Пинский: Ну, нет так нет, я же не настаиваю. Я только хотел бы
подчеркнуть, что чистенький, подлинненький паспортишко, где-нибудь в
хорошеньком загашнике, - это вещь архиполезная, государи мои!..
Из прихожей, из коридора, ведущего в комнату Сергея, доносится топот
и шарканье, слышится голос Артура: "Ничего, ничего, пошли, не упирайся..."
И вот Артур появляется в гостиной, таща за собой за руку вяло
сопротивляющегося Сергея.
Артур: Вот, я его вам привел. (Сергею.) Говори, закаканец! Ведь тебе
же хочется это сказать. Ну! Говори!
Сергей (смущенно и сердито): Отстань, африканец, отпусти руку! Не
делай из меня попугая.
Артур (отпускает его): Я тебя прошу: скажи. Думай, что хочется;
делай, что хочется; и говори, что хочется!..
Кирсанов: Сергей, что ты еще натворил?
Сергей (моментально окрысившись): Да ничего я не натворил! Сразу -
натворил! (Артуру.) Говорил же я тебе, сундук кучерявый...
Артур: Станислав Александрович, я вас очень прошу: ну помолчите вы
несколько минут! Почему вы никогда не чувствуете, когда надо помолчать?
Вам надо помолчать, а вы все норовите поскорее принять меры, даже и не
попытавшись узнать, в чем дело... (Сергею.) Будешь говорить? Нет? Тогда я
скажу. Понимаете, он испытал жалость. Мы там сидели как люди, ловили кайф,
и было все нормально, и вдруг он сказал: мы вот сидим здесь с тобой, а они
там - одни, и помирают со страху, и у них ведь теперь ничего не
осталось... Я удивился, а он сказал: у них на старости лет осталась одна
погремушка - ихняя демократия и гласность, а теперь вот у них и это
отбирают. Потрясли перед носом и тут же отобрали. Насовсем. Он сказал: мне
их жалко, мне до того их жалко, что даже плакать хочется. И я увидел, что
он плачет...
Сергей: Не было этого! Хватит ерундить-то!
Артур: Было это, Серый, было! Ты уже этому не веришь, я и сам-то не
верю, хотя ведь и пяти минут не прошло, да только - было! И я тогда вдруг
понял: это минута добра. Бывает момент истины, знаете? - а это была минута
добра. И я опять удивился: как же так? Откуда же оно взялось, это добро?
Да еще целая минута! Через какую щель оно проползло? И кто его сюда
пропустил? И вообще, при чем тут я? И я сказал ему: не бери в голову,
Серый! Они получили только то, что сами хотели получить - ни рюмкой
больше, ни рюмкой меньше. А он мне сказал: ну и что же? Тем более они
несчастны, и еще больше их от этого жалко... Я снова попытался объяснить
ему, что вы уже сделали свой выбор... неважно - почему, неважно - как...
но сделали! И тогда он сказал... Он согласился со мной и сказал: да,
сделали, но, боже мой, до чего же это жалкий выбор! И тут жалость схватила
и меня тоже. Я схватился было за бутылку, но сразу же понял: нельзя. Я
подумал: вы тоже должны узнать об этом... Теперь-то я вижу, что сделал
глупость, никому из вас этого не надо, но - все равно. Это была минута
добра. Очень большая редкость в нашей жизни.
Воцаряется неловкое молчание. И вдруг Зоя Сергеевна подходит к Артуру
и целует его, а затем целует Сергея.
Сергей: Ну... что ты, мама? Ну что ты? Ничего! Все будет нормально.
Базарин (сварливо): Минуточку, минуточку...
Пинский: Олег Кузьмич, помолчите, ради бога.
Базарин: Нет уж, пардон! Я благодарен молодому поколению за те добрые
чувства, которые вызывал у него целую минуту...
Кирсанов: Боже мой, какая зануда!.. Кузьмич!
Базарин: Нет уж, позволь. Молодые люди мягко упрекают нас в том, что
мы сделали не тот выбор. Оч-чень хотелось бы знать, какой выбор сделали бы
молодые люди, если бы им принесли аналогичные повестки? "Нигилисты города
Питера"!
Сергей: Но ведь не принесли же!
Базарин: Но ведь могли принести? И может быть, еще принесут!
Сергей: А вот не могли! И не принесут! Вы этого не понимаете.
