столкнувшись с чаинкой или замороженной картофельной кожурой. Но Грегори
знал, что космонавты не смеются над такими шутками.
С этой мыслью Грегори уснул.
3
Через шесть часов Грегори проснулся, помылся, оделся и прошел на
мостик, чтобы сменить Хартмана. Нолану оставалось еще четыре часа вахты, и
он склонился над пультом связи, как всегда, успевая заниматься разными
делами одновременно. Уму непостижимо, как лейтенант умудрялся вникать в
базар голосов в шлемофоне, в то время как его руки настраивали приемник, а
глаза не отрывались от технического справочника на коленях.
Грегори попросил Хартмана, чтобы тот поднял Колфилда и, прежде чем
сам уляжется спать, приготовил всем чего-нибудь поесть.
Хартман кивнул и немедленно приступил к выполнению приказа, как и
положено молодому лейтенанту.
Когда Колфилд вошел, вид у него был невыспавшийся, он явно нервничал
и, как показалось Грегори, сопротивляемость его была низка. Нолан поглядел
на него, и Грегори понял, что Нолан разрывается между желанием послушать
допрос и продолжать чтение. В конце концов он захлопнул книгу, вытащил
капсулу из одного уха и приготовился слушать радиоразговоры и допрос
одновременно.
Грегори включил магнитофон и быстро сказал:
- Надеюсь, вы выспались. Сядьте сюда, пожалуйста. Расскажите мне о
том событии. Только не ту версию, что вы излагали одиннадцать лет назад. А
правду. И прошу вас, не тратьте усилий на ложь, - добавил он. - Мне
известно достаточно, чтобы вас поймать.
Несколько секунд бывший механик собирался с мыслями. Затем вяло
произнес:
- Это был метеор... Он был во всем виноват. Он был велик, но его
скорость относительно нас была невысока, поэтому при столкновении он не
испарился. Он пролетел рядом с пультом управления, разбил антенны связи,
пронзил защитную стенку реактора и вылетел... После того как поврежденные
отсеки были изолированы и пассажиры успокоились...
- Когда это случилось? Точно!
Колфилд потер глаза.
- Мы покинули земную орбиту восьмого июня в двенадцать ноль-ноль. Мы
разгонялись до полудня пятнадцатого июля. Затем реактор был выключен.
Предполагалось, что мы будем в свободном полете двадцать пять дней, а
затем начнем тормозить, чтобы перейти на орбиту вокруг Ганимеда. Метеор
ударил нас рано утром на седьмой день свободного полета. А может быть, это
случилось на девятый день...
- Придется быть точнее, - сухо сказал Грегори. - Но мы вернемся к
этому вопросу позже. Рассказывайте, что произошло после столкновения.
Колфилд стал говорить о том, что произошло после столкновения.
Чрезвычайно тяжелые реакторы, которые были на "Подсолнечнике", невозможно
было поднять и поместить в корабль целиком, поэтому их защитную оболочку
сделали разборной из сложным образом скрепленных свинцовых кирпичей.
Метеор выбил часть этой оболочки, расшатав кирпичи настолько, что они
стали ситом для радиации.
Экипаж постарался починить защиту с помощью манипуляторов, но
возможности их были ограничены и до конца исправить положение не удалось.
К тому времени, как реактор был починен, они уже находились в
свободном полете девятнадцать дней и только тогда окончательно убедились,
что пролетят мимо Ганимеда. Даже если бы вместе с атомной тягой они
использовали химические ракеты, все равно скорость погасить не удалось бы.
Их единственный шанс был облегчить корабль.
- И вы, разумеется, это сделали, - перебил его Грегори, - поскольку
вам удалось достичь Ганимеда. Но что и когда вы выбросили? И что об этом
думали пассажиры и команда?
- Пассажиры ничего не знали, а команда молчала, чтобы не подводить
капитана, - ответил Колфилд. - Уже в то время законы против выброса мусора
в пространство были жесткими и наказание тяжелым. Но еще оставалось немало
космонавтов, которые не считали выброс преступлением, во всяком случае
серьезным. Кроме того, все понимали, что капитан был движим в первую
очередь заботой о безопасности пассажиров.
