перенес свою резиденцию в Витербо, где он и умер в 1261 году.
В период понтификата Александра четвёртого возникла странная секта
фанатиков, известных под именем флагеллантов (бичующихся). Одержимые своего
рода религиозной истерией, мужчины и женщины разного возраста (иногда даже
дети) бегали нагими по улицам сел и городов и бичевали себя до тех пор, пока
плетка не вываливалась из их рук.
Эта секта очень быстро приобрела популярность. Некоторые историки
утверждают, что нередко толпы фанатиков достигали десяти тысяч человек,
которые при всем честном народе предавались упомянутому выше благочестивому
упражнению. Процессии флагеллантов можно было видеть и ночью, и днем; самые
суровые зимние холода не отрезвлял и. безумцев, носившихся по улицам в
костюмах Адама и Евы.
Сначала духовенство поддерживало секту. Священники и высшие чины церкви,
принимавшие участие в церемониях, шествовали во главе процессий: правда (за
редким исключением), сохраняли на себе одежду и не особенно усердствовали в
самобичевании. Довольно скоро, однако, флагелланты лишились покровительства
духовенства, так как отклонились от основных положений вероучения и пытались
заменить некоторые старые догмы новыми. Они, например, ввели обычай взаимной
исповеди и, несмотря на то что были мирянами, давали друг другу отпущение.
И вот тут-то им пришлось убедиться в том, что церковь, снисходительная ко
всем порокам и преступлениям верующих, не терпит ни малейшего посягательства
на свои догматы. Когда Александр четвёртый скончался, в Витербо находилось
всего лишь восемь дряхлых кардиналов. Возникло довольно сложное положение.
Никто из них не в состоянии был управлять римской курией. И кардиналам
пришлось нарушить закон Александра третьего: они провозгласили папой
патриарха Иерусалимского, случайно оказавшегося в Витербо. Новый папа
получил имя Урбана четвёртого. На престоле он просидел недолго. Ему пришлось
вести непрерывную борьбу с врагами, заставившими его бежать из Витербо. Он
умер в 1264 году.
После него правил до 1268 года Климент четвёртый, а затем в течение трех
лет римский престол оставался свободным. Каждый из кардиналов, входивших в
священную коллегию, хотел быть папой. В конце концов после длительных
распрей папой стал один из кардиналов, принявший имя Григория десятого.
Собор, созванный им, занялся церковными делами.
Чтобы получить представление о нравах духовенства той эпохи, достаточно
прочесть послание, с которым святой отец обратился к льежскому епископу
незадолго до открытия собора.
"Мы осведомлены,- писал папа,- что вы взяли себе в качестве сожительницы
аббатису из ордена святого Бенедикта и хвастались, будто за четырнадцать
месяцев имели двадцать двух детей от сорока разных любовниц. Нам известно,
что в одном из ваших епископских владений вы держите гарем из монахинь и с
этими дочерьми сатаны предаетесь разврату. Нам сообщили, что после смерти
одной аббатисы вы нарушили канонический порядок избрания, чтобы посадить на
место умершей одну из ваших дочерей, которая одновременно является вашей
любовницей. Наконец, не довольствуясь ограблением церквей и монастырей, вы
осмелились продавать церковные должности. Вы покровительствуете ворам и
убийцам, вы никогда не появлялись в алтаре в трезвом виде".
Надо сказать, что большинство тогдашних церковников ничуть не уступало
льежскому епископу. Поэтому прелаты так встревожились, узнав о взглядах
Григория десятого. Вскоре, однако, они успокоились: не проведя никаких
реформ, святой отец ограничился тем, что потребовал от епископов десятой
доли их дохода.