Приносят тем, кто сделал выбор раньше, - ему еще повестку не принесли, а
он уже сделал выбор! Вот маме повестку не принесли. Почему? Потому что
плевала она на них. Потому что, когда они вербовали ее в органы в
пятьдесят пятом, она сказала им: нет! Знаете, что она им ответила? Глядя в
глаза! "Я люблю ходить в ведро, заносить над ним бедро... "И вся вербовка!
И когда в партию ее загоняли в шестьдесят восьмом, она снова сказала им:
нет!" Да почему же нет, Зоя Сергеевна? Что же, в конце концов, для вас
дороже - Родина или семья?" А она им, ни секунды не размышляя: "Да конечно
же, семья". И все. А вот вы, Олег Кузьмич, в партию рвались, как в винный
магазин, извините за выражение...
Кирсанов (грозно): Сергей!
Сергей: Папа, я же извинился. И я вообще ничего плохого сказать не
хочу. Ни про кого. Я только одно вам объясняю: выбор свой люди делают до
повестки, а не после.
Кирсанов: Это я, спасибо, понял. Откуда только ты все это про нас
знаешь, вот чего я не понял.
Сергей: Знаю. Мы вообще много про вас знаем. Может быть даже все. Мы
же всю жизнь ходим возле вас, слышим вас, наблюдаем вас, хватаем ваши
подзатыльники и поэтому знаем все. Про ваши ссоры, про ваши тайны, про
ваши болезни...
Артур: Про ваши развлечения...
Сергей: Про ваши неудачи, про ваши глупости...
Артур: Про ваши аборты...
Сергей: Мы только стараемся все это не брать в голову, не запоминать,
но оно само собой запоминается, лучше любого школьного урока, хоть сейчас
вызывай к доске...
Пинский (вкрадчиво): Я так понимаю, что минута добра благополучно
истекла...
Сергей: Дядя Шура, я ведь извинился... Артур, пойдем отсюда. Я же
говорил тебе, что все кончится скандалом...
Кирсанов: Да сиди уж ты... жалостливый. Не будет тебе никакого
скандала. Не до скандалов нам сейчас.
Базарин (отдуваясь): Да уж, какие тут могут быть скандалы... Я только
хотел напомнить молодым людям, что прийти за ними могут и без всяких
повесток.
Пинский: Представляете, открывается вот эта дверь, и входят трое в
штатском...
Артур (мотает головой): Нет. Не входят.
Пинский: Почему же это?
Вместо ответа Артур молниеносным движением выхватывает из-за спины
большой никелированный револьвер и становится в классическую позу: широко
расставленные, согнутые в коленях ноги, обе руки, сжимающие револьвер,
вытянуты вперед и направлены в зрительный зал. "Пух, пух, пух", -
произносит он, поворачиваясь корпусом слева направо и посылая воображаемые
пули веером. Потом тем же неуловимым движением забрасывает револьвер за
спину и выпрямляется.
Артур: Вот почему. Зачем, спрашивается, им с нами связываться? Мы
опасны. С нас гораздо спокойнее снять деньгами.
Базарин (ошеломленно): Позвольте, откуда у вас оружие?
Артур (широко улыбаясь): Из республики Замбия. Папа прислал.
Пинский (настороженно): Настоящий?
Артур: Нет, конечно. Пугач.
Пинский (многозначительно): Гм... Ну, естественно... Рэкетиров
отпугивать... Да и вообще...
Сергей (с чувством): Дядя Шура Пинский! Я вас люблю.
Пинский: Да. Я тебя тоже люблю. Лоботряс.
Сергей: Я вас всех люблю. Я даже Саньку нашего, полупротухшего, тоже
люблю. Не ходите вы никуда утром. Повестки эти свои порвите, телефон
выключите, дверь заприте... Мы с Артуром сейчас вам замок, наконец,
починим. И ложитесь все спать. Не поддавайтесь вы, не давайте вы себя
сломать!
Кирсанов (горько): Ах, какие вы у нас смелые, какие несломленные! И
ничего-то вы не понимаете! Ведь это сейчас они не нас ломают, нас они
сломали давным-давно, еще поколение назад. Сейчас они вас ломают! Это ведь
они не нам повестки прислали - они вам повестки прислали, чтобы вы на всю
жизнь запомнили, кто в этом мире хозяин...
Он замолкает. Слышны тяжелые удары в дверь.
Сергей: Спокуха! Говорить буду я. Артур, встань тут в тенечек.
