не случайно! Не успел Андрей Т. пробежать и половины расстояния до края,
как в уши его ударил глухой клокочущий рев. Со всех четырех сторон сразу
из каких-то невидимых труб хлынули в бассейн свирепые потоки мутной
вспененной воды, исходящей паром как бы от сдерживаемого бешенства.
Отступать было бессмысленно, это Андрей Т. понял сразу. Оставалось
наступать. И, вспомнив свои былые успехи на стометровке, он рванул вперед
с таким рвением, как будто твердо поставил себе целью перекрыть все
олимпийские рекорды Валерия Борзова. Возможно даже, что он и перекрыл бы
эти рекорды, но он не успел. Мутные волны набросились на него, ударили по
ногам и окатили с головой.
- Ай-яй-яй-яй-я-а-ай! - взвыл в ужасе Спиха латиноамериканским
голосом.
- Вр-р-решь! - прорычал Андрей Т.
Мутные пенистые валы тщились опрокинуть и утопить его, но он
неудержимо рвался вперед, похожий теперь уже не на Валерия Борзова, а на
скоростной скутер, идущий на редане.
Потом дно ушло у него из-под ног, он бросил на произвол судьбы боевой
штатив, поднял Спиридона повыше над головой и поплыл. Он отчаянно работал
ногами и отчаянно загребал правой рукой, он ничего не видел сквозь
бурлящую пену и клубящийся пар, в ушах стоял рев волн, прорезаемый
отчаянный свистом Спиридона, а он все загребал правой и отрабатывал
ногами, загребал и отрабатывал, загребал и отрабатывал целую вечность,
пока не врезался в противоположную стенку бассейна с такой силой, что
загудело во всем теле от травмированной макушки до самых пяток.
Через минуту он стоял наверху, на сухом полу, выложенном черным и
белым кафелем. Он стоял и пошатывался от пережитых волнений, с него текло,
он все еще держал своего Спиридона высоко над головой и с тупым интересом
смотрел, как вода в бассейне, по-прежнему пенясь и исходя паром, уходит в
невидимые трубы. И вот уже обнажилось дно, и снова появилось на свет
неопрятное тряпье вперемешку с ржавым хламом, только теперь среди всех
этих старых штанов и костей сиротливо блестел под лампами дневного света
боевой штатив для фотоаппарата.
- Всех не спасешь, верно? - произнес незнакомый голос.
Тут только Андрей Т. обнаружил рядом с собой некоего дядю. Был этот
дядя в комбинезоне с лямками на голое загорелое тело, отличался изрядным
ростом и чем-то очень напоминал соседа по лестничной площадке по прозвищу
Конь Кобылыч. Голос у него был низкий и приятный, и смотрел он на
Андрея_Т. ласково и приветливо.
- Хорошо еще, что сам жив остался, - продолжал он. - А ну раздевайся,
давай обсушимся, да и подзаправиться не мешает...
Он в два счета освободил Андрея от мокрой одежды, быстро и ловко
развесил все на горячих трубах парового отопления и набросил Андрею на
голые плечи огромное теплое мохнатое полотенце.
- Смельчак, смельчак... - приговаривал он при этом. - Если можно так
выразиться, рыцарь без страха и упрека... Молодец, ничего не скажешь...
Он усадил Андрея за уютный столик у стены, быстро и ловко выставил на
скатерть большой кипящий чайник, пузатый заварочный чайник и цветастую
чашку с блюдцем, затем присел к столику и сам.
- В здешних палестинах так нельзя, - говорил он с ласковой укоризною.
- Здесь головой надобно работать, головой. А вы все ногами норовите,
ногами. Вот и хватили шилом патоки. Не-ет, не зная броду, не суйся в воду.
А то ведь дурная голова покоя ногам не даст, нипочем не даст. Уж поверьте
мне, кривой-то дорожкой ближе напрямик...
Андрей Т. слушал и давался диву, а между тем уже отхлебывал из
цветастой чашки крепкий чай с молоком и поедал нечто белое, пухлое, очень
вкусное, в обычной жизни почти не бывающее, надо полагать - калач.
