мрак. Мирейн медленно опустился на одно колено, склонился, будто на плечи
его легло тяжелое бремя. Свет вокруг него потерял свою яркость, он лишь
слабо мерцал, становясь все бледнее, словно зимний туман.
Противница неторопливо подошла к Мирейну и остановилась над ним,
устремив на него слепые глаза. Она победила, и она знала об этом. Дыхание с
трудом вырывалось из груди Мирейна. Она подняла руку, взмахнула, и он
беспомощно упал на землю.
А она повернулась к нему спиной. Она смотрела в другую сторону.
Границы круга дрогнули и сжались. Около ног Элиан появилось маленькое
пушистое создание из семейства кошачьих, которое завывало, исполняя свою
гнусавую песню. В ней крылась сила Изгнанницы.
Элиан схватила кошку. Животное не сопротивлялось, словно ему было
приятно оказаться у нее на руках. Элиан почувствовала его теплоту, силу и
гибкость. Существо свернулось во впадинке у нее на плече. А она, отчаянно
желавшая отпрыгнуть, поставить свою защиту и разлучить ведьму и ее спут-
ника, не могла пошевелить ни единым мускулом тела. Кровь в шрамах на ее
щеке запульсировала. Кошка перестала петь и принялась мурлыкать.
- Да, - сказала Изгнанница, - она тебя знает, моя быстрая, моя
танцующая в травах. Мы родня, мы сестры в нашей силе.
Элиан почувствовала мучительную дрожь - глубокую, пульсирующую,
черно-красную волну сопротивления. Ее охватил ужас, потому что она
призвала всю свою волю, чтобы не признать этой правды.
Изгнанница махнула рукой назад без презрения и даже с некоторым
уважением.
- Он был сильным, как и приличествует наследнику такого отца. Но у него
не было моей силы. Он не имеет и частицы мрака. Он, который был рожден в
обжигающий полдень, отрицает ночь и все, что в ней скрывается. А теперь
смотри. Видишь? Подумай, что он сделал бы с миром.
Солнечный свет. Зелень. Водопады, и белые города, и поля с богатым
урожаем.
Солнечный свет. Без ночей. Без благословенной ночной прохлады, без
сияния звезд. Зелень увяла, поблекла, сгорела. Вода превратилась в пыль.
Белые стены отражают ослепительное великолепие солнца, и повсюду
разлилось зловоние падали. Белые обнаженные кости лежат под яростными
пламенными стрелами, а сам край обнищал, обгорел, оказался разорен этими
безжалостными лучами.
А через истощенные поля идут армии. По дороге они поют гимн Солнцу и
раздают проклятия Тьме. В этой разрухе они видят красоту. Где-то в этих
просторах движется неясный силуэт: человеческая фигура, худая,
обожженная, шатается, протягивая руки в мольбе. Армия налетает на нее.
Она пронзительно кричит, но вопль этот резко обрывается. Армия ушла.
Пыль потемнела, увлажнившись от крови; но в единый миг солнце выпивает
последние ее капли.
- Нет, - сказала Элиан, до самой глубины пораженная вспышкой
страдания. Справившись с собой, она повторила: - Нет.
- Конечно, нет, - согласилась Изгнанница. - Он видел свет и белый
город. Но он не понимал цены этого.
- Но только не наш ребенок. Не...
- Ваш ребенок? - изумилась женщина. - Мы не забираем жизни тех, кто
еще не родился. Это дело богов или людей, которые воображают себя богами.
А цена твоего короля вполне земная. Это цена пламени, цена нарушения
равновесия.
Боль медленно отхлынула. Элиан заставила себя подняться. Спутник
Изгнанницы даже не переменил позы. Он был сильным, но почти невесомым.
В этом маленьком теле таилось смертельное могущество. Элиан не могла
заставить свои руки сбросить животное. Ее ладони невольно легли на живот.
- Ты не получишь нашего ребенка. Я умру, но не отдам его.
- Или ее, - сказала Изгнанница. - Или тебе невыносима мысль о
дочери?
- Я с радостью жду того, кто появится, если, конечно, он доживет до
своего рождения.
- С радостью? - Женщина подошла к краю круга. - Ты можешь
призвать на помощь свою силу, чтобы восстать против меня. Ты достаточно
сильна, чтобы приказать себе закрывать на все глаза. А можешь остаться со
мной. Ведь в твоей утробе скрывается и оружие и лекарство, печать
равновесия, печать владычества Солнца. Семя Мирейна будет в тысячу раз
больше того, чем был твой брат и возлюбленный.
