- вскричал он и одним прыжком приземлился на самой середине железной
кастрюли рядом с Генкой. - Выходите! Выходите! Выходите все! На меня! На
одного!
Вперед, вперед! И не сдаваться!.. -
хрипло запел вдруг оживший Спиридон.
На Андрея, расставив чудовищные лапы, шел Хмырь-с-челюстью. За ним,
отставая на шаг, выдвигались, ухмыляясь и переглядываясь, недобитый фашист
и красноглазый юноша. Андрей Т. мрачно усмехнулся и сделал глубокий
выпад...
Прекрасное новогоднее солнце било сквозь морозное окно.
- Пришел твой, - сказал дедушка.
- Который час? - хриплым со сна голосом спросил Андрей Т.
- Начало одиннадцатого, - сказал дедушка и удалился.
Приблизился Генка-Абрикос, совершенно красный с мороза, со снежинками
в попсовых волосах и без Автодрома. Он уселся на табурет и стал смотреть
на Андрея жалкими, виноватыми глазами. Многословные и несвязные объяснения
его сводились к тому, что вырваться от Кузи оказалось невозможно, а потом
Славка принес новые диски, а потом Кузин папан приготовил шербет, а потом
забарахлил магнитофон, а потом пришла Милка... Ну, разумеется - Милка! Так
бы и сказал с самого начала...
- Знаешь, Абрикос, - сказал Андрей Т., прерывая на самой середине все
эти малодостоверные объяснения, - хочу тебе подарок сделать. Новогодний.
Бери мою коллекцию марок.
- Ну?! - воскликнул восхищенный и виноватый Генка.
В передней послышались шаги и голоса. Это вернулись родители,
сбежавшие из Грибановской Караулки, потому что не в силах оказались
выдержать видения любимого Андрюшеньки, распростертого на ложе
фолликулярной ангины.
Генка-Абрикос бубнил что-то благодарное и виноватое, а Андрей_Т лежал
на спине, обеими руками держа Спиху, Спиридона, Спидлеца этакого, глядел
на его страшную сквозную рану - круглую дыру с оплавленными краями - и
слушал.
Будет полдень, суматохою пропахший,
Звон трамваев и людской водоворот,
Но прислушайся - услышишь,
Как веселый барабанщик
С барабаном вдоль по улице идет... -
негромко пел Спиридон, и эта песенка, как всегда, была уместной, и от
нее тихонечко и сладко щемило сердце.