- Вы, мой огурчик, вступились в дело опасное и безнадежное, -
продолжал новоявленный Конь Кобылыч. - Вы и понятия не имеете, куда вас
несет. Вот миновали вы воду. Хорошо. Даже превосходно. А огонь? А медные
трубы? Об этом вы подумали, луковка моя сахарная? Положим, что вам своей
головы не жаль. Ну, а о маме вы подумали? Подумали о мамочке своей? Не
подумали. По глазам вижу, что не подумали, капустка вы моя белокочанная! А
об отце?..
Все тот же огромный четырнадцатилетний опыт подсказывал Андрею, что
подобные аргументы старших следует переносить молча и с наивозможно
виноватым видом. Тем не менее Андрей_Т. поставил чашку и произнес с
достоинством:
- Собственно, я ведь...
- Не подумали! - гаркнул Конь Кобылыч и подлил ему горячего из
чайника и молочника. - Об отце вы тоже не подумали!
- Но ведь Генка...
Конь Кобылыч воздел руки над головой.
- Ну разумеется - Генка! - с горестной усмешкой воскликнул он. -
Генка - прежде всего! Юбер аллес, если можно так выразиться. А мать пусть
рвет на себе волосы и валяется в беспамятстве! А отец пусть скрипит зубами
от горя и слепнет от скупых мужских слез! Пусть! Главное, конечно, - это
Генка!
Тут Спиридон, стоявший до того тихонько на краю стола, внезапно
запел:
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг,
А так...
Конь Кобылыч протянул руку, щелкнул верньером и поставил Спиридона
под стол.
- Генка - только о нем мы и думаем днем и ночью, - горестно продолжал
он. - Для него мы совершаем геройские подвиги вместо того, чтобы лишний
раз взять в руки учебник по литературе. Дурака Генку спасать - вот это
подвиг и ура, это не то что постараться на твердую четверку по литературе
выползти... Как же - Генка!
Андрей Т. насупился. Конь Кобылыч при всем своем гостеприимстве и
прочих приятных качествах был пустой болтун и больше ничего. Андрея так и
подмывало повернуться к нему спиной и засвистеть маршик из "Моста через
реку Квай". Все, что он говорил о родителях и Генке, было глупо и
несправедливо. Есть вещи, которые нельзя не делать несмотря ни на что.
Например, люди идут сражаться за родину. Или погибают, спасая женщин и
детей. Или летят в космос. Да мало ли еще? И нечего приплетать сюда
родителей и, тем более, тройки по литературе. И нечего выключать
Спиридона.
Андрей Т. решительно отодвинул чашку и встал.
- Спасибо, - сказал он. - Мне пора.
Конь Кобылыч приятно улыбнулся.
- Подкрепились? - осведомился он умильно.
- Подкрепился. Спасибо, - ответствовал Андрей Т.
- Пообсохли?
- Пообсох. Спасибо.
- Самочувствие нормальное?
- Нормальное.
- Ну, будем одеваться, когда так.
Андрей Т. принялся одеваться. Ему хотелось поскорее уйти, и ему была
неприятна близость Коня Кобылыча, а тот вертелся вокруг и помогал
натягивать, зашнуровывать, застегивать и одергивать. Когда они застегнули
последнюю "молнию" (на лыжной куртке до повязки на горле), он отступил на
шаг, полюбовался и сказал:
- Вот и ладненько. А теперь домой, к мамочке.
"Фиг тебе - к мамочке!" - злорадно подумал Андрей Т. он достал из-под
стола Спиридона и взглянул на светящийся циферблат на стене. Двадцать три
ноль-три.
- До свидания, сказал он и направился к дверному проему.
- Куда же вы? - вскричал Конь Кобылыч. - Вам не туда! Вам обратно!
- Туда, туда, - успокоительно сказал ему Андрей_Т., не
останавливаясь. - Туда, и не мимо!
- А как же мама? - вопил вслед Конь Кобылыч. - А медные трубы? Вы
забыли про медные трубы!
Но Андрей Т. больше не откликался. Он на ходу повернул верньер до
щелчка, и Спидлец немедленно взвыл:
"Мы расстаемся навсегда, пускай бегут года..."
