попадет в такую беду, какой тут еще никогда не бывало. К сожалению, я не
видел ни малейшего признака "возможности" - только "опасность".
- Я связался с архиепископатом Энджел-Сити, - сказал Кавагучи. - Они
сделают все возможное.
- Очень разумный шаг, - Михаэль одобрительно кивнул. - Рим уже
победил теночтитланских богов пятьсот лет назад. Если повезет, это
произойдет еще раз.
Но меня такие соображения не убедили и не обнадежили. Испанцы,
насаждавшие христианство в Ацтекии, были настоящими фанатиками, да они и
не могли не быть таковыми, иначе у них не возникло бы подобного замысла.
Ни за пять веков Церковь разжирела и обленилась. Теперь настоящие
фанатики засели в "Шоколадной ласке", делая все возможное, чтобы
воскресить старых ацтекских богов. "Баланс Сил", - подумал я и
содрогнулся.
- Чего мы ждем? - спросил я у Кавагучи. - Что приедут заклинатели
духов и прогонят Уицилопочтли обратно в Иную Реальность, пока он еще не
вполне проявился?
Вы уже знаете, что Кавагучи - матерый и суровый волчище. А тут он
удивил меня, засияв радостной улыбкой.
- А вот кардинал отнесся к моим словам не столь равнодушно!
Я решил, что слово "равнодушно" не слишком хорошо подходит, чтобы
описать ощущения, возникающие, когда в Энджел-Сити призывают
Уицилопочтли и Шиутекутли. Но кардинал, этот твердолобый ирландец! Ведь
я счел его настоящим фанатиком, когда он отказал обожженному монаху из
монастыря святого Фомы в косметической магии. Я всегда считал, что
фанатизму не место в современном обществе.
И вот теперь этому фанатику предстоит спасти нашу жизнь, а может
быть, даже души.
Кавагучи, не отрываясь, наблюдал за небом. Если бы здесь попытался
воплотиться Кецалькоатль, я снова связался бы с Бербанком, чтобы
посмотреть, сможет ли птица Гаруда справиться с Пернатым Змеем. Но пока
что даже птица была бесполезна.
Я не мог понять, чего ждет Кавагучи. Кого бы он ни вызвал, я
надеялся, что это будет нечто доброе и очень могущественное. Какая-то
гадость - я хочу сказать, какая-то новая гадость - в любую минуту могла
появиться в здании. Я чувствовал, как она приближается, чувствовал той
же самой частью души, которая ощутила огненный жар Шиутекутли.
Вдруг Кавагучи вытянул руку. Я заметил ковер, летящий напрямик, через
все летные пути. Может быть, он обладал правами полицейского, которые
подавляли все дорожные заклинания... или же подчинялся куда более
могущественной Силе.
Когда ковер приблизился, я увидел, что это большой, тяжелогруженый
грузовик. Он был золотым с белым крестом - как ватиканский флаг. Я знал,
что на ватиканском ковре также должна быть выткана белая надпись: "IN
HOC SIGNO VINCES" <"Сим победиши" - под этим знаменем победишь (лат.).>,
но ковер был слишком высоко и далеко, чтобы разглядеть ее.
Ковер направлялся прямиком к "Шоколадной ласке". Магическое пламя
ацтекского божества взметнулось выше, навстречу ему. Я испугался, что
огонь сожжет и ковер, и тех, кто на Нем. В католичестве мне нравится
лишь одно - строгое разделение обязанностей у святых, отвечающих за
самые разнообразные стороны жизни (наверное, им приходится еще труднее,
чем чиновникам АЗОС). Так, святой Флориан обязан присматривать за теми,
кто возится с огнем. Не знаю, как он мог одолеть засевшего в здании
Шиутекутли, но, видимо, благодаря его заступничеству ковер не загорался.
Один из монахов, управлявших ковром (я видел, как его лысая голова
сверкнула в лучах заходящего солнца), сбросил на крышу "Шоколадной
ласки" большой глиняный горшок, потом еще один и еще. Он действовал с
методичностью ковролетчика-бомбардира времен Второй Магической войны.
