- Уже поздно, - сказала она, протирая глаза. - Что тебе нужно, Марк?
Скаурус коротко рассказал Хелвис о плане ее брата. Она не произнесла
ни слова, пока трибун говорил о встрече с намдалени, и, только когда он
закончил, спросила:
- Что ты будешь делать?
Вопрос был задан безразличным голосом, но за сдержанностью Хелвис
трибун легко угадал напряжение, с которым она ждала ответа.
- Я пойду с ними, - сказал Марк. Причины его поступка не имели сейчас
значения. Даже в темноте он увидел, как широко раскрылись ее глаза.
- Ты пойдешь? Мы пойдем? - Хелвис неловко улыбнулась. Она ожидала
отрицательного ответа и готова была взорваться. Затем, забыв о спящих
детях, громко и счастливо рассмеялась, обвила руками шею Скауруса и
поцеловала его в губы.
Радость ее не улучшила настроения Марка. Он все еще был подавлен
принятым решением, и ее счастье только усилило сомнения, одолевавшие его.
Сияющая Хелвис не замечала сумрачного настроения трибуна.
- Когда мы двинемся в путь? - спросила она, тут же со свойственной ей
практичностью переходя к делу.
- Я полагаю, дня через три, - неохотно ответил Марк. Названный им
срок делал грядущее событие болезненно реальным.
Мальрик проснулся и сердито сказал:
- Вы слишком много говорите. Я хочу спать.
Хелвис подхватила его и прижала к себе.
- Мы много говорим, потому что счастливы. Мы скоро поедем домой.
Слова ее ничего не сказали малышу, родившемуся в Видессосе и не
представлявшему жизни вне походного лагеря.
- Как мы можем вернуться "домой"? - спросил он. - Ведь мы _у_ж_е
дома.
- Интересно, как ты объяснишь ему это противоречие? - улыбнулся
трибун.
- Цыц, - сказала Хелвис, качая на руках сонного малыша. -
Благодарение Фосу, он скоро узнает, что значит это слово на самом деле. И
спасибо тебе, милый, за то, что ты дашь ему эту возможность. Я так люблю
тебя за это.
Скаурус кивнул. Даже приняв решение, он все еще боролся с собой, и
похвала показалась ему незаслуженной.
Рано утром трибуна разбудил шум. Он с трудом раскрыл слипающиеся
глаза, выругался и резко вскочил с постели. Первой ему в голову пришла
мысль, что солдаты узнали о его решении уходить в Намдален. Он быстро
накинул плащ и вышел из палатки. Хаос в лагере легко мог превратиться в
мятеж.
Вместо того чтобы стоять, как обычно, на утренней поверке перед
своими палатками, легионеры, оживленно переговариваясь, сгрудились у
западных ворот лагеря, вглядываясь вдаль и указывая куда-то вверх, за
палисад. Солдаты стояли стеной, и трибуну понадобилось несколько минут,
чтобы пробиться в передние ряды. Но даже оказавшись там, он все же не
понял, что произошло, что так взбудоражило римлян. Кажется, ничего
особенного не видно...
Кто-то тронул его за плечо. Глаза легионера светились от радости, а
крепкое скуластое лицо расплылось в улыбке:
- Вот это зрелище! А? Любо-дорого поглядеть!
Марк прищурил глаза, пытаясь понять, что же он проглядел. Впереди
высилась насыпь Туризина, за ней были видны фортификационные укрепления
города, мощные и молчаливые, как всегда.
Молчаливые... Безлюдные! - сообразил наконец трибун. На удивление
тихими и заброшенными казались высокие двойные стены города в первых лучах
рассвета - на них не было ни одного защитника. Марк чувствовал, что лицо
его расплывается в глупой улыбке, но поделать с этим ничего не мог. Ему
показалось, что он глотнул хорошего вина.
