себя Пит. И не с ляльками, как могло показаться по тому, как земляк быстро
с ними управился. С реальными, жестокими, не привыкшими останавливаться
вражинами. Которые не щадят никого. Никогда. На том и стоят. На том и
построили свой дом. Так сказал Сирко. И Пит ему поверил. То, как они его
зверски скрутили колесом, только подтверждало.
- Ты кого-то ждешь? - быстро спросил Пита Сирко, и тут только хозяин
особняка вспомнил, что звонил детективу Карпентеру. Если это его авто,
конечно, там за окнами рычит.
- Так. - И Пит сказал, кого и зачем. В дверях появился Билли и
взглядом спросил высокого партнера: мочим??? Именно этот вопрос увидел Пит
в жестоких глазах маленького мужика. И вдохнул воздуху полной грудью.
Потрогал медальон с родной землицей. Ну что ж, на войне как на войне,
подумал хмуро, но с неким даже облегчением. Воевать я не умею, но научусь.
Если раньше, чем, с этими горами трупов у г'амэрыканську тюрму не попаду.
51. ВОТ. ПРЕКРАСНЫЙ НОВЫЙ МИР...
...если бы Госпожа имела склонность к стебу, она символом нового
порядка приказала бы считать стилизованное изображение троллейбуса. Но
стебаться она не умела, даже слова такого не знала, поэтому пошла по пути
наименьшего сопротивления, и рукава комбинезонов украсили кошачьи силуэты.
Создав "NONCKY'S TERROR" и удостоверившись, что тщательно
разработанные планы будут претворяться в реальность без ее личного
участия, она отбыла пожинать плоды посеянного ею страха. Наконец-то она
создала мир, куда могла, как мечтала, "запроториться", и он будет в
точности таким, как угодно ей. И законы, которым будут подчиняться живые
существа, создала она. Так она хотела. Так будет. Так теперь ЕСТЬ.
Так она думала. Но когда прибыла в расчетное время, оказалось, что не
везде так есть, хотя почти весь старый мир уничтожен, и на его пепле
взращиваются ростки нового. Она срочно подкорректировала планы, но все
альтернативные попытки оканчивались одинаково: мятежный квартал
с_у_щ_е_с_т_в_о_в_а_л_. По всей поверхности планеты полным ходом
десятилетие за десятилетием распространялся новый порядок, подчиняя страны
и континенты, пока Черное Знамя не воцарилось повсеместно, а этот
ненавистный квартал, консерват патриархата, как кость в горле, торчал и
торчал, приводя Госпожу в недоумение. И самые умные нонки, собранные со
всей планеты на Большой Девичник, вооруженные всей мощью и возможностями
мировой Сети, пребывали в таком же недоумении. Тогда Госпожа приняла
решение и объявила, что будет находиться на передовом крае до тех пор,
пока последний потенциальный источник смертельной инфекции не исчезнет.
Перенесет Храм Чистоты в прифронтовую полосу и будет отправлять службы в
непосредственной близости от воспаленного участка, дабы Богиня Матерь
Сущая даровала полную дезинфекцию.
Вернулась в город, откуда все начиналось. С намерением здесь же и
покончить, выжечь и вытравить язву на теле своего мира. "Преторианки",
которых с недавнего времени возглавила Дайан, обнаружившая, что казавшаяся
верной соратницей, с самого начала создававшая личную охрану Госпожи.
...ДАЙЯН, ВЫЗОВИ ДЕВОЧЕК ИЗ БРИГАДЫ УТИЛИЗАЦИИ
52. КАЖДОМУ СВОЙ ДО
...если к его длинному языку привыкнуть, то, в сущности, он даже в
общем неплохой человек, решил Цхай спустя какое-то время. Доставал его
комиссар Мэллоун своей болтовней сильно, но - у каждого свои недостатки; в
конце концов, будет возможность, "перешьем". А пока - Цхай прощал этому
нетипично говорливому англичанину все. Что бы тот ни изрекал, выражение
лица Цхая оставалось бесстрастным. У человека все же дочка сгинула,
единственная. И человек - вдовец, сам воспитывал. Может, это у него на
нервной почве словоизвержение... А вообще нетипичных людей разных
национальных и расовых принадлежностей Цхай за свою жизнь навидался. Он и
сам в определенных смыслах далек от стереотипов, хотя по некоторым - очень
даже укладывается...
