Кроме того, его, как всегда, приводили в тихий восторг сверкающие
радугой алмазные россыпи Кольца. У Михаила Антоновича всегда была слабость
к Сатурну и к его кольцам. Кольцо было изумительно красиво. Оно было
гораздо красивее, чем об этом мог рассказать Михаил Антонович, и все же
каждый раз, когда он видел Кольцо, ему хотелось рассказать.
- Хорошо как, - сказал он наконец. - Как все переливается. Я, может
быть, не могу...
- Притормози-ка, Миша, - сказал Юрковский.
Михаил Антонович притормозил.
- Вот есть лунатики, - сказал он. - А у меня такая же слабость...
- Притормози еще, - сказал Юрковский.
Михаил Антонович замолчал и притормозил еще. Юрковский щелкал
затвором. Михаил Антонович помолчал и позвал в микрофон:
- Алешенька, ты нас слушаешь?
- Слушаю, - басом отозвался Быков.
- Алешенька, у нас все в порядке, - торопливо сообщил Михаил
Антонович. - Я просто хотел поделиться. Очень красиво здесь, Алешенька.
Солнце так переливается на камнях... и пыль так серебрится... Какой ты
молодец, Алешенька, что отпустил нас. Напоследок хоть посмотреть... Ах, ты
бы посмотрел, как тут камушек один переливается! - От полноты чувств он
снова замолчал.
Быков подождал немного и спросил:
- Вы долго еще намерены идти к Сатурну?
- Долго, долго! - раздраженно сказал Юрковский. - Ты бы шел, Алексей,
занялся бы чем-нибудь. Ничего с нами не случится.
Быков сказал:
- Иван делает профилактику. - Он помолчал. - И я тоже.
- Ты не беспокойся, Алешенька, - сказал Михаил Антонович. - Шальных
камней нет, все очень спокойно, безопасно.
- Это хорошо, что шальных камней нет, - сказал Быков. - Но ты
все-таки будь повнимательнее.
- Притормози, Михаил, - приказал Юрковский.
- Что это там? - спросил Быков.
- Турбуленция, - ответил Михаил Антонович.
- А, - сказал Быков и замолчал.
Минут пятнадцать прошло в молчании. Космоскаф удалился от края Кольца
уже на триста километров. Михаил Антонович покачивал штурвал и боролся с
желанием разогнаться посильнее, так, чтобы сверкающие обломки внизу
слились в сплошную сверкающую полосу. Это было бы очень красиво. Михаил
Антонович любил делать такие вещи, когда был помоложе.
Юрковский вдруг сказал шепотом:
- Остановись.
Михаил Антонович притормозил.
- Остановись, говорят! - сказал Юрковский. - Ну?
Космоскаф повис неподвижно. Михаил Антонович оглянулся на Юрковского.
Юрковский так втиснул лицо в нарамник, словно хотел продавить корпус
космоскафа и выглянуть наружу.
- Что там? - спросил Михаил Антонович.
- Что у вас? - спросил Быков.
Юрковский не ответил.
- Михаил! - закричал вдруг он. - По вращению Кольца... Видишь под
нами длинный черный обломок? Иди прямо над ним... точно над ним, не
обгоняя...
Михаил Антонович повернулся к экрану, нашел длинный черный обломок
внизу и повел космоскаф, стараясь не выпускать обломок из визирного
перекрестья.
- Что там у вас? - снова спросил Быков.
- Какой-то обломок, - сказал Михаил Антонович. - Черный и длинный.
- Уходит, - сказал Юрковский сквозь зубы. - Медленнее на метр! -
крикнул он.
Михаил Антонович снизил скорость.
- Нет, так не получится, - сказал Юрковский. - Миша, смотри, черный
обломок видишь? - Он говорил очень быстро и шепотом.
- Вижу.
- Прямо по курсу на два градуса от него группа камней...
- Вижу, - сказал Михаил Антонович. - Там что-то блестит так красиво.
- Вот-вот... Держи на этот блеск... Не потеряй только... Или у меня в
глазах что-то такое?
Михаил Антонович ввел блестящую точку в визирное перекрестие и дал
максимальное увеличение на телепроектор. Он увидел пять округлых, странно
одинаковых белых камней, а между ними - что-то блестящее, неясное, похожее
на серебристую тень растопыренного паука. Словно камни расходились, а паук
цеплялся за них расставленными голыми лапами.
- Как забавно! - вскричал Михаил Антонович.
