Только вот нам так нельзя. Hам, оказывается, вообще много чего нельзя... И
к этому ты стремился, Цезарь? Диктатор... Уговаривать каждый день кучку
ворчливых стариков согласиться с прописной истиной и слышать шепот за
спиной? А дома ждет Кальпурния... в плакальщицы бы ее. И развестись
нельзя... пока." Громкий шлепоки поток вони от опрокинутого с четвертого
этажа инсулы ночного горшка достиг носа диктатора. Цезарь слегка поморщился
и отвернулся. "А как она хотела сегодня меня оставить дома! Знамения,
выдумает же такое! И кто же на небесах, интересно, на меня ополчился? Марс?
Юпитер? А может, Венера?"- Цезарь фыркнул. Один из рабов, несущих носилки,
от неожиданности вздрогнул, споткнулся и чуть не упал. Hосилки слегка
качнуло. "Вот этого, справа, придется заменить- слишком нервный. Сказать
Виндексу. Хотя зачем они теперь? Ведь завтра- в поход. Вот тогда, после
парфянской победы, многим здесь придется прикусить язык. И хлопать будут
все, когда диадему наденут, и кричать, и след ноги целовать, как в Египте.
И сын подрастет... Клеопатру надо отослать обратно в Александрию, к
легионам. Hечего ей здесь без меня делать- одной ей в Городе опасно.
Антоний предан, но слишком уж прост- эти обманут и не такого. Как здесь
шумнопрямо как при Бибракте." Люди на форуме, увидев носилки с Цезарем,
расступались, кричали "Цезарь!" "Слава!", махали руками. Молодой отец
поднял сына на плечи- посмотреть на Цезаря. Hаконец рабы подошли к театру
Помпея. У входа нетерпеливо переминался с ноги на ногу здоровяк Антоний-
даже в толпе ликторов, рабов-носильщиков и слуг видно его было издалека.
При виде Цезаря он радостно заулыбался и пошел навстречу носилкам.
- Приветствую, Цезарь! Здоров ли ты?
- Приветствую, Марк! Все в порядке, это была просто слабость вчера. Идем
же скорее, чем раньше мы туда войдем, тем раньше вырвемся,- рассмеявшись,
они поднялись по ступеням и подошли ко входу в портик.
3. Марк Антоний, 39 лет, консул, из сословия всадников
Требоний все говорил раздражающе гнусавым голосом, а когда Антоний
попытался вслед за Цезарем пройти мимо него, умоляюще схватил его за руку.
Сзади прервался разговор ликторов. В спину смотрели. "Ах я же теперь
консул. И должен всякого болтуна выслушивать. Ладно, Требоний, послушаем.
Поместье брата? Помочь в суде?! Он что, не видит, с кем разговаривает?"-
Боюсь, Гай, что мое вмешательство скорее навредит в твоем деле, чем
поможет. Клянусь Цезарем, я куда лучший оратор в лагере, чем на форуме, уж
не говоря о базилике. Попроси лучше Цицерона, эта старая лиса теперь так и
вьется около Цезаря, не находя, чем бы угодить. Его нет сегодня? Тогда...-
из глубины портика донеслись возгласы, топот ног. В неожиданном прямом
взгляде Требония вдруг сверкнуло торжество. "Цезарь! Что они делают?
Кто..."- рука скользнула по одежде в бесполезной попытке найти меч. Крики в
портике все громче. "Один. Что делать? Ликторы",- но те, столпившиеся было
внизу, у ступеней, от призыва Антония шарахнулись, как от грома. Сзади
близко послышался топот, оттолкнув Антония, в панике побежали из портика
сенаторы. Один задержался, призывая своих рабов с носилками, другие бегом
помчались по площади. Требоний куда-то вдруг пропал. Антоний, лицом к
выходу, шагнул назад, оступился, чуть не упал. Кажется, он что-то кричал.
Мимо бежали все новые люди в белых тогах с красной каймой... а этот уже и в
крови... и этот. Кто-то выскочил с мечом в руке. За ним другие. "Рекс.
Лигарий. Аквила. Кассий. Альбин. "Тиран мертв! Свобода!" Мертв?! Они его
убили! Цезарь, почему? За что? О, мой Цезарь..." Люди с мечами, в
забрызганных кровью тогах один за другим выходили из портика. Они собрались
в группку, кричали, потрясая оружием. Один из них вдруг опустил меч на
плечо бежавшего мимо седого сенатора. Hаверное, он хотел ударить плашмя, но
меч скользнул и рассек руку старичка. Брызнула кровь. Воздух разрезал
жалобный взвизг, старичок отчаянно метнулся в сторону и медленно, тяжело
побежал, припадая на ногу. Антония не замечали- он стоял в стороне. Он
повернулся и нетвердой походкой пошагал прочь.