В дверях возникает знакомая фигура - давешний рослый человек в
блестящем мокром плаще.
Черный Человек (зычно): Гражданин Кирсанов?
Кирсанов (поднимается, издает горлом сдавленный жалкий писк).
Черный Человек: Станислав Александрович?
Кирсанов (справившись наконец с голосом): В чем дело?! Кажется наше
время еще не вышло!
И тут Сергей подхватывает Черного Человека под локоток и ловко
выводит его на авансцену.
Сергей: Старик. Давай по-доброму. Что мы, не люди? Давай спокойненько
договоримся...
Черный Человек (обычным голосом): Чего договоримся? Насчет чего?
Сергей: Спокуха! Все будет нормалек. Ты нас не видел, мы тебя не
видели. Дверь заперта, хозяев нет, уехали... Два стольника. И все тихо.
Черный Человек: А... Нет. Не получится.
Сергей: Ну почему не получится? Тихо, мирно, по-доброму... Ну, три
стольника - пойдет?
Черный Человек: Нет. Не хочу. Брось.
Сергей: Три стольника за минуту молчания. Соображаешь, нет?
Черный Человек (пытаясь высвободиться): Пусти. Я же тебе сказал: нет!
Сергей (уже другим голосом - злым и напряженным): Четыре!
Черный Человек: Нет.
Сергей: Четыре стольника, козел!
Черный Человек: Пусти! Я же тебе сказал - нет!
Сергей отпускает его, отшатывается и, как бы падая, вдруг выбрасывает
ногу, сделавшуюся невероятно длинной и прямой. Тяжелый ботинок попадает
Черному Человеку прямо в голову. Кейс вылетает у него из-под мышки и
кувырком катится по полу, извергая кипы белых листков. Черный Человек с
трудом удерживает равновесие, фонарь вдруг вспыхивает у него во лбу, и он
становится похож на неуклюжего испорченного робота. И тут из тьмы вылетает
Артур, и они вдвоем с Сергеем, издавая устрашающие кошачьи вопли,
складываясь и раздвигаясь, как огромные циркули, принимаются избивать
Черного Человека ногами. Это длится всего несколько секунд. Слышны только
кошачьи вопли и екающие плотные удары. Потом Зоя Сергеевна кричит страшно,
отчаянно, как будто бьют ее самое.
Зоя Сергеевна: Перестаньте! Прекратите! Не смейте!
Черный Человек мокрой блестящей кучей валяется на полу среди
разбросанных листков, Артур и Сергей нависают над ним, еще напружиненные,
еще готовые бить и убивать, - Зоя Сергеевна подбегает к ним и хлещет по
физиономии - сначала одного, затем другого.
Зоя Сергеевна: Звери! Зверье! (Падает на колени возле избитого,
кричит.) Свет! Свет мне дайте!
И в тот же миг вспыхивает электрический свет. Все остолбенело стоят,
ошеломленные, подслеповато моргающие. Пол сплошь усеян белыми листочками,
высыпавшимися из распахнувшегося кейса.
Зоя Сергеевна: Сергей! Неси аптечку из ванной! Саня! Воду мне сюда
холодную! Таз!..
Она поднимает избитому голову, кладет к себе на колени.
Черный Человек (жалобно и хрипло бормочет сквозь стоны): За что? Ну,
за что? Что я тебе сделал? За что?..
Базарин опускается на корточки и принимается торопливо собирать
рассыпанные листки, складывает их в пачку, старательно подравнивает
дрожащими пальцами, потом читает один листок, садится на пятки, читает
другой...
Базарин: Слушайте! Они же все отменили! (Падает на четвереньки,
ползает, ища что-то, наконец находит и садится задом на пол. Читает
срывающимся голосом.) "Базарину... Олегу Кузьмичу... Во изменении нашего
предыдущего распоряжения... предписание вам прибыть... отменяется..."
Отменяется! "Впредь до специального распоряжения. Председатель -
комендант..." (Трясет перед собой пачкой мятых листков.) Всем отменяется!
Станислав! Александр Рувимович! И вам тоже отменяется!..
Черный Человек (стонет): За что? Ой, больно... Осторожнее!..
Базарин (поднявшись на ноги и потрясая листками): Ведь я же говорил!
Невозможно это! Я же сразу вам сказал! Невозможно это! Невозможно это!
Невозможно!..
Начинает звонить телефон, и звонит долго, но все стоят в полном