На соборе был опубликован декрет Григория десятого, касающийся процедуры
выборов папы. В нем, в частности, говорилось:
"После смерти папы присутствующие при апостольском дворе кардиналы должны
в течение десяти дней поджидать своих отсутствующих коллег. По истечении
этого срока они обязаны собраться в папском дворце, оставив при себе
единственного слугу мужского пола. Мы обязываем их находиться безотлучно в
большом зале без каких бы то ни было перегородок, даже при удовлетворении
естественных потребностей. Если после трехдневного обсуждения выборы все ещё
не закончатся, то участникам конклава следует давать лишь одно блюдо на обед
и одно на ужин. Если через пять дней после этого кандидат на папский престол
не будет избран, то им следует давать лишь небольшое количество хлеба,
немного вина и воду - до того момента, пока, наконец, не будет провозглашен
новый первосвященник. В течение всего периода выборов кардиналы теряют право
на всякие доходы и бенефиции, которые они получают от церкви или
апостольской казны".
Возможно, что преемник Григория десятого Иннокентий пятый оказался на
престоле именно в результате спешки на выборах, которые проводились на
основе декрета Григория десятого. Иннокентий был простым человеком и стал
папой явно по недоразумению. Он вздумал всерьез изменить политику римской
церкви. Члены священной коллегии быстро разобрались что к чему и избавились
от Иннокентия пятого с помощью яда.
После его смерти кардиналы решили действовать осмотрительней. Но когда
миновало восемь дней и им пришлось перейти на хлеб и воду, они заторопились
и выбрали папой Адриана пятого. Но и на этот раз они попали впросак. Адриан
оказался слишком порядочным человеком. Пришлось вновь прибегнуть к
испытанному средству:
папе подсыпали сильнодействующий яд, а затем кардиналы объявили, что он
скончался от таинственной болезни желудка.
Конец тринадцатого века был отмечен жестокими гонениями на еретиков и
евреев. Особенно тяжело пришлось евреям в Германии и Франции. Натравливая на
них народ, церковники обвиняли их в самых чудовищных преступлениях,
придумывали дикие басни, изображая евреев слугами сатаны. Но эти басни
вызывали ярость невежественных и суеверных людей.
При папе Николае четвёртом усилились гонения на еретиков. Этот папа
расширил привилегии доминиканцев, дав им возможность как угодно
истолковывать церковные законы. Доминиканцы должны были искоренять ересь
огнем и железом, конфисковывать имущество, карать всякого, кого подозревали
в сочувствии к еретикам. Папа разрешил сносить дома еретиков и даже
близлежащие жилища, которые тоже считались оскверненными. Он опубликовал
буллу, обязывавшую сеньоров и городские власти поддерживать доминиканцев и
повиноваться им во всем. Не случайно папа так симпатизировал этому ордену:
он сам был столь же мстителен и жесток, как доминиканцы. Даже смерть врагов
не утоляла его жажды мести. Например, после смерти двух монахов, обличавших
его, он приказал выкопать их трупы и сжечь на костре, а пепел развеять по
ветру.
Вот что писал о Николае четвёртым и его окружении современник граф
Тирольский: "Если вы вздумаете дать епископам ваш кафтан, они стянут и ваш
плащ. Как можно быть столь неразумным и трусливым, чтобы терпеливо сносить
высокомерие, скупость, вероломство, разнузданность и прочие преступления
папского двора?
Все дело церковников заключается в том, чтобы плодить незаконнорожденных
детей, бражничать и придумывать новые способы для выманивания денег у
народа.
Неужто недостаточно, что пастухи стригут своих овец? Неужели надо, чтобы
они ещё и душили их? Долго мы были одурманены ими. Долго они запугивали нас
адом, которого не существует. Довольно нас топтали ногами священники!
Поднимемся наконец и воскликнем: смерть и уничтожение растлителям
человечества!"
БОНИФАЦИЙ ВОСЬМОЙ.
После смерти Николая четвёртого на папский престол избрали монаха Пьетро,
принявшего имя Целестина пятого.
Во время выборов энергичнее всех домогался тиары заносчивый и
властолюбивый кардинал Бенедетто Гаэтани. Даже после восшествия Целестина на
святой престол он не сложил оружия и продолжал исподволь вести упорную
борьбу за тиару.