- Да что там у вас? - заорал Быков.
- Погоди, погоди, Алексей, - пробормотал Юрковский. - Здесь надо
снизиться...
- Начинается, - сказал Быков. - Михаил! Ни на метр ниже!
Взволнованный Михаил Антонович, сам того не замечая, уже вел
космоскаф вниз. Это было так удивительно и непонятно пять одинаковых белых
глыб и совершенно непривычных очертаний серебристая тень между ними.
- Михаил! - рявкнул Быков и замолчал.
Михаил Антонович опомнился и резко затормозил.
- Ну, что же ты? - не своим голосом закричал Юрковский. - Упустишь!
Длинный черный обломок медленно, едва заметно для глаза наползал на
странные камни.
- Алешенька! - позвал Михаил Антонович. - Здесь в самом деле что-то
очень странное! Можно я еще немножко спущусь? Плохо видно!
Быков молчал.
- Упустишь, упустишь, - рычал Юрковский.
- Алешенька! - отчаянно закричал Михаил Антонович. - Я спущусь! На
пять километров, а?
Он судорожно сжимал рукоятки штурвала, стараясь не выпускать
блестящий предмет из перекрестия. Черный обломок надвигался медленно и
неумолимо. Быков не отвечал.
- Да спускайся же, спускайся, - сказал Юрковский неожиданно спокойно.
Михаил Антонович в отчаянии посмотрел на спокойно мерцающий экран
метеоритного локатора и повел космоскаф вниз.
- Алешенька, - бормотал он. - Я чуть-чуть, только чтобы из виду не
упустить. Вокруг все спокойно, пусто.
Юрковский торопливо щелкал затворами фотокамер. Черный длинный
обломок наползал, наползал и, наконец, надвинулся, закрыв белые камни и
блестящего паучка между ними.
- Эх, - сказал Юрковский. - С твоим Быковым...
Михаил Антонович затормозил.
- Алешенька! - позвал он. - Вот и все.
Быков все молчал, и тогда Михаил Антонович посмотрел на рацию. Прием
был выключен.
- Ай-яй-яй-яй! - закричал Михаил Антонович. - Как же это я... Локтем,
наверное?
Он включил прием.
- ...хаил, назад! Михаил, назад! Михаил, назад!.. - Монотонно
повторял Быков.
- Слышу, слышу, Алешенька! Здесь я нечаянно прием выключил.
- Немедленно возвращайтесь назад, - сказал Быков.
- Сейчас, сейчас, Алешенька! - сказал Михаил Антонович. - Мы уже все
кончили и все в порядке... - он замолчал. Продолговатый черный обломок
постепенно уплывал, открывая снова группу белых камней. Снова вспыхнул на
Солнце серебристый паучок.
- Что у вас там происходит? - спросил Быков. - Можете вы мне толком
объяснить или нет?
Юрковский, отпихнув Михаила Антоновича, нагнулся к микрофону.
- Алексей! - крикнул он. - Ты помнишь сказку про гигантскую
флюктуацию? Кажется, нам выпал-таки один шанс на миллиард!
- Какой шанс?
- Мы, кажется, нашли...
- Смотри, смотри, Володенька! - пробормотал Михаил Антонович, с
ужасом глядя на экран. Масса плотной серой пыли надвигалась сбоку, и над
ней плыли наискосок десятки блестящих угловатых глыб. Юрковский даже
застонал: сейчас заволочет, закроет, сомнет и утащит невесть куда и эти
странные белые камни и этого серебристого паучка, и никто никогда не
узнает, что это было...
- Вниз! - заорал он. - Михаил, вниз!..
Космоскаф дернулся.
- Назад! - крикнул Быков. - Михаил, я приказываю: назад!
Юрковский протянул руку и выключил прием.
- Вниз, Миша, вниз... Только вниз... И поскорее.
- Что ты, Володенька! Нельзя же - приказ! Что ты! - Михаил Антонович
повернулся к рации. Юрковский поймал его за руку.
- Посмотри на экран, Михаил, - сказал он. - Через двадцать минут
будет поздно... - Михаил Антонович молча рвался к рации. - Михаил, не будь
дураком... Нам выпал один шанс на миллиард... Нам никогда не простят... Да
пойми ты, старый дурак!
Михаил Антонович дотянулся-таки до рации и включил прием. Они
услыхали, как тяжело дышит Быков.
- Нет, они нас не слышат, - сказал он кому-то.
