заставляет его выделывать такие акробатические номера. Я просил твоих
учеников изгнать беса, но у них ничего не вышло. Однако ты, господи, ты не
такой, как все люди, и я верю, что ты без труда покончишь с нечистым духом,
терзающим моего сына. Окажи мне такую услугу, исцели его, умоляю тебя, ведь
это мое единственное дитя!
С этими словами он распростерся у ног Иисуса. Великий исцелитель был
польщен.
- Подведи сюда твоего сына! - приказал он. Ребенка подвели. Но едва он
увидел Иисуса, как забился в падучей и, брызжа пеной, начал кататься по
земле.
- И часто его так забирает? - осведомился миропомазанный.
- Очень часто. Он так измучился, что однажды бросился в воду, чтобы
утопиться, а другой раз закатился в огонь... О господи, какое несчастье! Это
явно дьявол толкает его на такие отчаянные поступки... Равви, равви, сжалься
над ним, сжалься над нами!..
- Если ты веришь в меня, твой сын избавится от нечистого духа.
От страха, что он вдруг окажется недостаточно верующим, отец глухонемого
эпилептика даже расплакался.
- Равви! - сказал он.- Честное слово, я сделаю все возможное, чтобы в
тебя поверить. Но, если мне это не удастся, помоги мне ты избавиться от
безверия!
Тем временем толпа окружила миропомазанного со всех сторон. Он взглянул
ещё раз на катавшегося в судорогах мальчика и сказал:
- Дух нечистый, глухой и немой, выйди из этого юноши и не возвращайся, я
тебе приказываю!
Дьявол яростно потряс тело одержимого и выскочил вон, как всегда, с
громким криком.
Мальчик повалился наземь. Пена на его губах мгновенно высохла, тело
больше не дергалось, но он лежал неподвижно, как мертвый.
- Вот так исцеление! - обрадованно завопили книжники.- Смотрите,
мальчишка-то умер!
Но тут Иисус взял мальчика за руку, приподнял его, и совершенно здоровый
ребенок встал как ни в чем не бывало. Книжники готовы были сквозь землю
провалиться. Толпа аплодировала и кричала "браво". Это был настоящий успех.
Сын голубя, скромный, как лесная фиалка, поспешил укрыться от восторженных
излияний публики в ближайшем доме. Апостолы последовали за ним, не смея
смотреть друг другу в глаза и не зная, чем объяснить свое постыдное
бессилие.
Когда они остались со своим наставником одни, апостолы потребовали
объяснения.
- Что же это такое, в конце концов? - спросил один из них от имени всей
дюжины.- Полгода назад ты отправил нас с важным заданием и дал нам
способность творить чудеса. До сих пор мы этой способностью неплохо
пользовались: благодаря нам несколько человек даже исцелилось. А сегодня,
когда мы хотели повторить старый фокус, он вдруг не сработал! Почему? Скажи
честно, ты что, отобрал у нас чудесную силу? И если да, то на каком
основании?
- Бедные мои барашки,- ответил Иисус,- Все обстоит гораздо проще. Дело в
том, что у вас больше нет той веры, которую вы имели полгода назад. Истинно,
истинно говорю вам: кто поверит в меня бесконечно, тот и силу будет иметь
бесконечную. Каждый, кто имеет веру в мою божественность, может сказать
горе: "Перейди отсюда туда!", и гора перейдет. Запомните: вера горами движет
(смотри по этому поводу евангелия от Матфея, глава 17, стихи 14-20; от
Марка, глава 9, стихи 13-29; от Луки, глава 9, стихи 37-43).