Горшки были тяжелыми - издалека было слышно, как они громыхали по
крыше, возможно, пробивая ее насквозь. А их содержимое оказалось
чрезвычайно эффективным. Неугасимый огонь Шиутекутли, опалявший мою
душу, вдруг угас, словно я окунулся в прозрачный поток. Он покоит меня
на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, -
промелькнуло у меня в голове.
Я повернулся к Кавагучи и Михаэлю:
- Что они сбрасывают?
Оба уставились на меня, как на законченного идиота. Потом Михаэль
сказал:
- Ах, ну да, ты же иудей, - словно только теперь вспомнил! Очень
мягко, по-отечески, он объяснил: - Это святая вода, Дэвид.
- А! - Все верно, я действительно идиот. На самом деле я был даже
дважды идиотом; это средство не только обладает чудотворной силой, но и
идеально в символическом смысле - что может лучше противостоять огню,
чем вода?
Как только все горшки с ковра были сброшены на "Шоколадную ласку",
Кавагучи достал свисток и протяжно, переливчато свистнул. Отряды
ОМОНовцев, спасателей Иоланды и АЗОС ринулись на штурм вражеского
здания. Простые полицейские в почти незащищенных мундирах и с обычным,
не магическим оружием замыкали строй.
- Нас уже дважды отбрасывали, - сказал Кавагучи, более себе, чем нам
с Михаэлем. - Но теперь...
Теперь констебли уверенно шли на штурм. Колдуны из Отряда Магов
Особого Назначения несли водометы со святой водой, наподобие тех, что
были у охранников в "Локи". Раньше этого было недостаточно, чтобы
противостоять нарастающей мощи ацтекских Сил. Но после бомбардировки с
воздуха они сильно ослабели, и теперь омоновцы осторожно продвигались к
стоянке у "Шоколадной ласки", потом к самому зданию.
Тут я отвлекся от атаки - архиепископский ковер приземлился всего в
нескольких футах от меня.
- Здравствуйте, инспектор Фишер! - закричал один из монахов. - А я-то
все думал, не вы ли это! Так и вышло.
- Брат Ваган! - воскликнул я. - Ну конечно! - Я подбежал к аббату,
чтобы пожать ему руку. - Значит, это вы тот славный бомбардир?
- Точно, я, - скромно сказал он. - Неисповедимы пути Господни, и в
этом случае Его воля проявилась заметнее всего.
- О чем вы говорите?
- Я был в покоях кардинала, на коленях умоляя его пересмотреть
решение о запрете косметической магии для моих братьев, когда сообщение
легата Кавагучи достигло ушей его высокопреосвященства. Он счел, что я
подхожу для исполнения этого задания, и я с радостью повиновался.
Брат Ваган был наивен, как ребенок, если надеялся уговорить
кардинала. К тому же препираться с начальством запрещено уставом
монашеского ордена - ведь монахи дают обет послушания, а также обеты
бедности и целомудрия. Вероятно, добрый настоятель не возражал бы, если
бы решение кардинала касалось лично его. Однако он спорил ради своей
паствы - славный, добрый человек.
И я понимаю, почему кардинал захотел, чтобы именно он летел на этом
ковре. Кто еще мог так страстно желать победы над предполагаемыми
поджигателями монастыря святого Фомы, как не его настоятель?
- А что касается остального, то его преосвященство, конечно, опять
отказал вам? - спросил я.
Густые брови брата Вагана подпрыгнули вверх.
- Откуда вы знаете?
- Ну, вы сказали, что с радостью повиновались ему, чтобы выполнить
это задание, значит, ничто другое не принесло вам радости.
- Логика, как у иезуита! - Аббат грустно улыбнулся. - Лучше бы он
запретил мне сражаться, но дал разрешение на косметическую магию. Многие
могли сделать то же, что сделал я, но кто, кроме меня, вступится за моих
братьев?
Я уж и не знал, что мне чувствовать - удовлетворение ли оттого, что я
верно угадал ход мыслей брата Вагана, злость ли на кардинала, который
упорствовал, как осел, в своем решении, или благодарность его
преосвященству за поддержку в войне. Все смешалось и запуталось.
На расстоянии сотни ярдов послышались слабые крики констеблей и
хлопки пистолетных выстрелов. К пистолетам нельзя относиться свысока -
пока это, возможно, самое сильное ручное механическое оружие.
