мультфильма.
- Думаю, он прав, Берни, - заметил продюсер. - Я как раз слышал, что
сейчас в одном их восточных штатов появился парень, который бегает по улицам
в костюме Санта-Клауса и топором отрубает детям головы. Сейчас по телевизору
только о нем и говорят. По-моему, это в Провиденс. Да, точно, Провиденс,
штат Массачусетс.
- Провиденс находится в Род-Айленде, - поправил его Бронзини.
- Нет-нет, Барт, - заявил рыжеватый продюсер. - Прошу прощения, но ты
не прав. Все это происходит в американском городе, а не в той стране, о
которой ты говоришь. Я читал об этом в журнале "Пипл".
Бартоломью Бронзини ничего не ответил. И эти люди, подумал он, смеются
у меня за спиной, потягивая коктейль на вечеринке. Они считают, что я всего
лишь везучий недоумок. У меня уже пять Оскаров за лучший фильм года, а они
все еще кричат, что мне просто повезло!
- Я тоже об этом читал, - сказал Берни Корнфлейк. - Знаешь, может быть,
нам удастся вставить нечто подобное в фильм. Как считаешь, Барт, можно будет
слегка изменить сценарий? Сделай своего духа Исчадьем Ада, которое проникает
в наш мир и убивает мальчишку. Или нет, лучше, если он убьет и съест сразу
нескольких мальчишек. Это может даже потянуть на открытие в подобном жанре.
Маньяки, убивающие подростков, уже начинают приедаться, а вот маленькие
дети... Когда в последний раз снимался фильм о маньяке, пожирающем
младенцев?
Сидевшие за столом задумались, кто-то полез за кожаной папкой, в
которой хранились аннотации на фильмы вместе с кратким содержанием, и
принялся листать оглавление в поисках раздела "Маньяки, пожирание детей".
- Ого, Берни, у Барта может кое-что получиться. Этого даже нет в
содержании.
При этих словах сидевшие вокруг люди вышли из состояния полудремы.
- Нет такого раздела? - выпалил Корнфлейк. - А что, если попробовать
наоборот? Есть фильмы о детях-убийцах?
- Нет, на детей-убийц ничего нет.
- А "Малолетние каннибалы"?
Таковых в оглавлении тоже не нашлось. К этому моменту все собравшиеся в
конференц-зале чуть ли не подпрыгивали от возбуждения. Сгрудившись вокруг
человека с папкой, они бросали на оглавление горящие взгляды.
- Вы считаете, что этой темы действительно никто еще не использовал? -
настойчиво спрашивал Корнфлейк, который, судя по взгляду, был удивлен не
меньше, чем если бы обнаружил тарантула на лацкане пиджака.
- По крайней мере, я не могу найти ничего похожего.
Двенадцать голов, повернувшись, уставились на Бартоломью Бронзини. В
глазах киношников читалось изумление и даже что-то вроде уважения.
- Барт, детка, - хрипло проговорил Корнфлейк. - Насчет твоей идеи о
детях-убийцах. Мы не сможем этого использовать - слишком уж новая мысль.
Нельзя снимать настолько оригинальный фильм. Ну подумай, как мы преподнесем
его зрителю? "Картина в стиле, в котором не было снято еще ни одного
фильма"? Да она не принесет дохода и за миллион лет!
- Это была твоя идея, - прорычал Бронзини, - а вовсе не моя. Я, черт
побери, просто хочу снять фильм о Рождестве, простую, сердечную историю, со
счастливым концом, пропади он пропадом.
- Но Барт, детка, - запротестовал Корнфлейк, почувствовав, что в
Бронзини заговорил уличный мальчишка, - мы не можем рисковать. Вспомни, что
значится в твоем послужном списке за последние несколько лет.
- Тридцать фильмов. Тридцать суперхитов, и три из них вошли в число
самых кассовых фильмов за всю историю чертова кинематографа. Я Бартоломью
Бронзини, кинозвезда. Я снимался в кино, когда у вас, кретинов, только
начинали расти на груди волосы, и вы боялись, что пересмотрели фильмов про
оборотней!
В голосе Корнфлейка зазвучала сталь.
- Барт, в США "Гранди-3" с треском провалился. Тебе ни в коем случае
нельзя было использовать Ирано-Иракскую тему. К тому моменту, когда фильм
вышел на экран, война закончилась, для зрителей это был уже вчерашний день.
Кому нужно такое старье?
- Тем не менее, прокат по всему миру принес восемьдесят миллионов
прибыли. В магазинах видеокассеты с "Гранди-3" разлетаются в мгновение ока.
- Вот что, - сказал Корнфлейк, отодвигая от себя папку со сценарием, -
вставь сюда Гранди или Ринго, а потом снова приноси нам. Если после
обсуждения нам покажется, что с этим фильмом звезд с неба не схватишь, то
подумаем, как превратить его в комедию положений. Для нового телевизионного
проекта потребуется множество комедий. Обычно, мы заключаем контракт только
на первые три месяца, но для тебя, по старой дружбе, можно договориться и на
целый сезон.
- Послушай, я актер, пишу сценарии, ставлю фильмы. Я принес
киноиндустрии миллионы. А теперь я прошу снять один только несчастный
рождественский фильм, и все, что вы можете мне предложить, это комедия
положений?!
- Ты зря воротишь нос от комедий. На "Острове Джиллиган" удалось
сделать в общей сложности миллиард. Понимаешь, мил-ли-ард! Хоть один из
твоих фильмов может с этим тягаться?
- Мы с Бобом Денвером в разных командах, тут ты прав. Перед тобой
кинозвезда, а не какой-то там комедиант-самоучка. В семидесятых только на
моих фильмах и держался Голливуд.
- Но мы-то уже на пороге девяностых, - устало проговорил Корнфлейк. -
Поезд уходит, так что прыгай на ходу, если не хочешь остаться с носом.
Одним скачком Бронзини запрыгнул на стол.
- Взгляни на мои мускулы! - вскричал он, срывая с себя куртку и обнажая
мощные бицепсы, растиражированные на миллионах плакатов. - Никто не может