о злом и перепуганном дураке, который умудрился ускользнуть от них и в
конце концов оказался заперт в ловушке, из которой не было выхода. Ему
даже стало жаль казда, сидевшего по другую сторону двери.
Хемонд с силой толкнул ногой дверь, и она широко распахнулась.
Наемник угадал правильно - это действительно была оружейная кладовая. Марк
увидел связки копий, стрел, мечей, горы шлемов, а когда вошел, то заметил
ноги неподвижно лежащего человека. В отличие от большинства
присутствующих, он сразу узнал мертвеца - это был Мебод, испуганный слуга
Авшара. Голова у него была повернута набок, шейные позвонки переломаны так
же, как и у голубя на алтаре Скотоса в комнате Авшара. Бессмысленность
убийства и страшная жестокость этого человека поразили трибуна. Но куда
больше его удивляло другое - ведь Авшар только что был здесь. В комнате
некуда спрятаться. Где же тогда беглый эмиссар Казда?
Пока он думал об этом, дверь за ними со стуком захлопнулась. Хотя
раскрылась она легко, от одного толчка, сейчас открыть ее было невозможно
- она не поддавалась под отчаянными ударами людей, оказавшихся взаперти.
Холодок пробежал по жилам Марка: он понял, что из охотника сам стал
добычей.
- А.. как приятно мне видеть вас. Вы - мои гости...
От этого глубокого, полного леденящей ненависти голоса руки солдат
опустились. В недоумении и ужасе они повернулись. Труп Мебода со свернутой
шеей и пустыми невидящими глазами встал, и голос Авшара вновь прозвучал из
его мертвых губ.
- Вы оказались добры и умны, не пренебрегли моим приглашением,
которое я оставил в комнате, вы пришли сюда, - продолжал колдун. - Я буду
гостеприимен.
Мебод, дернувшись как марионетка, широко развел руками. Как бы
подчиняясь приказу, оружие в комнате ожило и стало летать по воздуху,
поражая ошеломленных людей, еще минуту назад вообразивших, что казд в их
руках. Один из видессиан сразу же упал, копье пробило его кольчугу. Через
секунду еще один солдат - намдалени - скорчился на полу, стрела пронзила
его горло. Дротик впился в руку третьего.
Никогда Марк не мог (да и не хотел) представить себе такой битвы -
люди против копий и мечей, которые сами по себе носились в воздухе и
жалили их, как разъяренные пчелы. Отбивать удары было бесполезно: никто не
знал, что произойдет в следующий миг, откуда прилетит разящая сталь. Воины
могли только защищаться и получали одну тяжелую рану за другой.
Хемонд отрубил правую руку Мебода, но это ничего не изменило - оружие
по-прежнему летало по комнате. Но вот как только один из клинков коснулся
меча Марка, символы друидов ожили и заиграли золотом. Копье, летевшее
прямо в грудь трибуну, вдруг остановилось и, упав на пол, осталось
неподвижным. Это повторилось снова и снова. Однако в воздухе мелькало
столько лезвий, что Скаурусу хватало сил лишь на защиту, нанести ответный
удар он не мог. Когда вслед за Хемондом он решил ударить Мебода, летающие
дротики удержали его на расстоянии и отбросили назад. При этом Марк
получил несколько легких ранений.
Снаружи кто-то стучал в дверь. "Сюда нельзя! Здесь - смерть!" -
закричал Марк в ответ. Крик его утонул в стоне Хемонда - летающий меч
насквозь пробил грудь воина. Руки Хемонда судорожно обхватили рукоять и
бессильно опустились. Предсмертный вопль заглушил крик, раздававшийся
снаружи:
- Открывай, во имя святости Фоса! - ревел Нейпос. И дверь широко,
словно от удара, распахнулась.
Широко разведя руки, жрец вошел в комнату. Сейчас он вовсе не казался
таким низкорослым, как раньше. Оценив опасность, которую представлял жрец,
летящее оружие оставило в покое солдат и перекинулось на нового врага. Но
Нейпос был не слабее Авшара. Он трижды плавно провел ладонями, сопровождая
каждое движение коротким заклинанием и молитвой Фосу. Клинки неподвижно
повисли в воздухе и с грохотом упали на пол. В тот же момент тело Мебода
покачнулось, осело и вновь превратилось в обыкновенный труп.
