грешен! Но я хотя бы пытаюсь, хотя бы иногда встать на эту точку зрения и
посмотреть на себя с горы...
Пинский (с нарочитым еврейским акцентом): Таки себе хорошенький
пейзажик, наверное, открывается с этой вашей горы!
Базарин: Вы, Александр Рувимович, совершенно напрасно все время
стараетесь меня вышутить. Остроты отпускать - самое простое дело. И самое
пустое! Вы понять попытайтесь. Понять! Не до шуток сейчас, поверьте вы
мне...
Пинский: А это уж позвольте мне самому решать. По мне так с петлей на
шее лучше уж шутки шутить, чем каяться... А если уж и каяться, то никак уж
не перед вами и не перед загадочной вашей тетей Мотей!
Базарин (бормочет): Гордыня, гордыня... Все мимо ушей...
Кирсанов (вдруг): Да, гордыня. Это верно. Хватит. (Подходит к
телефону, набирает номер.) Сенатор? Ох, слава богу, что ты не спишь... Это
Слава говорит. Слушай, мы здесь попали в какую-то дурацкую переделку.
Представь себе: моему Саньке вдруг приносят повестку... (Замолкает,
слушает.) Нет... нет-нет... "Распутники города Питера"... (Слушает.)
Понятно... Понятно... И что ты намерен делать? (Слушает.) Нет, Зоя не
получила, а я получил... (Слушает.) Понятно... Ну, значит, все будет, как
будет. Прощай. (Вешает трубку.) Он уже упаковался. Он у нас отныне
"политикан города Питера"!
Освещенное небо за окном гаснет. Город погружается в непроглядную
тьму.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Два часа спустя. Та же гостиная, озаренная свечами. Кирсанов за
столом, придвинув к себе все канделябры, что-то пишет. Зоя Сергеевна
пристроилась тут же с какой-то штопкой. Больше в комнате никого нет. Тихо.
На самом пределе слышимости звучит фонограмма песен современных популярных
певцов.
Зоя Сергеевна: Что ты пишешь?
Кирсанов (раздраженно): Да опись эту чертову составляю...
Зоя Сергеевна: Господи. Зачем?
Кирсанов (раздраженно): Откуда я знаю? (Перестает писать.) Надо же
чем-то заняться... (Пауза.) А эти молодцы все развлекаются?
Зоя Сергеевна: Надо же чем-то заняться...
Кирсанов: Надрались?
Зоя Сергеевна: Нет. Во всяком случае, в меру. Слушают музыку и играют
в какую-то игру. На специальной доске.
Кирсанов: В нарды, что-ли?
Зоя Сергеевна: Нет. Какое-то коротенькое название. То ли японское, то
ли китайское...
Кирсанов: В го?
Зоя Сергеевна: Да, правильно. В го.
Пауза. В отдалении Гребенщиков стонуще выводит: "Этот поезд в огне -
и нам не на что больше жать, Этот поезд в огне - и нам некуда больше
бежать. Эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе..."
Кирсанов: Вождь из племени га сидит и играет в го.
Зоя Сергеевна: Сережка деньги отдал. Двести рублей.
Кирсанов: Что еще за двести рублей?
Зоя Сергеевна: Говорит ты ему давал в долг. В прошлом году.
Кирсанов: Гм... Не помню. Но похвально. (Пауза.) Ты ему все
рассказала, конечно...
Зоя Сергеевна: Конечно.
Кирсанов: Ну, и как он отреагировал?
Зоя Сергеевна: Сначала заинтересовался, стал расспрашивать, а потом
ехидно спросил: "Веревку велено свою приносить или казенную там на месте
дадут?"
Кирсанов: Замечательное все-таки поколение. Отца забирают черт-те
знает куда, а он рассказывает по этому случаю анекдот и садится играть в
го...
Зоя Сергеевна: Он считает, что нам с тобой вообще никуда не следует
ходить...
Кирсанов (раздраженно): Ну да, конечно! Он хочет, чтобы они пришли
сюда, чтобы вломились, заковали в наручники, по морде надавали...
(Некоторое время угрюмо молчит, а потом вдруг с невеселым смешком
произносит нарочито дребезжащим старческим голоском.) "Что, ведьма,
понарожала зверья? Санька твой иезуит, а Сережка фармазон, и пропьют они
добро мое, промотают!.. Эх, вы-и!"
