стала местом разврата, приютом публичных женщин! Его тетка вместе с его
матерью Мароцией погрязли в грехе кровосмесительства. Римские женщины, как и
чужестранки, боятся входить в храм святых апостолов, ибо даже на ступенях
алтаря это чудовище находит себе жертвы среди жен, вдов и девушек! Храмы
апостолов обрушиваются, небо, содрогаясь от слез, грозит верующим гибелью!"
ПОТЕРЯ ПРЕСТОЛА.
Оттон, получив послание римлян, несмотря на всю тяжесть содержавшихся в
нем обвинений, не захотел прибегать к крайним мерам. Он удовлетворился
строгим предостережением, на что Иоанн двенадцатый ответил тем, что пообещал
исправить свои ошибки (он называл это ошибками!), ссылаясь в качестве
оправдания на свою молодость.
Поверив его лицемерным заверениям, император в знак того, что он намерен
поддерживать хорошие отношения с папой, послал в Рим Мюнстерского и
Кремонского епископов.
Иоанн двенадцатый оказал им в Латеране самый радушный прием, но уже через
восемь дней, отослав их, приказал открыть ворота Рима конкуренту Оттона -
Адальберту (сыну Беренгара), который с триумфом вошел в город и утвердился в
древнем дворце патрициев.
Оттон, возмущенный предательством Иоанна двенадцатого, немедленно
двинулся во главе целой армии на Рим. Иоанн и Адальберт сочли благоразумным
не дожидаться Оттона и бежали, захватив с собой все сокровища святого Петра.
"Спасем кассу!" - таков всегда был девиз первосвященников.
К моменту появления императора римское население разделилось на два
лагеря; к одному примкнули все честные граждане, к другому - бандиты и воры.
Излишне добавлять, что последние были сторонниками папы.
Появление многочисленной армии сразу охладило воинственный пыл этой
шайки; не оказывая сопротивления, они выразили свою покорность и присягнули
в нерушимой верности императору. Однако Оттон, решив сурово наказать папу,
поспешил созвать собор. На соборе присутствовало сорок епископов, тридцать
кардиналов, три диакона, много монахов и мирян. Что касается Иоанна
двенадцатого, то он не соблаговолил явиться. Когда император выразил свое
сожаление по поводу того, что папа не счел нужным защищаться, один из
епископов воскликнул: "Его преступления совершались на глазах у всех, слух о
них дошел до народа, живущего в далекой Индии. Иоанн двенадцатый покрыл имя
свое позором!"
Оттон потребовал, чтобы обвинения были сформулированы более точно. Тогда
епископы и кардиналы один за другим принялись перечислять малые и великие
прегрешения папы, все случаи святотатства, все тягчайшие преступления,
совершенные им.
По словам епископа Петра, Иоанн двенадцатый служил обедню, будучи пьяным;
епископ же Нарни своими глазами видел, как папа посвящал кого-то в
диаконы... в конюшне.
Иоанн провозглашал тосты за здоровье сатаны и призывал на помощь Юпитера,
играя в карты; во время оргий Иоанн назвал себя жрецом Венеры.
Подобные обвинения сыпались со всех сторон под возмущенный ропот
ассамблеи.
Если для нас собор - обыкновенный фарс, то не надо забывать, что в ту
эпоху собор был событием особой важности. Кроме того, обвиняли не простое
лицо, а человека, носившего высшее духовное звание.
Представьте себе, если какой-нибудь шут вздумает смеха ради посылать
амурные записочки в облатке святого причастия. Или вдруг какому-то балагуру
придет на ум кормить золотых рыбок в сосуде со святой водой с помощью
клистирной трубки древнего образца. Мы усмотрим в этих проделках шутку
сомнительного вкуса, но все же шутку - и, пожалуй, невинную. Ну, а если это
проделки служителя церкви - что сказать тогда? Разве его профессия сама по
себе не обязывает его верить в благодать гостии - так же как и в благодать
священного сосуда с жидкостью? Нет, тогда эти проделки становятся фактами,
весьма знаменательными; по ним можно судить о лицемерии служителей церкви.