"Черокки" пожирал 103-й фривэй милю за милей, равномерное покачивание
убаюкивало, и тут еще эта непрестанная речь Инспектора:
бу-бу-бу-бу-бу-бу... Цхай не засыпал чудом, а тут еще споймал себя на
удивленном выводе, что болтает, хоть и мысленно, не вслух, не языком -
совсем как старший партнер.
С кем поведешься... Цхай спросил Инспектора, вклинившись между двумя
фразами: - Сэр, быть может, я вас сменю?
- Пока не надо, - комиссар сидел за рулем четвертый час, но выглядел,
и вправду, не так чтобы устало. Ну как хочешь, подумал Цхай, а вслух
сказал: - Если не возражаете, я еще раз просмотрю карту.
- Посмотри, конечно, - кивнул Инспектор Мэллоун. За глаза его так и
называли до сих пор, Инспектором, хотя он уже давно был комиссаром
Интерпола. Но легенда о неустрашимом борце с наркомафией Инспекторе Мэ,
коим будущий комиссар в молодости являлся, и по праву, жила до сих пор.
Годы укатали резвого инспектора, наградили брюшком и красным носом,
добавили седины в бороду (как там с бесом в ребро, интересно? подумал Цхай
еще в первую встречу), но зато и жизненного опыта, который с мудрой
укоризной говорил, что для борьбы с бандитами не обязательно сигать с
борта на борт и с крыши на крышу, выписывать виражи в погонях, вдребезг
разбивая казенные автомашины, и палить со всех конечностей из кольтов, узи
и эМ-16. Остался жив, слава богу. Руководи. Думай. Направляй. А для
активных действий теперь есть более молодые...
И все же старик Мэллоун - вышел из кабинета, и сел за руль джипа,
явно не только для гладеньких скоростных автострад предназначенного. И в
кобурах у него явно не дамские пистолетики восемнадцатого калибра. И если
надо, он будет сигать и разбивать, выписывать и палить, и плевал он на
мудрость и опыт. Допекло человека.
И я вместе с ним, думал Цхай. Точнее, впереди него. А то, неровен
час, угрохают ветерана, человека-легенду, что мне ребята скажут? на кой
хрен, скажут, ты с детства на ДО вышел, и ни одного дня без тренировки не
пропустил за всю жизнь, и на кой в спецшколе учился в свое время? и самое
главное, на кой ты нам такой нужен, если не в состоянии старика уберечь?..
Цхая не волновало, в принципе, что скажут "ребята". В его жизни уже
бывали ситуации, когда о нем говорили ВСЯКОЕ. Очень много их было в
детстве, на улочках Чайна-тауна, неласково принявших мальчишку-корейца...
В то время, время битлов и хиппи, Ким Цхай Чен вышел уже на Путь Таэ Квон,
ведомый мудрой рукою отца, после переезда из Гонконга и здесь открывшего
тренировочный зал для всех желающих, но по-настоящему ведущего к Знанию
лишь сына и двух-трех действительно талантливых учеников, но находился в
самом начале ДО, и потому получал от ребят-китайцев часто и немало. Многие
из них также шли по своим Путям, принадлежа к различным школам у-шу,
кунг-фу, каратэ и тому подобным, и постоянно жаждали одержать верх над
единственным в округе "таэквоном". Мальчишке с именем Цхай и фамилией Ким
приходилось доказывать преимущества традиционного Пути своего народа чуть
ли не ежедневно, и выслушивать всяческую хулу по поводу... Правда, в
уличных драках и боях никто особо-то и не придерживался приемов своих
стилей, но Цхая заклеймили "таэквоном", и если одерживали верх, то
следовательно: Таэ Квон До - плохой Путь. Бывали моменты, когда Цхай и сам
начинал думать так, но когда упорными занятиями достиг второго уровня
посвящения, то понял, как мудр его отец, лишь улыбнувшийся краешками губ,
когда сын однажды, не выдержав, поведал ему свои сомнения в превосходстве
Таэ Квон. Отец тогда ему сказал, что нет плохих Путей и нет хороших Путей,
есть только ОДИН ПУТЬ, к Знанию, а вот как по нему идут РАЗНЫЕ люди -
совсем другое дело. Когда тринадцатилетний Цхай одержал сокрушительные
победы над ВСЕМИ своими мучителями, он понял, что так, как идет к Знанию
его народ, идти _с_т_о_и_т_. И пусть его семья не живет на родине, но ее
корни остались там, и навсегда останутся там. Конечно, это не значит, что
Цхай перестал уважать прочие стили и школы Пути, в каждом есть своя
частица Знания, и каждый умный человек, вышедший на ДО, использует все,
что ему кажется достойным. Только не каждый, как китаец Ли, показывает
свое умение миллионам. Цхай знал - настоящие мастера никогда не покажут
настоящее Умение непосвященным. Так НЕ делал его отец. А в том, что его
отец Настоящий Мастер, сомнений просто никаких быть не могло. Он редко
участвовал в кумитэ, но когда участвовал, почти всегда становился Первым.