- Всем в сторону! Дайте дорогу! - крикнул Скаурус, пробираясь к
самому палисаду. Обычно он старался не злоупотреблять своими командирскими
правами, но сейчас был особый случай. Прямо перед ним высились Серебряные
ворота, укрепления, о которые разбивались все атаки его солдат. Теперь они
были распахнуты настежь, а зашедшие под арку три человека с факелами в
руках приплясывали от радости и возбуждения, махали руками, подзывая к
себе легионеров. Их крики далеко разносились в свежем утреннем воздухе:
- Да здравствует Туризин Гаврас, Император Видессоса!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МЯТЕЖ
8
Факельщики и обступившие их горожане казались трибуну самой пестрой
толпой из всех, какие он когда-либо видел. Люди, одетые в длинные туники с
широкими рукавами и плотно облегающие штаны, окрашенные во все цвета
радуги, облепили ровные ряды римлян, взмахивая в знак приветствия
дубинами, кинжалами и короткими мечами и завывал при этом во все горло:
- Гаврас - император! Выкопаем кости Ортайяса! Головы Сфранцезов - на
колья Паламаса! Долой вшивых поклонников Скотоса!
Посмотрев вдоль стены, трибун увидел армию Туризина, взводами и
ротами входившую в открытые ворота. Намдалени тоже снялись с лагеря и
присоединились к остальным. Если Гаврас в конце концов оказался
победителем, то отступать сейчас было бы глупо.
- Временная передышка, - сказал Гай Филипп, и Марк кивнул, чувствуя
облегчение, омывшее его душу, как волна прохладного воздуха. Он
возблагодарил свои смятенные чувства за то, что они не позволили ему
объявить солдатам о своем решении сразу же: Никогда еще он не приходил к
решению с такой неохотой и никогда не был так рад увидеть, что события
перевернули все с ног на голову. Хелвис будет разочарована, но победа
оплатила все долги. Она забудет об обещанном, сказал он сам себе.
Новости и слухи распространялись по городу с каждым шагом солдат и
были самыми невероятными и фантастическими. Трибун услышал, например, что
Ортайяс отказался от трона, укрылся в Великом Храме, удрал из города, был
сброшен с престола восставшими, убит, разорван в клочья, так что даже дух
его не найдет теперь покоя. Восстание оказалось удачным из-за. голодных
бунтов, предательства среди соратников Сфранцеза, гнева горожан,
вызванного грабежами и насилиями, чинимыми Отисом Ршавасом и его
бандитами, великим бароном Драксом и каморами. Вождями восстания называли
Ршаваса, Метрикеса Зигабеноса, которого Марк смутно помнил как помощника
Нефона Комноса, принцессу Алипию, патриарха Бальзамона и вообще никого.
- Они знают о происходящем не больше, чем мы, - сказал Гай Филипп, в
десятый раз выслушивая информацию, начисто опровергающую все
предшествующие сведения, причем все сообщения делались с одинаково горячей
верой в их истинность. - Уж лучше заткнуть уши шерстью и ничего не
слышать.
Однако это было не совсем так. По крайней мере, в одном слухи
сходились: хотя в основном Видессос вырвался из рук Сфранцезов, дворцовый
комплекс все еще находился в их власти и там стояли преданные Варданесу
части. В отличие от всего остального, услышанного Марком, это сообщение
имело смысл. Многие дворцы и здания сами по себе были фортами и маленькими
крепостями - отличное место для укрытия тех, кто потерпел поражение в
других местах. Это и определило решение Скауруса.
Серебряные ворота открывали путь на Среднюю улицу, главную торговую
магистраль столицы, которая вела прямо к дворцовому комплексу. Трибун
приказал букинаторам:
- Трубите сигнал к быстрому маршу! - И, перекрывая звуки рогов и
труб, крикнул: - Ну, а теперь - вперед, ребята! Мы достаточно долго ждали
этого момента!
Легионеры радостно закричали, вступая на полированные каменные плиты
мостовой. Они шли так быстро, что скоро оставили позади многих
запыхавшихся бродяг, встречавших их у ворот. Трибун вспомнил, как в первый
день прибытия римлян в столицу легионеры парадом проходили по Средней
улице. Тогда они двигались медленно, а впереди шел герольд и кричал:
"Дорогу храбрым римлянам, мужественным защитникам Империи!" Улица
очищалась, как по волшебству. Сегодня же пешеходов никто не предупреждал,
разве что стук подбитых гвоздями сапог - калига - по камням, и если Фос
был с ними, они соображали, что нужно дать дорогу. С замешкавшимися не
церемонились - солдаты были предоставлены сами себе, и не один прохожий
уже был сбит с ног или отброшен в сторону.