Почти всю свою жизнь смиренный схимник Пьетро провел в келье, распевая
псалмы или предаваясь благочестивым размышлениям; роскошь и блеск папского
двора, а также беседы с деятелями римской курии были ему только в тягость.
Так как у блаженного старца не было больше времени ни на молитвы, ни на
благочестивые размышления в связи с его новыми обязанностями, он облюбовал
себе маленькую часовню, где проводил все ночи и куда никто, кроме него, не
имел доступа.
Однажды, проведя всю ночь в молитве на коленях перед огромным распятием,
занимавшим всю стену. Целестин явственно расслышал слова, исходившие из уст
Христа: "Целестин! Сбрось с себя бремя папской власти - ноша эта слишком
тяжела для тебя!"
За короткий срок пребывания на святом престоле Целестин успел убедиться в
разгульном образе жизни своей паствы и не раз вопрошал себя, не должен ли он
уступить место более сильному и энергичному пастырю, способному исправить
духовенство.
Таинственный голос укрепил возникшие у него сомнения. В то же время
подобное совпадение показалось ему подозрительным. Нет ли чего-нибудь
дурного в его намерениях? Не дьявольские ли это козни? Мучительные сомнения
терзали Целестина, воспоминания о голосе, услышанном в часовне, не покидали
его ни на минуту, и, чем больше он размышлял о происшедшем, тем труднее ему
было принять решение.
Прошло несколько недель, и однажды в часовне Целестин снова услышал
таинственный голос; на этот раз он грозил Целестину вечными муками ада, если
тот и впредь будет медлить с отречением. Бедный затворник разрыдался.
"Господи,- молил он,- разве ты не слышишь, что я взываю к тебе? Просвети
меня, ты ли говоришь со мной? Зачем ты призвал меня на трон, которого я не
добивался? Не лучше ли мне отвергнуть тиару и бежать из нечестивого
Вавилона?"
Неумолимый голос ответил: "Отрекись от папского звания. Целестин".
На следующее утро блаженный старец призвал к себе кардиналов, среди
которых был и Бенедетто Гаэтани. Целестин сообщил им, что не способен
управлять да и недостоин того высокого сана, в который его возвели.
"Я уверен,- закончил он,- что не избежать мне вечного осуждения, если я
останусь первосвященником. И потому прошу передать тиару более достойному,
чем я".
Слезы, застилавшие глаза папы, помешали ему увидеть торжествующую улыбку
на устах Гаэтани.
Читатель, вероятно, уже догадался, что небесный голос, приказавший
Целестину сложить с себя папский сан, исходил от лукавого кардинала. Он
занимал помещение, находившееся этажом выше, над молельней, где уединялся
святой отец. Гаэтани воспользовался этим и просверлил отверстие как раз над
головой распятого Христа.
Кардиналы выразили сожаление, но в конце концов заявили, что не смеют
противиться желанию папы. Правда, они потребовали, чтобы Целестин
опубликовал закон, разрешающий первосвященникам слагать с себя сан, а
кардиналам принимать отречение.
Слух об уходе Целестина распространился по Риму. Народ, считавший его
святым, был крайне взволнован. Большие толпы стали собираться перед папским
дворцом, умоляя Целестина отказаться от своего намерения. Растроганный такой
любовью и доверием, Целестин заколебался и сказал кардиналам, что хочет
хорошенько поразмыслить и обратиться за помощью к святому духу.
Вечером, когда папа уединился в часовне, он снова услышал грозный глас
бога. "Вот как ты повинуешься мне,- злобно шипел голос,- истинно говорю
тебе, Целестин, ты будешь осужден, ибо ослушался меня".
"Милости молю, святой отец!" - завопил Целестин и всю ночь пролежал,
распростертый перед распятием.
В то же утро, надев власяницу и одежды схимника, он созвал кардиналов и
сообщил им, что небесный голос утвердил его первоначальное решение и он
