- Собираюсь с тобой посоветоваться, - ответил Владлен.
- Нашел советчика. Я сам себе не знаю, что посоветовать.
- Другому легче, Алик.
- Пожалуй. Что ж, излагай варианты.
- Предлагаю ГВФ. Курсы годичные, и - вторым пилотом.
- Что думать-то? Твое дело, твоя профессия.
- Надоело.
- Надоело летать?
- И летать. А главное - подчиняться.
- Командовать, значит, хочешь.
- Обосноваться для начала хочу на перспективном месте.
- Пока, - догадался Алик. - А командовать - потом.
Посмеялись. Владлен глянул на Алика, приступил осторожно:
- А если к вам, в газету?
- Прямо вот так, сразу? А что ты умеешь?
- Во-первых, кое-что умею, публиковался в "Красной звезде". А
во-вторых, что я, хуже тебя?
- Не хуже, Владик, не хуже, успокойся. Но ведь кое-какое образование,
призвание там, опыт, наконец, не помешали бы, не находишь?
- А-а! - Владлен презрительно махнул рукой, помолчал, потом вспомнил:
- Я, когда тебя искал, к Сане Смирнову заходил. А что, если в милицию?
- Там пахать надо.
- Вот Санятка пусть и пашет, а я сеять буду.
- Разумное, доброе, вечное? - недобро уточнил Алик.
- Ладно, ладно, не заводись. Если что - поможешь? В университет
поступать или куда...
- Если что - помогу. Если смогу.
- Я на тебя надеюсь, Алик. А вообще, как жизнь?
- Работаю. Детей ращу.
- Как ты детей растишь, я знаю. Вчера с Варварой тебя два часа ждали.
Я не дождался.
- Не догулял я свое, Владька.
- А кто догулял? Я тут с одной познакомился, многообещающая дамочка.
- И что обещает?
- Папу.
- Тогда женись.
- А что? Кстати, на свидание к ней опаздываю. Так мы договорились,
Алик?
- О чем?
- Поможешь, если что. - Владлен протянул Алику руку, встал и пошел.
Встал и Алик. Дел по горло, надо было срочно сдавать в номер материал
о первенстве Москвы по вольной борьбе, на котором он не был.
Один припрятался у подъезда, а второй вместе с Казаряном гостевал у
Евдокии Григорьевны. Молчаливый хваткий паренек скромно сидел в углу за
дверью и слушал, о чем тихо говорят Казарян и хозяйка. А те уже
переговорили и о политике, и о врачах-убийцах, о Лидии Томащук, об
отсутствии снижения в этом году цен, о запрещенных законом абортах. Потом
все трое безнадежно молчали. В двадцать один тридцать Евдокия Григорьевна
глянула на свои наручные кировские, кирпичиком, часы и вздохнула:
- Не придет он сегодня.
В двадцать два пятнадцать Александр Смирнов посмотрел на Ларионова,
посмотрел на Казаряна и спросил уныло:
- Ну и что вы мне по этому поводу можете доложить?
- Прокол, - признал Казарян.
- Причина? - Смирнов откинулся в кресле, приготовился слушать, а
слушать особенно было нечего. Только Ларионов наконец предложил:
- Иванюк маячок выставил.
- Не думаю, - возразил Казарян. - Я его замкнул прочно.
- А если? - не сдавался Ларионов.
- А если, то тогда мне башку отвинтить следовало бы.
- Твоя отвинченная башка мне без надобности, - ворчливо заметил
Смирнов. - Теперь решать надо, что делать будем дальше.
- Раз леску оборвали, значит, ушли на дно, - предположил Казарян. -
Бреднем орудовать следует. Облавой по хазам.
- Хлопотно, долго и не особенно результативно, - оценил это
предложение начальник отдела. - Сережа, а твои осведомители как?
- Попробую, но особых гарантий дать не могу.
- Есть еще шофер Арнольд Шульгин, - напомнил Казарян и хотел было
развить идею, но его перебил длинный телефонный звонок - местный. Смирнов
снял трубку.