Как и в первый день, тротуары были полны зевак, некоторые хотели хоть
одним глазом посмотреть на солдат; для пресыщенных и избалованных горожан
даже гражданская война была спектаклем. Крестьяне и торговцы, жрецы,
студенты, уличные женщины и воры, толстые купцы и просящие подаяние нищие
- все они высыпали на улицу, чтобы поглазеть на очередное представление.
Кто-то радостно приветствовал солдат, другие посылали проклятия
Сфранцезам, но большинство просто стояли и молча наблюдали за легионерами,
радуясь новому развлечению, которое подарило им утро.
Марк увидел, как какая-то старуха пальцем указала на легионеров и
хрипло завизжала:
- Это "игроки", они пришли грабить Видессос!
Она говорила на городском сленге: "игроками" в Видессосе называли
намдалени - даже ругаясь, видессиане не забывали о боге. Черт бы побрал
глупую бабу, подумал Скаурус. Но главарь уличных шаек, широкоплечий,
похожий на медведя Арсабер, все еще бежал рядом с легионерами. Он пришел к
ним на выручку.
- Заткнись, старая сука! - заревел он. - Это не "игроки", это наши
старые друзья - _р_и_н_л_я_н_е_, так что не трогай их, слышишь?
Он повернулся к трибуну и оскалился в улыбке, показав все свои гнилые
зубы.
- Вы, ринляне, хорошие парни. Я помню, как прошлым летом вы усмиряли
бунт и, похоже, не слишком наслаждались своей властью.
Он говорил о грабежах и бунтах со знанием дела, как эксперт,
обсуждающий букет нового сорта вина. Благодаря идиоту-герольду, который
неправильно произнес название новой воинской части, почти все в городе все
еще называли их "РИНЛЯНЕ". Но Марк полагал, что сейчас не время исправлять
ошибку Арсабера.
- Спасибо за помощь, - коротко сказал он.
Площадь Ставракиоса - район ремесленников, где уже громко стучали
молотки и зубила, площадь Быка, где в зданиях из красного гранита
находились архивы и располагалась тюрьма, больше десятка храмов Фоса - все
это промелькнуло перед глазами легионеров, бегущих ко дворцу. Затем
Средняя улица влилась в форум Паламас, самую большую площадь города.
Скаурус бросил беглый взгляд на Майлстоун, колонну из красного гранита,
такого же, какой был использован и при строительстве императорских покоев.
У ее основания торчали десять кольев, на которых, словно жуткие плоды,
красовались человеческие головы. Почти все они были отрублены недавно, но
производимого ими ужаса оказалось недостаточно для того, чтобы удержать
Сфранцезов на престоле.
Лотки на рыночной площади были открыты, но блокада Туризина нанесла
торговцам большой урон. Булочникам, продавцам вина, масла и мяса нечего
было предложить своим покупателям - все, что еще оставалось, было собрано
и упрятано на склады чиновниками Ортайяса. Зато, по иронии судьбы, в
городе во время осады процветала торговля дорогими товарами, золотыми и
серебряными украшениями. Драгоценные камни, редкие лекарства, амулеты,
шелк и шитая золотом ткань легко находили покупателей. Внезапное появление
на площади Паламас тысячи вооруженных солдат испугало торговцев, и они,
торопливо рассовав добро по карманам, бросились бежать, в панике
опрокидывая лотки.
- Нет, вы только посмотрите, сколько добра уплывает! - с завистью
сказал Виридовикс.
- Заткнись! - рявкнул Гай Филипп. - У моих парней и без того каша в
голове! Не добавляй туда свои идеи!
Виноградная трость центуриона треснула по плечу легионера, который
ступил было в сторону.
- Ты куда это собрался, Патеркул? Нам совсем в другую сторону! И