Элиан покачнулась. Острые как иголки когти заставили ее мгновенно
выпрямиться. Кошка тихо мяукнула, предупреждая и придавая силы. Это
было зло. Зло.
Это была кошка. Маленькая, быстрая, вспыльчивая, самовлюбленная. И
тем не менее, когда она хотела, она умела даровать свою привязанность. Она
не сожалела о своих отметках на лице Элиан, но не жалела и о своем избитом
теле. Она была средоточием силы, и целью ее было просто существовать.
- И, - сказала родственница Элиан, - поддерживать изнуренные силы
- тела или разума.
Глаза Элиан крепко зажмурились, чтобы прогнать видение. Но оно не
покидало ее разум, оно неудержимо пылало в нем. Ловушки внутри ловушек.
Опасность, и дерзость, и острый вкус предательства, чтобы приманить
Мирейна. Приманить Мирейна, чтобы приманить его вечную тень - Элиан.
Мирейн умрет. А ей предстоит либо смириться с этим, либо принять это.
Дать соблазнить себя. Отдать свою душу не мраку, не свету, а тому, что
зовется равновесием, - богу, доселе ей неизвестному.
Может быть, Мирейн и более могущественный волшебник. Но ее сила
превосходит его. Потому что она - дочь мага, в ней течет королевская кровь,
она дитя ночи и огня; она - женщина и носит ребенка. Этого ребенка.
Рожденного Солнцем, рожденного в магии, правителя мира.
Если он останется жить. Глаза Элиан открылись, ослепленные этим
видением, и встретились с ослепшими глазами, которые могли видеть то, что
недоступно простому взгляду. Изгнанница любила ее, потому что они были
одной крови. Ненавидела ее, завидовала ей, но и любила. И заберет ее жизнь
без малейшего сомнения, если выбор Элиан будет неверным.
- У меня нет выбора, - процедила Элиан. - Есть лишь свет и тьма, а я
была рождена среди света. Я не могу принять его врага.
Рука Изгнанницы взметнулась в протестующем жесте, начертав в воздухе
знак, красно-золотой, мерцающий в наступающем утре.
- Они не враги. Они - единое целое. Останься со мной, сестра. Не
допусти раскола.
Изгнанница, которая была так же горда, как сама Элиан, умоляла. Просила.
Оплакивала мир, который лежал под молотом Солнца: войны, души,
приговоренные к смерти, кровь, затопившую реки во имя Аварьяна. И во имя
Мирейна.
Сердце Элиан сжалось от любви к нему. И все же... все же...
<Следуй зову сердца, - предлагали ей все. - Слушай свою силу. Они
знают. Они видят то, чего не миновать>.
Элиан чуть не рассмеялась. Она терзалась от боли за двоих любящих,
каждый из которых был совершенством в своем роде. И она не знала
природы этих терзаний.
Кошка устроилась у нее на руках. Элиан почесала ее мягкие уши. Кошка
замурлыкала и прижалась к тому месту, где мерцала искра новой жизни -
ребенок. Защищая. Придавая сил.
Пирамида ее понятий покачнулась, потеряла равновесие и обрушилась.
Добро и зло, мрак и свет, друг и враг, ненависть и любовь, покой и
возмущение - все слилось, все перепуталось, все потеряло смысл в без-
умном, изменчивом переплетении. Она не выдержит. Она потеряет остатки
своего несчастного разума и умрет. Она... не...
Изгнанница подняла руку, предлагая и призывая. Рука Элиан сама собой
начала подниматься. Кошка запела радостную песню.
Над головой тени, которой была Изгнанница, взметнулся белый огонь и
обрушился на нее. Мир разлетелся вдребезги во взрыве огня.
Было очень тихо.
Элиан покачивалась в пустоте. Она все еще стояла на ногах и не понимала
почему. Время шло, а она не могла понять, почему вообще осталась жива.
Кошка исчезла. Может быть, Элиан все это приснилось?
Ее желудок с резкой и мучительной болью изверг свое содержимое. Она
скрючилась, задыхаясь и икая от тошноты. Ее трясло, но это была просто
истерика, смех, миновавший границу безумия, потому что длинные
солнечные лучи светили прямо в ее слезящиеся глаза. Утреннее солнце.
Аварьян наконец-то нашел свою тропу на короне горного хребта.