Эти слова, приписываемые евангелием Иисусу и беспрестанно повторяемые
всеми христианами, наводят меня на грустные размышления. Мне кажется, они
свидетельствуют о том, что служители французской церкви - плохие патриоты. В
1870 году немецкая армия захватила Францию, ту самую Францию, которую
богословы называют старшей дочерью католической церкви. Что же касается
немцев, то, по словам тех же богословов, это еретики, обреченные гореть в
аду. Теперь о вере. Прежде всего вера в господа бога нашего должна быть у
священников; ибо если уж они не станут верить, то что спрашивать с нас,
простых смертных! Так вот поскольку вера священников безгранична, они могли
бы по своему желанию двигать даже горами. Попробуйте теперь себе
представить, как славно могла бы Франция разделаться с немцами, если бы у
французских священников была хоть капля патриотизма! По мере продвижения
пруссаков в глубь Франции они могли бы нагромождать на их пути препятствие
за препятствием. Противнику пришлось бы оставить всякую мысль о вторжении.
По слову архиепископа парижского на пути врага встали бы непроходимые
Гималаи, и пруссаки не перешли бы даже нашей границы. И если благодаря
немецкому упрямству войска Вильгельма все-таки взобрались бы на склоны
Гималайского хребта, перенесенного на Рейн, кардинал лионский мог бы тотчас
скомандовать:
- А теперь, хребет Гималайский, отправляйся на Северный полюс!
Франция навсегда избавилась бы от немецких вояк, и Гарибальди не пришлось
бы приходить к нам на помощь.
Глава 45.
КОГДА СЛОВА РАСХОДЯТСЯ С ДЕЛОМ.
Горе миру от соблазнов: ибо надобно придти соблазнам; но горе тому
человеку, через которого соблазн приходит.
Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от
себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками
и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный.
И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с
одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну
огненную.
Матфей, глава 18, стихи 7-9
Мы уже знаем, что Иисус питал особую склонность к жителям Капернаума: его
там всегда хорошо принимали до той памятной субботы, когда он вздумал
излагать свои людоедские теории.
Поэтому он решил вновь завоевать симпатии населения этого города. Сказано
- сделано. И вот миропомазанный уже на пути в Капернаум.
"За полгода отсутствия,-думал Иисус,-они должны были по мне хотя бы
соскучиться".
Но он глубок(r) заблуждался. С тех пор как сын голубя предложил
капернаумцам отведать своих бифштексов, они утратили в него всякую веру.
Вступление Иисуса в город на сей раз ничем не напоминало прежнего триумфа:
жалкая кучка святых бродяг незаметно прошла через весь Капернаум под
враждебными взглядами толпы.
Только сборщики налогов увязались за ними, и один из них сказал Петру:
- Вот что, приятель, ваш наставник до сих пор водил нас за нос. Как тебе
известно, нам поручено собирать дидрахмы, то бишь по две драхмы, с каждого
иудея ежегодно - это выкуп, который сыны Израиля платят Иегове за свои
грехи. Дидрахмы платят все: бедные и богатые,- ибо они предназначаются на
содержание храма Иерусалимского. Лишь ученые богословы освобождаются от этой
дани. До сих пор мы принимали вашего вожака за доктора богословия, а потому
никогда с него ничего не требовали. Но теперь-то мы знаем, с кем имеем дело:
он такой же доктор богословия, как я или моя покойная бабушка. Он
просто-напросто шарлатан с хорошо подвешенным языком, и больше ничего! Так
что изволь ему сказать, чтобы он уплатил нам положенную дидрахму, или же
полстатира, что одно и то же, пока его честно просят. А не захочет -
пожалуйте в долговую яму, это у нас свободно!
Полстатира были не ахти какая сумма - что-то около полутора франков или
не больше четверти рубля. Но и этого Иисус уплатить не мог, потому что у
него, как обычно, не было ни гроша. Если бы Магдалина была в Капернауме, он
бы конечно отправился к ней и занял у нее требуемые полстатира.
- Послушай, голубушка,- сказал бы он ей,-со мной стряслась беда! Эти
скоты сборщики налогов требуют у меня дидрахму на том основании, что я не
имею диплома доктора богословия. Будь добра, красавица, выручи, одолжи мне
рублевку, уж я с тобой как-нибудь расплачусь! Не сейчас, конечно, сама
понимаешь...
И разумеется, Магдалина не отказала бы Иисусу, которому служила имением
своим.
Но, увы, Магдалины в Капернауме не было.
Иисус только пожал плечами, когда Петр сообщил ему о требовании сборщиков
налогов.