Кошмар был позади. Несколько секунд солдаты стояли наготове, не
осмеливаясь поверить наступившей тишине. Но оружие лежало на полу, словно
куча соломы, и только тела погибших напоминали о том, что все это не было
сном. Те же, кто уцелел в этой колдовской битве, в изнеможении
прислонились к стене. Только сейчас они поняли, какую цену заплатили за
нападение на башню. Четверо их товарищей лежали мертвыми (видессианин,
убитый в самом начале, и трое намдалени, включая Хемонда). Офицер
наемников погиб, когда спасение было так близко...
Марк печально покачал головой и закрыл глаза Хемонду. Зачем судьба
свела их этим утром?.. Хороший солдат, Хемонд почти стал добрым другом
Марку.
Все еще глядя на тело Хемонда, трибун вздрогнул - кто-то коснулся его
руки. Это был Нейпос, усталый и растерянный.
- Позволь мне перевязать твои раны, - сказал он.
- Что? Ах да, конечно. - Погруженный в свои мысли, Скаурус почти
забыл о них. Нейпос перевязал его с той же аккуратностью и быстротой,
какую трибун замечал у Горгидаса. Жрец заговорил с ним, и Марк понял, что
не он один нес на себе бремя войны. Слова Нейпоса были обращены не только
к нему, но и ко всем воинам.
- Я задержался, снимая чары с охранников, - горько сказал жрец, - но
ведь это было так легко, и вполне могло подождать!.. Фос идет своими
путями. Печальная радость - разбудить четырех человек только для того,
чтобы они увидели, как четверо других лежат мертвыми.
- Ты сделал то, что положено. Ты помог, когда людям требовалась
помощь, - ответил Марк. - Ты бы не был самим собой, если бы прошел мимо.
Тут нет твоей вины.
Нейпос не согласился:
- Ты судишь о жизни, как халога. Это они верят, будто существует
судьба, которой не избежать никому. Но мы, последователи Фоса, знаем, что
бог создает нас и нашу жизнь, и стараемся найти свое предназначение.
Бывает время, однако, когда сделать это трудно, очень трудно.
Двигаясь медленно, словно еще во власти кошмара, люди помогали друг
другу перевязывать раны. В скорбной тишине они подняли погибших товарищей
и Мебода и неловко вынесли их по винтовой лестнице на солнечный свет.
Часовые, которых разбудил Нейпос, уже стояли у дверей. Один из них,
на лице которого читалась тревога, сказал Марку:
- Прошу тебя, господин, не обвиняй нас. Мы исправно несли службу, но
вдруг потеряли сознание, а очнулись только на руках этого жреца, который
снял с нас чары. Мы заснули не из-за усталости.
В любое другое время римлянина бы порадовала его репутация строгого
командира, но сейчас он только сказал:
- Я знаю. Колдун, который усыпил вас, обманул нас всех. Он улизнул, и
я думаю, что никто в Империи не пожалеет об его отсутствии.
- Сын грязи еще далеко от дома, - сказал Нефон Комнос. - Он пересек
пролив, но ему еще предстоит пройти семьсот километров по нашим западным
провинциям. Наши огненные маяки смогут передать приказ закрыть границы
задолго до того, как колдун доберется до них. Я сам пойду к маякам.
Посмотрим, как встретят этого колдуна акритай!
Скаурус восхитился его решимостью, но не слишком надеялся на удачу.
Если Авшар сумел удрать из самого защищенного города в мире, то
видессианские пограничные солдаты, как бы отважны и опытны они ни были,
вряд ли смогут удержать этого колдуна.
Он повернулся к намдалени. Ему было страшно заводить этот разговор,
но он чувствовал, что должен приободрить этих людей.
- Я привел вас сюда в несчастливый час, - сказал Марк. - Трое из вас
мертвы. Я был бы счастлив назвать Хемонда своим другом, хотя знал его
слишком мало. Если ваши обычаи позволят, то весть о гибели этого отважного
воина должен принести его жене именно я. Я виноват, я отвечаю за это.