Зоя Сергеевна (утешающе): Я думаю, ничего особенно страшного не
будет. Отправят куда-нибудь на поселение, будем работать в школе или в
детском доме... Обыкновенная ссылка. Я помню, как мы жили в Карабутаке в
сорок девятом году. Была мазанка, печку кизяком топили... Но холодина была
зимой ужасная... А вместо сортира - ведро в сенях. Тетя Юля, покойница,
она языкастая была... вернется, бывало, из сеней и прочтет с выражением:
"Я люблю ходить в ведро, заносить над ним бедро, писать, какать, а потом
возвращаться в теплый дом"... Две женщины немолодые, девчонка - и ничего,
жили...
Кирсанов (с нежностью): Бедная ты моя лапа... (Слышится стук в
наружную дверь.) Погоди, я открою. Это, наверное, Кузьмич, совесть его
заела...
Он выходит в прихожую и возвращается с Пинским. Пинского не узнать:
он в старом лыжном костюме, туго перетянутом солдатским ремнем, на голове
- невообразимый треух, на ногах - огромные бахилы. В руке у него тощий
облезлый рюкзак типа "сидор".
Пинский: Я решил лучше у нас посидеть. Одному как-то тоскливо.
Кстати, куда мне ключ девать? Сережке отдать, что ли? Я надеюсь, ему
повестку еще не прислали?
Кирсанов: Еще не прислали, но могут и прислать. "Разгильдяи города
Питера!"...
Пинский: Да нет, вряд ли. Молод еще. Хотя, с другой стороны, тетя
Мотя у нас ведь непредсказуема.
Кирсанов: Правильнее говорить не тетя Мотя, а "Софья Власьевна".
Пинский: А это одно и то же. Софья Власьевна, а кликуха у ей - тетя
Мотя.
Кирсанов: Да-а, юморок у нас с тобой, Шурик... предсмертный.
Пинский: Типун тебе на язык, старый дурень! Не дрейфь, прорвемся. В
любом случае это ненадолго. Агония! Предсмертные судороги
административно-командной системы. Я даю на эти судороги два-три года
максимум...
Кирсанов: Знаешь, в наши годы - это срок.
Пинский: Зоя, что это ты делаешь?
Зоя Сергеевна: "Молнию" пришиваю.
Пинский: Ну и глупо. Завтра она у него сломается, и что тогда
прикажете делать? Пуговицы надо! Самые здоровенные... И никаких "молний",
никаких кнопочек... Слушай, пойдем посмотрим, что ты там ему упаковала...
Пошли, пошли!
Кирсанов: Тоже мне - старый зек нашелся.
Пинский: Давай, давай, поднимайся... Зек я там или не зек, а на зеков
нагляделся - я с ними две стройки коммунизма воздвиг, пока ты в кабинетах
задницу наедал!..
Все трое уходят в спальню налево, и некоторое время сцена пуста.
Слышен сдавленный голос Виктора Цоя: "Мы хотели пить - не было воды, Мы
хотели света - не было звезды, Мы шли под дождь и пили воду из луж... Мы
хотели песен - не было слов, Мы хотели спать - не было снов..." Из
прихожей справа появляется Базарин.
Базарин: Можно? У вас там опять замок заклинило...
Проходит на середину комнаты, озирается, останавливается у стола и,
зябко потирая руки, читает оставленную на столе опись. Потом пожимает
плечами, снова озирается, берет телефонную трубку и быстро набирает номер.
Некоторое время слушает, потом нервным движением бросает трубку. Из
спальни выходит Кирсанов.
Кирсанов: А, это ты... Куда звонишь?
Базарин: Да так... Занято все время... Ну, можешь меня поздравить.
"Дармоед города Питера".
Кирсанов: То есть? (И тут до него доходит). Ну да?! Тоже получил?
Базарин: Пожалуйста, прошу полюбоваться... (Вынимает из нагрудного
кармана и протягивает Кирсанову сложенную повестку).
Кирсанов (кричит): Шурка! Зоя! Идите сюда! Кузьмич повестку получил!
Первым выскакивает Пинский, за ним появляется Зоя Сергеевна с теплыми
кальсонами в руках.
Пинский: Что такое? Что случилось? Епиходов кий сломал?
Кирсанов: Нашего полку прибыло. (Читает с выражением). "Дармоеды
города Питера! Все дармоеды города Питера и окрестностей должны явиться
сегодня, двенадцатого января, к восьми часам утра на площадь перед
городским крематорием..." Ого! Ничего себе, выбрали местечко!