Перечислив все, так сказать, легкие грешки Иоанна двенадцатого, на соборе
приступили к чтению списка его грехов, из ряда вон выходящих: Иоанн
двенадцатый за деньги продавал епархии; посвящал в звание епископа и
священника несовершеннолетних детей; публично предавался чудовищному
прелюбодеянию с матерью своей Мароцией и теткой; роздал храмовые деньги
бедняков куртизанкам;
превратил папский двор в публичный дом; выколол глаза Бенедикту - своему
духовному наставнику, погибшему от рук палача; приказал задушить в своем
присутствии кардинала Иоанна, предварительно оскопив его.
В заключение собор торжественной клятвой подтвердил правдивость этих
обвинений.
Несмотря на все неоспоримые доказательства, император отказался судить
папу заочно и повелел солдатам отправиться за ним. Вскоре они вернулись с
донесением, что святой отец в боевом облачении с мечом, в шлеме, окруженный
куртизанками, движется во главе обоза, набитого доверху канделябрами,
распятием, чашами и прочей церковной утварью.
Виновность Иоанна двенадцатого была окончательно установлена. Однако
Оттон, желавший, чтобы суд носил абсолютно беспристрастный характер, послал
Иоанну двенадцатому письмо, предлагая ему оправдаться.
В ответ Иоанн пригрозил, что он проклянет императора.
Оттон повторил приглашение, но папа оставил его без ответа.
Тогда император, опросив всех членов собора, объявил Иоанна двенадцатого
низложенным.
Доблестный первосвященник, однако, не сказал ещё своего последнего слова.
ЦЕЛЬ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА.
Цель, то есть святой престол, отняли у Иоанна. А средства? Сейчас мы
познакомимся с ними. После низложения Иоанна народ с неописуемым энтузиазмом
приветствовал римского священника Льва.
Когда новый папа Лев воссел на престоле, порядок был восстановлен, и
Оттон счел возможным отправить свою армию на зимние квартиры, оставив при
себе лишь небольшой отряд телохранителей.
Вскоре император понял, что совершил грубую ошибку. Не успела его армия
покинуть Рим, как в городе начались волнения. Священники, умолявшие
императора о помощи, первыми восстали против Оттона.
Иоанн двенадцатый, который до сих пор играл в молчанку, внезапно вышел на
арену и начал действовать. Его агенты распространяли по городу воззвания, в
которых низложенный папа обвинял собор, созванный Оттоном, в нарушении всех
божеских и человеческих законов, ибо только одному богу принадлежит право
судить папу. Называя своего преемника антипапой, императора - тираном и
язычником, он предал обоих анафеме, вкупе со всеми епископами, кардиналами,
священниками и вельможами, выступавшими против него. Он, "Иоанн двенадцатый,
истинный первосвященник, возведенный на трон по всем правилам церкви, дает
отпущение грехов и от имени святого Петра, властью, врученной ему самим
небом, призывает верующих любыми средствами, железом или ядом бороться
против его врагов". И приказывает римлянам немедленно осадить дворец Оттона
и убить его, ибо на то есть воля господня.
Нетрудно себе представить, как подействовали его воззвания на суеверный и
фанатичный народ. В конце концов путем обещаний и подкупа он сколотил
довольно значительную партию.
Священники, ещё недавно осуждавшие Иоанна, стали его пылкими союзниками.
2 января 964 года под звон римских колоколов скопище церковников и всяких
проходимцев направилось ко дворцу Оттона.
Мужество, очевидно, не являлось самым главным достоинством этих
импровизированных вояк. Маршируя, они вопили во все горло, как делают трусы,
когда хотят подавить в себе страх.
Довольно примитивное средство, чтобы обезоружить врага.
Услышав ещё издали их вопли, Оттон во главе своих телохранителей двинулся
им навстречу.