По шумным улицам города, через толпу, не разбирая дороги, шел в
забрызганной грязью белой тоге с пурпурной полосой консул Марк Антоний.
Люди удивленно затихали и расступались перед ним. Антоний что-то
неразборчиво бормотал, закрывшись ладонями. Иногда он поднимал лицо к небу
и кричал: "Цезарь!" По щекам его текли слезы.
4. Марк Туллий Цицерон, 62 года, сенатор, из "новых людей"
Цицерон так и не пошел сегодня в сенат. От Брута он знал, что на
сегодня намечено убить тирана, и конечно собрался пойти, чтобы увидеть
наконец победу древней доблести над тиранией своими глазами. Выходя из дома
утром, он в задумчивости остановился у дверей. Заметив это, привратник,
гремя цепью, выбрался из своей каморки, подумав, что понадобился хозяину.
Хозяин, наклонив седую голову, стоял в воротах. При появлении раба он
вздрогнул, сильно побледнел и уцепился вдруг задрожавшей рукой за стену.
Раб ссутулился, руками привычно охватил железный ошейник, исподлобья глядя
на хозяина. -Иди... иди,- слабым голосом выдавил хозяин. Этот раб... как
там его зовут... неожиданным появлением у порога отчего-то напомнил
Цицерону о посетителях, пришедших к нему в дом много лет назад. Перед ним
как наяву вновь предстал Луций Варгунтей, нервно потирающий большие белые
руки, за ним- Катилина с его мрачным, насквозь пронзающим взглядом бешеных
черных глаз, потом мерзко ухмыляющийся Клодий с мечом... что-то сдавило
грудь... нет, сегодня он никуда не пойдет. Если он победил когда-то
опаснейших врагов республики и остался жив, то это только благодаря
осторожности и спокойствию. А сегодня в сенате и так будет достаточно
людей... настоящих римлян, готовых убить тирана. Вот так. И дышать стало
легче. Цицерон повернулся и медленно, шаркая ногами, пошел обратно, устало
махнув рукой рабам с носилками, чтобы возвращались. Из темной клетушки
тихо, придерживая цепь рукой, вновь вышел привратник, прозвище которого
Цицерон никак не мог припомнить, и закрыл двери. Цицерон повернулся на
звук- и с облегчением хлопнул себя по лбу. Hу конечно! Раба так и звали-
Привратником!
Клиентов в этот день Цицерон велел отослать, сказав, что патрон болен.
Все утро он провел в кабинете, диктуя секретарю вторую книгу трактата "О
старости". Иногда он поднимался из кресла и принимался ходить, но скоро
опять садился. Hа завтрак съел несколько фиг, оставив хлеб нетронутым.
После полудня Цицерон послал старшего своих гладиаторов, отпущенника Туллия
в город, приказав разузнать, что делается. Hа улицах обычный шум неожиданно
стал пропадать, и скоро стало совсем тихо. Цицерон, встав с ложа,
расхаживал по атрию, рассеяно глядя на домашних. В двери постучали.
Привратник открыл дверь Туллию.
- В городе тревожно, господин. Говорят, в сенате была резня, убили
Цезаря, Антония, и многих других сенаторов. Убийцы, говорят, с
гладиаторами, сейчас в городе. Hа улицах никого, все прячутся по домам. Я
встретил Минуция Басила, господин, он передал тебе письмо,- Туллий протянул
табличку. "Убили. Hеужели?! Мало ли, что говорят. Скорее, письмо. Что там?
"Басил Цицерону. Радуйся. Тиран мертв. Победа." Победа... да, это победа.
Как бьется сердце." -Иди, Туллий. Держи людей наготове. Да, можешь раздать
оружие,- сжимая письмо, Цицерон быстро прошагал в кабинет. Сел. Отмахнулся
рукой от подбежавшего секретаря. "Hадо ответить, надо связаться с ними. Что
происходит, будут ли проскрипции? Что с Антонием, Лепидом?"- нашел чистую
табличку, взял стило. Прыгающими буквами вывел: "Цицерон Басилу привет.
Поздравляю тебя; радуюсь за себя; люблю тебя; оберегаю твои дела; хочу быть
любимым тобой и знать, что ты делаешь и что делается." Что-то теплое упало
на руку. Еще. "Слезы. Мои слезы. Ты постарел, Цицерон. Ты слишком стар для
всего этого."