- Ну что за люди! - сказал он.- Не понимают самых простых вещей. Ты сам
подумай, старина Петр. Дидрахмы собирают на храм Иеговы, так? Так. А теперь
скажи: как тебе кажется, цари земные с кого берут пошлины или подати? Со
своих сыновей или с посторонних?
- Что за глупость! Конечно, с посторонних, со своих подданных!
- Так я же сын божий! Почему же я должен платить дань своему папаше?
- Действительно чертовщина,- замялся Петр.- Конечно, с точки зрения
логики рассуждаешь ты здорово, тут не подкопаешься, но, с другой стороны,
боюсь, что эти проклятые сборщики от нас все равно не отстанут. Им
рассуждения не нужны, им гони монету! А если не заплатишь, грозятся упрятать
в клоповник.
- В таком случае надо заплатить. Мой час ещё не пришел.
- Заплатить? Но чем?
- Нет ли у нас здесь какого-нибудь приятеля, который одолжит нам эту
маленькую сумму?
- В Капернауме-то? После речи о твоем мясе и твоей крови капернаумцы
стали не те. Теперь у них не выпросишь ни гроша даже под залог всего царства
небесного!
- М-да, положеньице...
- А ты сотвори чудо, учитель!
- Чудо, оно, конечно, можно, но чудесами не следует злоупотреблять...
Впрочем, раз иного выхода нет, слушай меня хорошенько! Раздобудь где-нибудь
удочку, леску и крючок. Потом ты отправишься на озеро удить рыбу. Первую
рыбу, которая клюнет, постарайся не упустить. Открой ей рот и найдешь там
статир, то есть четыре драхмы. Возьми этот статир и заплати дань за меня и
за себя.
Петр повиновался. Чудо совершилось, и дань была уплачена (Матфей, глава
17, стихи 23-27).
В тот день Иисус пребывал в отличном расположении духа. Он беззлобно
подшучивал над апостолами, которые никак не могли успокоиться: почему это на
гору Фавор он взял только трех избранных, а не всех? Видя, что все они
одинаково стремятся занять пост вице-президента святого общества, он им
сказал:
- Кто хочет быть первым, должен быть самым последним и слугою всем
остальным.
Общеизвестно, что папа римский считается главою христианской церкви, но я
никогда не слышал, чтобы он осуществлял на практике этот завет Христа и
чистил ботинки паломникам, которые стекаются на него посмотреть. Наоборот,
паломники лижут ему туфлю!
Потом Иисус взял к себе на колени ребенка, поцеловал его и объяснил
апостолам, что они должны любить малышей, а главное - оберегать их
невинность.
- Если кто-нибудь соблазнит одного из таких карапузов,-сказал он,-то
лучше бы ему мельничный жернов на шею и утонуть в глубине морской!
Как видите, евангелие иногда влагает в уста Иисуса вполне разумные
речи,-явно для того, чтобы уравновесить аморальные высказывания, о которых
уже шла речь в предыдущих главах.
К несчастью, секретари святого голубя - Матфей, Марк, Лука и Иоанн ни
разу не показали нам, как Христос осуществлял свои немногие добрые советы на
деле. С одной стороны, он проповедует честность и призывает апостолов
оберегать детей, а с другой - сам путается с потаскушками, состоит у них на
содержании и проявляет к малышу Иоанну такую нежность, что невольно
призадумаешься.
Очевидно, поэтому братья монахи не обращают внимания на слова Иисуса,
предпочитая подражать его поступкам.
Продолжая беседу, миропомазанный объявил апостолам, что каждый раз, когда
их соберется по крайней мере трое, он будет среди них четвертым, хотя они
его и не увидят.
Осмелев, Петр спросил дорогого учителя, до каких пор следует прощать
своим врагам и вообще должен ли быть предел терпению.
- Фарисеи,- сказал Петр,- прощают одному и тому же человеку до трех раз.
Если меня станут допекать, достаточно будет, если я прощу до семи раз?
- Не до семи,- ответил Иисус,- а до седмижды семидесяти раз!