При первом же выстреле панический ужас охватил священников, и, сбивая
друг друга, падая, как карточные капуцины, они обратились в бегство, оставив
без защиты взбешенных солдат.
На следующий день Оттон объявил, что готов простить мятежников при
условии, что они выдадут ему сто заложников и снова присягнут на верность.
Заложников выдали. Присягу дали. Правда, одновременно они поклялись
нарушить присягу при первом удобном случае, подтвердив справедливость
известного принципа: обет всегда можно преступить.
КАРНАВАЛ В СОБОРЕ.
Бегство соратников вынудило Иоанна двенадцатого отступить, но он не
сложил оружия. Римские куртизанки с нетерпением ожидали восстановления папы
на троне. Они явно ощущали на себе его благодать и прекрасно понимали, что
как только Иоанн обретет тиару, власть снова окажется в их руках.
Воодушевленные, они без устали носились по всем кабакам и притонам, сыпали
золотом направо и налево, участвовали в омерзительных пирушках с ворами и
бандитами и в короткий срок сколотили армию проходимцев, готовых броситься в
бой по первому сигналу.
Сам Оттон дал им возможность действовать. Этот император совершенно не
понимал истинной природы духовенства; он считал, что вполне может положиться
на его обещания, и верил, что последняя присяга принесет ему наконец
долгожданный покой.
Чтобы ещё больше связать церковников узами благодарности, он решил
вернуть им заложников. Оказав эту милость и уверенный в их чистосердечном
расположении к нему, он покинул Рим и направился к своей армии. У
сторонников Иоанна руки были развязаны. Они не преминули воспользоваться
опрометчивостью Оттона, и Иоанн двенадцатый снова вступил в Рим в
торжественном окружении бандитов и священников.
Он водворился в Латеранском дворце, откуда папе Льву восьмому удалось
ускользнуть, и созвал новый собор, на котором присутствовали в основном те
же епископы, которые ещё так недавно громогласно обвиняли его. На этот раз
они с восторгом приветствовали папу-победителя и с той же решимостью
голосовали за его восстановление, с какой собирались растерзать, когда он
был низложен.
Этот неожиданный поворот великолепно характеризует низменную и рабскую
натуру духовенства, его постыдное заискивание перед сильными и беспощадную
суровость к слабым.
Иоанн двенадцатый появился в зале собора, устало опираясь на плечи двух
куртизанок, в сопровождении целой процессии, состоящей из девиц легкого
поведения и всякого сброда.
Перед своими грязными сателлитами (которым более пристало валяться
пьяными у себя в чулане, чем присутствовать на таком помпезном сборище)
святой отец произнес пламенную речь, заклеймив собор, осмелившийся низложить
его.
Под конец он лишил Льва восьмого всякого священного звания и под угрозой
анафемы запретил ему приближаться к святому городу. Некоторых прелатов он
было разжаловал, но они принесли повинную и так пресмыкались перед ним, что
на следующий день папа восстановил их в прежних правах.
Безобразный карнавал закончился кошмаром. Для острастки, конечно, полезна
анафема, но пытка - средство более убедительное. Иоанн двенадцатый осудил
двух почтенных священников, которые раньше требовали его низложения, а
теперь, не страшась последствий, не последовали примеру остальных и не стали
пресмыкаться перед ним. Одному из них отрубили правую руку, другому лишь два
пальца, но зато, чтобы восстановить попранную справедливость, отсекли нос и
язык.
КУРТИЗАНКА, ПРИЧИСЛЕННАЯ К ЛИКУ СВЯТЫХ.
В течение некоторого времени Беренгар настойчиво преследовал принцессу
Адельгейду - вдову Лотаря, графа Парижского, герцога Французского -
уговорами выйти замуж за его сына.
Принцесса, считая, что отпрыск свергнутого короля недостаточно блестящая
партия для нее, обратилась за поддержкой к Оттону; последний согласился не
только взять её под свою защиту, но и жениться на ней. Оттон знал, что,
перед тем как стать женой Лотаря, Адельгейда находилась в любовной связи с