- Миша, - хрипло зашептал Юрковский. - Я тебе не прощу никогда в
жизни, Миша... Я забуду, что ты был моим другом, Миша... Я забуду, что мы
были вместе на Голконде... Миша, это же смысл моей жизни, пойми... Я ждал
этого всю жизнь... Я верил в это... Это, Пришельцы, Миша... - Михаил
Антонович взглянул ему в лицо и зажмурился: он не узнал Юрковского. -
Миша, пыль надвигается... Выводи под пыль, Миша, прошу, умоляю... Мы
быстро, мы только поставим радиобакен и сразу вернемся. Это же совсем
просто и неопасно, и никто не узнает...
- Ну вот, что ты с ним будешь делать? - вскричал Быков.
- Они что-то нашли, - сказал голос Жилина.
- Нельзя ведь. Не проси. Нельзя. Ведь я же обещал. Он с ума сойдет от
беспокойства. Не проси...
Серая пелена пыли надвинулась вплотную.
- Пусти, - сказал Юрковский. - Я сам поведу.
Он стал молча выдирать Михаила Антоновича из кресла. Это было так
дико и страшно, что Михаил Антонович совсем потерялся.
- Ну, хорошо, - забормотал он. - Ну, ладно... Ну, подожди... - Он все
никак не мог узнать лица Юрковского, это было похоже на жуткий сон.
- Михаил Антонович! - позвал Жилин.
- Я, - слабо сказал Михаил Антонович, и Юрковский изо всех сил ударил
по рычажку бронированным кулаком. Металлическая перчатка срезала рычажок
словно бритвой.
- Вниз! - заревел Юрковский.
Михаил Антонович, ужаснувшись, бросил космоскаф в
двадцатикилометровую пропасть. Он весь содрогался от жалости и страшных
предчувствий. Прошла минута, другая...
Юрковский сказал ясным голосом:
- Миша, Миша, я же понимаю...
Ноздреватые каменные глыбы на экране росли, медленно поворачивались.
Юрковский привычным движением надвинул на голову прозрачный колпак
скафандра.
- Миша, Миша, я же понимаю, - услышал Жилин голос Юрковского.
Быков, сгорбившись, сидел перед рацией, обеими руками вцепившись в
стойку бесполезного микрофона. Он мог только слушать, и пытаться понять,
что происходит, и ждать, и надеяться. Вернутся - изобью в кровь, думал он.
Этого паиньку штурмана и этого генерального мерзавца. Нет. Не изобью.
Только бы вернулись. Только бы вернулись. Рядом - руки в карманы - молчал
угрюмый Жилин.
- Камни, - жалобно сказал Михаил Антонович, - камни...
Быков закрыл глаза. Камни в Кольце. Острые, тяжелые. Летят, ползут,
крутятся. Обступают. Подталкивают, отвратительно скрипят по металлу.
Толчок. Потом толчок посильнее. Это еще ерунда, не страшно, горохом
сыплется по обшивке ползучая мелочь, и это тоже ерунда, а вот где-то сзади
надвигается тот самый тяжелый и быстрый, словно пущенный из гигантской
катапульты, и локаторы еще не видят его за пеленой пыли, а когда увидят,
будет все равно поздно... Лопается корпус, гармошкой складываются
переборки, на миг мелькнет в трещине забитое камнем небо, пронзительно
свистнет воздух, и люди становятся белыми и хрупкими как лед... Впрочем,
они в скафандрах. Быков открыл глаза.
- Жилин, - сказал он. - Иди к Маркушину и узнай, где второй
космоскаф. Пусть приготовит для меня пилота.
Жилин исчез.
- Миша, - беззвучно позвал Быков. - Как-нибудь, Миша... Как-нибудь...
- Вот он, - сказал Юрковский.
- Ай-яй-яй-яй-яй, - сказал Михаил Антонович.
- Километров пять?
- Что ты, Володенька! Гораздо меньше... Правда, хорошо, когда камней
нет?
- Тормози понемногу. Я буду готовить бакен. Эх, зря, я рацию сломал,
дурак...
- Что же это может быть, Володенька? Смотри, какое чудище!..
- Он их держит, видишь? Вот они где, пришельцы. А ты ныл!
- Что ты, Володенька? Разве я ныл? Я так...
- Как-нибудь стань, чтобы его, спаси-сохрани, не задеть...
Наступило молчание. Быков напряженно слушал. Может быть, и обойдется,