Кавагучи вытащил собственный пистолет, взвел курок, проверил кремень
и побежал по Нордхоффу к "Шоколадной ласке". Мы с Михаэлем устремились
было за ним, но констебль размером с нас обоих, вместе взятых, покачал
головой и проревел:
- Нельзя!
Он преградил нам путь и расставил руки, чтобы быть уверенным, что мы
его послушаемся. Перед этим живым воплощением Великой Хитайской Стены
нам волей-неволей пришлось остановиться.
А это означало, что нам придется ждать. Ожидание всегда тяжелее, чем
действие. Когда действуешь, не остается времени на то, чтобы переживать.
А когда ждешь - если вы хоть в чем-то похожи на меня, то поймете
правильно, - начинаешь думать обо всем, что может произойти. Я уже ждал
птицу Гаруду. Я ждал архиепископский ковер. И опять я Ждал. Меня уже
мутило от этого занятия, но я все ждал и ждал, устремив взгляд на
Норд-хофф, чтобы увидеть все, что можно.
Пока же видно было немногое. Потом опять послышались хлопки
пистолетных выстрелов, и на улицу начали выходить люди. Сначала
констебли, потом - арестованные с поднятыми руками. Я увидел, что
несколько пар из этих поднятых рук окрашены чем-то алым. Потом я
услышал, как кто-то издал болезненный звук, словно выворачиваясь
наизнанку, и через мгновение понял, что это я сам.
Один из магов-омоновцев нес обсидиановый нож. Другой шел рядом, не
переставая обливать страшное орудие святой водой. Этот нож, подумал я,
обязательно окажется на Девонширской свалке. Нет ничего опаснее для
окружающей среды, чем предметы и заклинания, связанные с человеческим
жертвоприношением.
Я узнал одного из арестованных - Жорж Васкес. Он увидел меня в тот же
миг, когда я заметил его. Я подумал, не стоит ли наброситься на него и
за то, что он чинил препятствия инспекторам АЗОС, но, даже плененный,
Васкес выглядел слишком самоуверенным и злобным, так что мне расхотелось
нападать на него.
Следом за ним шествовал легат Кавагучи, на ходу заряжая пистолет и
насыпая на полку пороху. Брат Ваган окликнул его:
- Не требуется ли моя помощь в самом здании? Кавагучи загнал пулю в
ствол и только потом отозвался.
- Для последних обрядов, отче? - Он покачал головой. - Там остались
только трупы.
- Мученики, - сурово произнес брат Ваган. - Они обязательно получат
награду на небесах.
Я мысленно почесал в затылке - неужели тот, кто всего лишь оказался в
неподходящее время и в неподходящем месте, может быть приравнен к
мученику, который добровольно принял смерть за веру? Я, конечно, не
католик и уж тем более не католический теолог, так что не могу судить,
прав ли был настоятель по канонам своей религии.
Но вообще-то это волновало меня меньше всего. Я так поспешно бросился
к легату, что он чуть было не навел на меня пистолет.
- А вы не... - Я задохнулся от страха, пришлось сделать усилие, чтобы
продолжать. - Вы не нашли там Джуди?
К моему облегчению, Кавагучи засунул пушку в кобуру и сказал:
- Инспектор Фишер, я пока не проводил тщательный осмотр здания и
трупов у жертвенника. - "Жертвенник тоже надо будет отправить на
свалку", почему-то подумал я. - Принимая во внимание поспешность нашего
осмотра, могу заявить вам, сэр, - продолжил Кавагучи, - что не видел в
этом логове трупа, подходящего под описание вашей невесты.
Кавагучи всегда изъясняется казенным языком, словно дает показания в
суде. Но услышать от него слово "логово"... Я вдруг порадовался, что
здоровяк полицейский не пустил меня за легатом.
Но еще больше я обрадовался, что он не нашел Джуди - пусть даже
"принимая во внимание поспешность осмотра". Можете ли вы осуждать меня
за то, что я предпочел поверить, что ее там не было, только потому, что
ее не нашел Кавагучи?
- Легат, - спросил Михаэль, - можем мы предложить вам еще