Китайца Брюса отец победил три раза. Победить его немногим удавалось -
отец смог. К отцу обращались большие боссы шоу-бизнеса, но неизменно
получали отказ. Отец обмолвился как-то Цхаю, что тренировать мальчишек в
самом нищем районе китайского квартала для него - единственный выход.
Почему он так сказал, Цхай не понял, он знал, что из Гонконга отец был
вынужден уехать не по своей воле, и что это как-то связано с триадами, но
и только. О том, почему, отец должен был рассказать в свое время, и
поэтому, когда Ким Чен Пак в один несчастный день исчез, пятнадцатилетний
Цхай остался один на один с неизвестностью, и к тому же некому, кроме
него, было заботиться о девяностолетней бабушке, матери и троих младших
сестренках. Старшая уже вышла замуж, и о ней заботился муж.
Унаследовав зал, Ким Цхай Чен решил, что унаследовал гораздо больше,
чем просто стены и крышу. Он не знал, где отец и что с ним, жив ли, но он
твердо знал - если тот вернется, сыну не должно быть стыдно смотреть ему в
глаза. И Цхай НЕ закрыл школу таэ квон до. Пятнадцатилетний Ким объявил
ученикам, что фамилия их Учителя не изменилась, и кто хочет, пусть
остается. Четыре пятых не остались. О них жалеть и не стоило, ушли не
бойцы, а те, кто просто хотел научиться давать в морду пьяному панку,
приставшему на улице к твоей девчонке. С ними, конечно, ушли и почти все
деньги, но к этому Цхай был готов. Бабушку забрала к себе старшая сестра,
почерневшая от горя мама с сестренками на время переехали к родственникам
в соседний город, в котором корейцев было намного больше, столько, что
даже имелся отдельный корейский квартал. Оставшись один, Цхай начал
претворять в жизнь свой план, выработанный в бессонные ночи после того,
как стало ясно, что отец в ближайшее время скорее всего не вернется...
Когда год спустя Цхай привез маму и сестер обратно, они с удивлением
обнаружили, что школа не только не перестала существовать, но и
превратилась в нечто большее. Около двухсот мальчишек и девчонок от семи
до восемнадцати лет возрастом называли себя "корейцами", и все они были
настолько сплочены, что стоило кому-то тронуть одного или одну из них хоть
пальцем, и приходилось иметь дело со всей бандой. По-другому на улицах
Чайна-тауна, как, впрочем, и многих других кварталов города, молодежи было
не выжить, и Цхай принял правила игры, внеся в нее свои коррективы. Ни
один "кореец" никого никогда не грабил, нигде ничего не воровал и не был
причастен ни к какой форме рэкета. Это было первое условие,
обуславливающее "членство в клубе". Вторым было - тренироваться,
тренироваться и еще раз тренироваться. По этому поводу говорили и
предполагали всякое, в том числе и детективы из местного 78-го участка, но
доказать в суде задействованность "корейцев" в каких-либо противоправных
действиях ни разу не удалось. Третьим, и самым главным, условием, о
котором никто на свете, кроме самих членов "корейского клуба", не должен