Одуревшая и полуслепая, Элиан ползла по шероховатой поверхности круга.
Ее пальцы наткнулись на какое-то препятствие - длинную и костлявую
руку; потом она нащупала плечо, обугленное лицо. Глаза исчезли. Теперь их
хозяйка не могла видеть даже разумом, и пустые глазницы были направлены
в ничто. В этом лице не было ни ужаса, ни удивления. Только покой и что-то
очень похожее на торжество.
У Элиан захватило дух. Ее недавнее видение обрело форму: белые волосы
разметались по белому камню.
А рядом что-то темнело. Мирейн лежал там, куда его отбросила последняя
вспышка его силы. Он лежал раскинувшись, и золотая рука сверкала возле
его лица, на котором не осталось ни следа от огня. Глаза были спокойно
закрыты. Его туника отлетела куда-то вбок. Элиан осторожно расправила ее,
прикрыв наготу. Коснувшись Мирейна, она отдернула руку, словно боясь
отнять у него последние искры пламени. Солнечного пламени.
Он сделал выбор за нее. Или это сделала она, как всегда помедлив, пока все
не произойдет само собой.
Элиан посмотрела на него. Она видела мужчину, которого любила и за
которого с радостью умерла бы. Она видела...
Ее разум закрылся. Ее выбор был сделан, и она не могла изменить что-
либо. Его правда, правда Изгнанницы... здесь и сейчас это было безразлично.
Единственным, что имело значение, был Мирейн.
- Милосердные боги...
Элиан подняла глаза. До этого она ничего не слышала и ничего не видела.
И тем не менее ее вовсе не удивил голос брата, как не удивило и то, что рядом
с ним она видит лорда Вадина в полном вооружении, в шлеме и с двумя
мечами. Она заметила, что мечам этим нашлась работа.
За их спинами толпились люди. Она увидела лорда Гарина между двумя
хмурыми женщинами из ее стражи, и принца Омиана, бледного и шатающе-
гося, и людей из Янона и Ста Царств. Впереди всех стоял Кутхан.
Спутавшиеся косички падали ему на лицо, кровь текла по щекам, кровь
капала с его обнаженного меча.
Элиан медленно поднялась.
- Ты задержался, - сказала она.
И тут же прокляла свой язык. Он ничего не ответил, пристально глядя на
нее темными от страдания глазами. Она пыталась успокоить его, но ни
единого слова утешения не нашлось у нее. Она могла лишь дотронуться до
Кутхана. Рука его была напряжена, но он не отдернул ее, лишь отвел глаза.
Халенан опустился на колени возле Мирейна. В толпе кто-то громко
закричал. Наследник Дшана вопил и вырывался и внезапно оказался на
свободе. Взметнулась дюжина мечей. Брызнула кровь,
Элиан обернулась и оказалась лицом к лицу с лордом Гарином. Стальной
клинок поблескивал у самого его горла, не касаясь его.
- Где твой князь? - спросила она его.
В глазах Волка, спокойных и бесстрашных, играло удовольствие.
- Мертв, ваше величество, - ответил он. - Если подумать, то этого
вполне достаточно. Его жизнь за королевскую жизнь.
Она наклонила голову, разглядывая его.
- Почему?
- Потому, ваше величество, что я верноподданный вассал.
- Ты верен лишь предательству! - Голос Кутхана срывался от ненависти.
- Из-за него наш король и погиб. Вина лежит на Гарине. Он виноват в
убийстве, В убийстве Солнцерожденного.
По рядам пронеслось глухое рычание, перешедшее в стон.
Элиан не обратила на это внимания, заметив отчаяние в глазах Кутхана.
- Но Мирейн не умер, - проговорила она.
Надежда сделала его снова прекрасным. Он на глазах помолодел и
оживился. Даже из своей оцепенелости Элиан сумела послать ему тень
улыбки. Кутхан споткнулся, ослепленный слезами, но его голос прозвучал
как никогда мощно. Сначала тихий, он наполнился затем чудесной радостью.
- Вы слышали? - Он заговорил еще громче, яснее и свободнее, и радость
разливалась в утреннем воздухе. - Люди Солнца, вы слышали? Король не
умер. Он жив. Ан-Ш'Эндор жив!
27
Мирейн был жив. Он дышал. Казалось, он спит. Но он не просыпался.
Элиан сидела возле огромной кровати в комнате Гарина-старшего. Сюда то
и дело входили и выходили люди. Они старались не нарушать тишину в