Сразу за порогом широкого дверного проема оказался тускло освещенный
зал с зеркальным паркетом и с воздухом столь необыкновенно сложного
состава, что уже на двадцати шагах ничего нельзя было различить за
какой-то бесцветной дымкой. Однако сразу с порога же имела место уходящая
по паркету дорожка черного дерева, и Андрей_Т. понял, что опасность
заблудиться ему не грозит. Он решительно зашагал по черным полированным
квадратикам, стараясь отогнать расслабляющие воспоминания о своем подвиге
в бассейне и о сладком чае с молоком и калачом. Он полагал, что главные
испытания еще впереди и к ним нужно быть морально готовым. Вскоре он
достиг своего: слова Коня Кобылыча о медных трубах (а кстати, и об огне),
вначале с пренебрежением забытые им, не шли больше у него из головы.
И вот в ту самую минуту, когда зловещие слова эти пустили особенно
прочные корни в сознании Андрея, черная дорожка под его ногами вдруг
раздвоилась. Две совершенно одинаковые черные дорожки поуже уходили в
бесцветную дымку вправо и влево под углом в две трети "пи". Причем поперек
правой дорожки было большими белыми буквами написано: "Для умных", а
поперек левой - "Для не слишком".
Заложив руки со Спиридоном за спину, Андрей Т. стоял на распутье, и
горькая мудрая усмешка стыла на его хорошо очерченных губах. Легко
справившись с мальчишеским желанием выкрикнуть в пространство что-либо
обидное и погрозить (в пространство же) кулаком, он произнес короткий
внутренний монолог:
- Не очень-то вы балуете нас разнообразием, господа! Выражаясь
вульгарным жаргоном Пашки Дробатона, второй раз хохма - это уже не хохма.
Нас опять ставят перед бесчестным выбором: либо забудь о своей скромности,
либо отправляйся домой, к мамочке. Не выйдет, господа! Как говорит мой
старший брат - студент: тривиально и лежит на поверхности. Легко видеть.
Прости меня, моя скромность.
Криво усмехаясь (большое искусство, освоенное в свое время ценой
двухчасового безобразного кривляния перед зеркалом в прихожей), Андрей_Т.
двинулся по дороге для умных. Впрочем, насилие, учиненное им над
собственной скромностью, не очень угнетало его. Гораздо важнее было то,
что никаких новых бассейнов со свирепыми водами и вообще никаких
болезнетворных физических воздействий ожидать в ближайшем будущем,
по-видимому, не приходилось. Ум есть ум, господа. Если мне и дадут, то,
скорее всего, по мозгам, а уж это я как-нибудь переживу.
Дорога для умных оказалась на удивление короткой. Упиралась она,
естественно, в обыкновенную дверь. Не тратя ни минуты времени и все еще
храня на хорошо очерченных губах кривую усмешку, Андрей Т. взялся за ручку
и потянул.
Андрей Т. остолбенел. За дверью была все та же знакомая комната. В
знакомом кресле храпел во все завертки знакомый дедушка, на знакомом
телевизоре валялся знакомый кот Мурзила, со знакомой кровати свешивалось
знакомое одеяло. Ах, вот, Андрей Т. тихонько закрыл дверь и тупо уставился
на нее в упор. Вот, значит, как. Вот, значит, на чем вы меня провели. Вот,
значит, что вы считаете умом. Умному, значит, дорога домой, в постельку.
Ну, это мы тоже проходили. "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет". А
Генке, значит, там пропадать у вас? Нет уж, дудки! Андрей_Т. произнес в
пространство несколько обидных слов, показала (в пространство же)
сдвоенный кукиш и, повернувшись спиной к бесполезной двери, рысцой
пустился обратно к развилке.
Дорога для не слишком умных оказалась значительно длиннее, и
Андрей_Т. уже начал беспокоиться, когда впереди в белесой дымке замаячило
какое-то мерцающее голубоватое пятно. Еще минута хода на рысях, и он
неожиданно для себя чуть ли не носом уперся в прямоугольное матовое окно,
вделанное в стену. Окно мерцало голубым неоновым огнем, а на матовом
стекле было написано по вертикали большими красными буквами: "Вход",
причем рядом с надписью была изображена большая красная стрела,
указывающая в небо.
Это был поистине странный указатель, но Андрей Т. так и не успел как