Пинский: Какие все-таки подонки!
Кирсанов (продолжает читать): "...иметь при себе документы, в том
числе: аттестат, диплом и удостоверения об окончании специализированных
курсов, а также необходимые письменные принадлежности..." Заметьте, ни о
деньгах, ни о драгоценностях - ни слова. "Дармоеды, не подчинившиеся
данному распоряжению, будут мобилизованы приводом. Председатель -
комендант..." Ну, и так далее. Что ж, все как у людей.
Пинский (глубокомысленно): Это они, видимо придурков набирают.
Кирсанов (с укоризной): Шура!
Пинский: Ничего не Шура! Ты не понимаешь! Придурок в лагере - фигура
почетная, дай нам бог всем стать придурками... Олег Кузьмич, а кто вам эту
штуку доставил? Все тот же самый?
Базарин: Представьте себе, нет. Такой маленький, толстенький,
немолодой уже... В очках, очень вежливый. Но ничего, конечно, толком не
объяснил, потому что и сам не знает.
Пинский: Ясно. Ну что ж, Олег Кузьмич, надо вам собираться...
Позвольте несколько советов. Берите вещи теплые, поношенные, прочные, но
самые неказистые. Никакого новья, никакой "фирмы", вообще лучше никакого
импорта... Сало есть у вас дома? Возьмите сала.
Базарин: Да откуда у меня сало?
Пинский: А что - вы не любите сало? Вот странно! Глядя на вас,
никогда бы не подумал...
Базарин: Я, если хотите знать, вообще свинины не люблю и не ем.
Кирсанов (мрачно усмехаясь): "Для чего же ты не ешь свинины? Только
турки да жиды не едят свинины..."
Зоя Сергеевна (из спальни): Слава, иди сюда!
Кирсанов: Иду! (Уходит.)
Пинский: Прошу прощенья, Олег Кузьмич, я тоже вас покину, а то они
там без меня наворотят... Этот обалдуй электробритву хотел с собой взять,
еле-еле я успел перехватить. (Уходит.)
Базарин сейчас же подходит к телефону и снова набирает номер. Видимо,
снова занято.
Базарин: Ч-черт...
Вешает трубку, принимается нервно ходить взад-вперед, лихорадочно моя
руки воздухом. Слышно, как в отдалении играет музыка, и Юрий Шевчук хрипло
кричит: "Предчувствие-е-е... гражданской войны!.." Базарин останавливается
около телефона, кладет руку на трубку и снова настороженно озирается.
Потом снимает трубку и набирает номер.
Базарин: Алло. Семьсот два дайте, пожалуйста... Николай Степанович?
Ах, это Сергей Сергеевич... Пардон, не узнал вас... Да, богатым будете...
Вы знаете, Сергей Сергеевич, мне тут не совсем удобно разговаривать,
поэтому разрешите, я коротко. Понимаете, я получил довольно странную
повестку. Я бы даже сказал, оскорбительную. И дело не в том, что я
напуган, как здесь некоторые, мне бояться нечего, но я не желаю принимать
этот тон, все эти выражения, это оскорбительно... мне кажется, я этого не
заслужил. Во-первых, я не понимаю, кто, собственно, проводит это
мероприятие... что это за организация такая - "Социальная Ассенизация"? И
что это за должность такая - "председатель-комендант"? Это же несерьезно,
это же оперетта какая-то! Такое впечатление, будто это мероприятие имеет
только одну цель - оскорбить человека... Что?.. Представьте себе: в
крематорий! Это же просто издевательство какое-то... Что?
Входит Александр, волоча за лямку потрепанный рюкзак, Базарин смотрит
на него, но в то же время как бы и не видит, - все внимание его приковано
к разговору.
Базарин: Это я понимаю... Это я п... Да, все это правильно, но я
всегда полагал, что есть граждане, само положение которых... Что?.. Ах, вы
так ставите вопрос... Ну, тогда конечно... хотя я со своей стороны... Да,
разумеется... Хотя я со своей стороны... Что? Слушаюсь. Понял. Хорошо. (С
расстроенным видом кладет трубку.) Канцелярия чертова, аппаратчики...
Александр (жадно): А что они вам сказали?
Базарин: Что они мне сказали? Хе! Что они мне могли сказать? (Словно
очнувшись.) Кто это - "они"? Ты про кого спрашиваешь?