- Человек живет столько, сколько ему отмерено, ни часом больше, -
сказал наконец один из воинов княжества Намдален. Марк не знал, следовал
ли этот солдат религии Фоса, но воззрения предков-халога, несомненно, были
в нем живы. - Ты честно делал свое дело, сражаясь за страну, которая тебя
наняла, и мы все тоже. Честь может причинить боль, но не может стать
причиной вины. - Он на мгновение замолчал, глядя в глаза своих
соплеменников, и, удовлетворенный тем, что увидел, завершил: - Мы не видим
причин, мешающих тебе принести меч Хемонда Хелвис. - Увидев, что Скаурус
не совсем его понял, он пояснил: - Это наш обычай. Так поступают, когда
слова слишком тяжелы, чтобы их произнести. Но вины на тебе нет, - повторил
солдат. - Если бы даже она и была, твой поступок смывает ее. Меня зовут
Эмбриак, сын Ренгари, и я почту за честь считаться твоим другом.
Остальные намдалени серьезно кивнули, один за другим называя свои
имена и пожимая трибуну руку двумя ладонями по обычаю северян.
После этой короткой церемонии они снова подняли свою ношу и начали
печальное шествие назад, к казарме.
Весть о случившемся распространилась, как лесной пожар. Солдаты не
прошли и половины пути, как первые крики "Смерть Казду!" послышались в
городе. Скаурус увидел толпу людей, вооруженных палками и кинжалами,
которые преследовали какого-то иностранца, не очень разбираясь, из Казда
он был или нет.
Тяжесть тела Хемонда заставила его согнуться от боли, хотя эту ношу
он разделял с намдалени. Марк и остальные солдаты были ранены; возможно,
это объясняло их усталость. Они не раз останавливались, чтобы передохнуть.
С каждым шагом их ноша становилась все тяжелее. Марк нее время думал о
том, почему он решил взять на себя эту горькую весть. То, что он говорил
намдалени, было правдой, но не всей правдой. Он понимал, как красива
Хелвис, и чувствовал себя виноватым в том, что ее красота повлияла на его
решение. "Перестань, дурак, - сказал он сам себе. - Ты делаешь только то,
что должен делать". Но... она была так прекрасна.
Казармы намдалени казались мирным островком в море волнующегося
Видессоса. Чужеземцы и еретики, люди Княжества, не имели ничего общего с
горожанами, и мельница слухов не затронула их. Они не знали, какой страх
наводил Авшар на видессиан.
Несколько человек занимались борьбой на песке возле казармы. Большая
толпа подбадривала их криками и делала ставки. Двое других фехтовали. Из
ближайшей кузницы доносился стук молотов о наковальню. Несколько солдат,
сидя на корточках, играли в кости. Марк подумал о том, что намдалени,
похоже, жили игрой, она была у них в крови.
Кто-то в толпе увидел приближающихся солдат, несущих свой печальный
груз. Его возглас заставил всех присутствующих поднять глаза. Один из
фехтующих выронил меч; его товарищ, продолжавший бой, тоже увидел
процессию и опустил оружие.
Намдалени бросились к носилкам, выкрикивая вопросы на своем жестком
диалекте. Марк и раньше с трудом понимал их речь, теперь же, после
пережитых потрясений, даже не пытался этого сделать. Вместе с другим
солдатом он осторожно опустил тело на землю. Потом трибун снял пасс,
ножны, взял меч Хемонда и пошел к казарме. Наемники расступились. Один из
них подошел к Марку и, охватив его за руку, стал что-то кричать на своем
языке. Эмбриак перевел:
- Он обвиняет тебя а случившемся.
На чистом видессианском языке, чтобы его поняли и соплеменники, и
римлянин, Эмбриак подробно рассказал о случившемся. Намдалени кивнул и
отпустил Марка.
Казарма намдалени была намного удобнее и уютнее римской. Разумеется,
частично это объяснялось тем, что большой контингент намдалени находился в
Видессосе в течение многих лет, так что люди Княжества успели вложить в
свое жилище много труда и сделали казарму похожей на дом. Так как многие