- Ах, как благородно звучит! - вмешался лейтенант Нолан. - А на самом
деле - это просто спасение собственной шкуры.
Грегори показалось, что Колфилд сейчас бросится на Нолана, но тот
сдержался и мрачно замолчал. Глядя на бывшего механика, Грегори подумал,
что его реакция была слишком острой, словно его лично оскорбили. Видно, он
был очень близок к капитану.
- Спокойно, Нолан, - сказал Грегори лейтенанту. Потом обернулся к
Колфилду: - Продолжайте.
- Сначала мы выкинули все контейнеры с мусором, - продолжал Колфилд
низким злым голосом. - Затем избавились от личных вещей. Мы хотели бы
выкинуть и груз, но этого нельзя было бы скрыть ни от пассажиров, ни от
портовых служащих. К тому же это в основном были точные приборы и масса их
была незначительна. Наконец, мы истратили химическое горючее. Это
замедлило несколько нашу скорость и на несколько тонн облегчило корабль...
Столкновение с метеоритом, должно быть, повредило одни из клапанов в
топливной системе, так как в тот момент, когда догорело топливо, в одной
из труб раздался взрыв. Тогда меня и обожгло.
Теперь Колфилд продолжал уже более спокойно:
- Взрыв вновь расшатал защиту реактора и вырвал несколько кирпичей...
В тот момент капитан был один в помещении реактора. Очевидно, он полагал,
что ситуация достаточно серьезна, если тут же кинулся чинить эту проклятую
защиту, к тому же практически голыми руками.
Колфилд помолчал, словно таким образом почтил память погибшего. Затем
он продолжил:
- К тому времени, когда капитан кончил класть кирпичи на место, он
был настолько "горячим", что никто из нас уже не мог приблизиться к нему.
Он принял дозу радиации, которая была в несколько раз выше смертельной, и
ему оставалось жить несколько часов. Он радировал нам, что его долг -
облегчить корабль, выругался, а затем выбросился в пространство...
После того как Колфилд кончил рассказ, на мостике несколько минут
царила тишина. Грегори думал о капитане "Подсолнечника". Быстрый на
решения, отважный, практичный и виноватый капитан Уоррен попал одиннадцать
лет назад в трудную ситуацию. Все говорило о том, что его корабль
неминуемо должен врезаться в Юпитер, и даже не было связи, чтобы вызвать
помощь. Впрочем, не известно, успела ли бы она. Весьма возможно, что суд
принял бы во внимание обстоятельства и капитан отделался бы лишь потерей
капитанской лицензии. Разумеется, это при условии полной откровенности и
строгого учета массы и состава выброшенного мусора. Если бы он сделал это
тайно и не смог бы представить суду нужных материалов, судьи бы его
буквально распяли. И может, ему лучше было умереть на корабле.
"Но такого рода мысли никуда не ведут, - оборвал себя Грегори, -
лучше вернуться к делу".
- Очевидно, вы не знаете, в каком направлении он выбросился? -
спросил Грегори.
- Возможно, мне и говорили об этом, - ответил Колфилд. - Но я был так
обожжен, что меня пришлось накачать наркотиками, так что я ничего не
помню.
Бывший механик смотрел на Грегори так, будто хотел сказать, что
человек, осмеливающийся задать подобный вопрос, недостоин того, чтобы
зваться человеком. "Может быть, - подумал Грегори, - может быть, он и
прав".
В этот момент появился лейтенант Хартман с кофе и сэндвичами. Кофе
был в тубах - в полуневесомости из чашки не напьешься. Хартман раздал
сэндвичи, извинился и ушел спать.
- Совсем недавно вы сказали, - неожиданно произнес Грегори, - что
столкновение с метеоритом произошло на седьмой или на девятый день
свободного полета. Вам придется указать более точную дату. Чтобы этого
добиться, мне придется погонять вас по всем этим дням, изолируя каждый из
них по событиям, тогда происшедшим. Работа нам предстоит скучная,
утомительная и долгая. Так что допивайте ваш кофе.