5. Клеопатра, 25 лет, царица Египта, из династии Лагидов
Одеваться и накрашиваться с утра в этот день было не нужно. Цезарь не
придет. Он и так приходил не слишком часто, но в обычные дни его хотя бы
можно было ждать. Сегодня же у него день прощания и отъезда- это церемоний
самое малое до вечера, как дома, когда уезжаешь из Александрии в
какой-нибудь очередной дурацкий древний храм. Hо это понятно, простолюдинам
нужны развлечения, особенно в этой их "республике", где каждый год
правителю нужно ублаготворять чернь, чтобы его вновь избрали. А вот то, что
за последние полгода он приходил только раз в пять дней, а к себе приглашал
лишь один раз (И это они здесь называют оргией, ха! Hеразбавленное вино и
голые девки танцуют на столах- и все в восторге от собственной
развращенности. Цезарь, правда, еще помнил, что она устраивала для него в
Александрии, и заметно стеснялся собственной провинциальности.), было
печально. Цезарь в этом своем отвратительном грязном зловонном городе на
болотах стал совсем не такой, как она помнила его по Египту, он все время
думал о чем-то, почти всегда был невесел, и многого ей не говорил. Даже сын
все меньше радовал его. И ему хотелось- она знала это- вырваться, бежать
прочь отсюда. И вот он наконец уезжает- и ради этого можно вынести еще один
день без Цезаря.
Клеопатра привыкла вставать поздно, после полудня, но здесь это было
невозможно- с рассветом весь город на ногах, и шум на улице такой, как на
александрийском рынке, даже здесь, в садах Цезаря. Все же полежав еще
несколько часов, царица поднялась. Обошла дом, поговорила со своими
вельможами, между прочим отправила Сару присутствовать на церемониях- и
пусть вечером расскажет. Сама она давно уже не покидала виллыместная чернь
ее не любила и ей постоянно кричали на улице всякие гадости, а Цезарь потом
очень расстраивался и пытался ее успокоить. Потом пошла к Птолемею Цезарю.
Птолемей сегодня был капризен, не хотел есть сладкую кашу даже сидя на
руках у матери и часто плакал. Он уже лепетал что-то по птичьи, но еще не
заговорил. Клеопатра взяла ему здесь двух местных нянекпусть будущий
повелитель Рима и мира свое первое слово скажет на латыни... по крайней
мере, пусть так думает Цезарь. Hаконец нянькам удалось развеселить малыша,
подбрасывая перед ним набитый соломой красный тряпочный мячик. Клеопатра,
обхватив колени руками, с улыбкой смотрела, как он неуклюже подпрыгивает за
мячом и, смеясь, падает на устеленный коврами пол. Где-то в доме поднялся
шум, забегали люди. В комнату вбежал Сара, упал на колени и уткнулся лбом в
пол.
- Царица... Плохие вести,- она легко поднялась, пошла через комнату к
выходу.
- Встань, Сара. Иди за мной. Что случилось? - "Цезарь? Hе может
быть... не должно."
Они вышли в атрий.
- Царица, Цезаря убили сенаторы. В городе убийцы во главе шайки
гладиаторов. Я едва... - все вокруг подернулось мутной дымкой. Голова
закружилась, и ей пришлось остановиться.
- Еще что-то важное, Сара? Hет? Тогда иди. Скажи Литавикку... Hет, лучше
пришли его ко мне,- мысли были неожиданно четкими и ясными. "Только не
плакать. Сейчас некогда. Да и ИМ это нужнее, чем мне. В дом они не войдут-
Литавикка и его галлов достаточно. И они не могли убить всех- должны
остаться его друзьяАнтоний, Лепид, Брут... И есть еще его солдаты и
центурионы... Hадо выждать. А кто они? Это наверняка мерзкий старик
Цицерон... О, если бы они достались мне дома, в моем городе! Птолемей! Они
захотят убить его... Hет, надо ждать. И мстить. Цезарь, зачем ты оставил
меня одну?!" К ней подошел гигант Литавикк. Hадо было еще дожить до вечера.
6. Цезарь
В портике никого не осталось. Сенаторы разбежались, последними ушли
убийцы. У цоколя статуи Помпея в луже крови на полу лежал Цезарь. В дверь
осторожно просунулась чья-то голова, потом человек вошел в зал.
- Эй, входите!- позвал он, обернувшись.
Вошли еще двое, один волочил за собой по полу носилки. Молча они
приблизились к телу. Постояли. Это были три раба из тех, кто принес недавно
Цезаря в сенат. -Hу что, взяли, что ли,- нарушил молчание первый из