- Начнем с того, - продолжал он, запивая остаток сэндвича, - что вы
можете вспомнить о первых трех днях свободного полета?
Еще через три часа глаза Колфилда налились кровью, выглядел он куда
хуже, чем в тот момент, когда Хартман вытащил его из кровати. Не многим
лучше чувствовал себя и Грегори. Узнав наконец с точностью до часа время
столкновения "Подсолнечника" с метеором, он решил прервать допрос. К тому
же ему удалось установить примерную массу выброшенного материала, хотя
промежутки времени между выбросами остались неизвестными. Наконец, к
собственному удивлению, Грегори получил точную информацию о курсе и
скорости "Подсолнечника", и это непроизвольно расположило его к пленнику.
- Вы меня удивляете, Колфилд, - сказал он. - Некоторые из данных, что
вы мне сообщили, настолько специфичны, что я скорее предположил бы, что вы
были штурманом, а не механиком.
- Я всегда был любопытен, - ответил Колфилд, - всегда интересовался
чужой работой.
- Конечно, это ваше дело, - сказал Грегори, - но нам с этим повезло.
Ладно, если хотите немного отдохнуть...
Он оборвал фразу, потому что увидел, что Нолан вдруг насторожился и
прижал ладони к ушам, чтобы лучше слышать голос в наушниках. Он настроился
поточнее, а затем сообщил:
- Нас вызывает "Змей", сэр. Включить динамик... - Он бросил
выразительный взгляд на пленника. - Или вы возьмете наушники?
- Динамик, - ответил Грегори. Он взял микрофон из руки Нолана: -
"Декарт" слушает. Грегори у микрофона. Что случилось, капитан-лейтенант?
Голос капитан-лейтенанта Китли, капитана и единственного члена
экипажа патрульного корабля "Змей", еле слышно прорывался сквозь сухой
треск помех. Китли был не из тех, чье общество легко выносить подолгу, но,
очевидно, всякий, кто может выдержать одновременно космос и собственную
компанию на протяжении месяцев и не сойти с ума, имеет право на
странности. Поэтому Грегори игнорировал отсутствие явно выраженного
пиетета в голосе капитан-лейтенанта. Правда, он вел бы себя точно так же,
даже если бы знал, что капитан-лейтенант старается в этот момент
одновременно избежать метеоритного потока неизвестной плотности и размеров
и не разминуться с ним.
- Пока мне удается уцелеть, - сообщил Китли. - Но, для того чтобы не
попасться, мне нужны дополнительные данные. У вас они есть?
- Кое-что, - ответил Грегори. Он думал об информации, только что
полученной от Колфилда. Наконец он сказал: - Проверьте все имеющиеся у вас
данные на бортовом компьютере, а мы прогоним их сквозь наш. Потом сверим
результат. К тому времени, когда мы встретимся, все уже будет ясно. А пока
сохраняйте минимально безопасное расстояние от потока и докладывайте через
каждые двенадцать часов.
- Вас понял, - сказал Китли.
- Отлично. Связь окончена.
- До связи.
Вскоре Колфилд ушел к себе в каюту, а через полчаса, закончив вахту,
за ним последовал Нолан. Грегори остался на мостике наедине с приемником и
собственными мыслями. Правда, он предпочел бы заняться чем-нибудь еще,
например проверить данные, полученные от Колфилда. Но в космосе в любой
момент кто-нибудь может терпеть бедствие, так что строгие правила
предписывают каждому кораблю постоянно слушать эфир, чтобы не пропустить
просьбы о помощи. Формального способа добиться, чтобы этого правила
придерживались все, не существовало, но большинство космонавтов были
убеждены, что если оторвешься от связи даже на несколько минут, то кто-то
другой тоже проспит твой призыв о помощи.
Космос живет по правилу: "Делай для других то, чего хочешь, чтобы
другие делали для тебя".
"Проверка данных может подождать несколько часов, пока Хартман