- Здравствуйте, Лидия Сергеевна! - счастливо улыбаясь, будто Болошева
могла его видеть, возгласил Александр. - Ну, наше дело такое сыскное - по
ночам суетиться, а вы-то что так задержались? - Помолчал, слушая
объяснение задержки. - Если успешное, то рад за вас. Ну а если для нас, то
просто счастлив. - Положил трубку, сообщил то, о чем Казарян и Ларионов
догадались и без сообщения: - Болошева к нам идет.
...Лидия Сергеевна остановилась в дверях, молча, кивком,
поприветствовала всех и с плохо скрытым торжеством объявила:
- Отыскался след Тарасов!
- Чей след отыскался? - переспросил Александр.
- Лидия Сергеевна иносказательно цитирует Гоголя, - снисходительно
пояснил Казарян.
Эффектного начала не получилось, и Лидия Сергеевна стала деловито
докладывать:
- Сегодня утром по нашей ориентировке из Сокольнического РОМ передан
в НТО пистолет "Вальтер". Проведенная соответствующим образом экспертиза
установила, что именно из этого пистолета был произведен выстрел в
Тимирязевском лесу.
- Ну и ну! - сознался в своем недоумении Смирнов. - Откуда он у них?
- Чего не знаю, того не знаю. Узнать - это уже ваше дело, - взяла
реванш Лидия Сергеевна.
- Бойцы, я - в Сокольники! - заорал Смирнов.
- Может, сначала позвонить сокольническим-то? - предложил Ларионов.
- А что звонить, надо в дело нос сунуть! Не до разговоров! - Смирнов
уже убирал со стола, запирал сейф, закрывал ящики.
- Александр, у меня к вам просьба, - сказала Лидия Сергеевна.
Уже забывший о ней Александр повернулся к ней с виноватым выражением
лица:
- К вашим услугам, Лидия Сергеевна.
- Если гражданина, который пистолетом пользовался, найдете, то обувь
его к нам пришлите.
- Вы думаете, это он труп переворачивал? Вряд ли.
- Да нет. Я вам не говорила, но под сосной, откуда стреляли, кое-что
зафиксировала. Это не след, поэтому я не внесла его в официальные списки
протокола, а так, остаток отпечатка каблука с характерным сбоем. Вдруг
повезет, и обувка та.
- Будьте уверены, Лидия Сергеевна, разденем-разуем мы нашего
голубчика. А если надо - умоем, подстрижем и побреем. - И Александр, будто
дамский угодник, слегка склонясь, распахнул дверь перед Лидией Сергеевной.
Та мило улыбнулась и ушла.
- Элегантно спровадил! - похвалил Казарян. - Ты нас с собой берешь?
- Куда я от вас денусь?
На Каланчевской улице были через десять минут. Недовольный капитан
принес им протоколы, отворил следственную комнатенку и спросил:
- Я вам нужен? А то у меня дела...
- Вы вчера дежурили? - поинтересовался Смирнов.
- Вчера я отдыхал после суток.
- Ну, тогда мы сами разберемся. Вы свободны.
Капитан удалился. Смирнов закурил, Ларионов устраивался за столом, а
Казарян, не садясь, раскрыл папку. И ахнул:
- Алька!!!
- Что с Алькой?! - заорал Александр.
- Да успокойтесь, с ним - ничего. А вот делов наделал. Читай. -
Казарян протянул папку Александру.
Тот сел на привинченный стул и приступил к чтению. Ларионов зевнул,
смахнул со следовательского стола несуществующие крошки и шепотом (чтобы
Смирнову не мешать) осведомился у Казаряна:
- Где этот-то, с "Вальтером"?
- Не "этот-то", Сережа, а Николай Самсонов по кличке Колхозник. И
этот-то Колхозник - в больничке, сильно поврежден нашим с начальником
другом. Повредил его Алик вчера вечером, и поэтому он тетушку свою сегодня
не смог повидать.
- А Цыган почему на связь не вышел?
- Задай вопрос полегче.
Смирнов оторвался от чтения, закрыл папку, передал ее Ларионову и
сказал Роману, подмигнув:
- Боевой у нас, Рома, дружок.
- Если наш дружок с испугу в полную силу бил, то я не завидую этим
двоим. - Казарян, увидев, что Ларионов отложил папку, спросил: - Что
скажешь?
- Скажу, что бумаги надо читать внимательнее.
- Не понял.
- Цыган не пришел на связь потому, что оголец, сбежавший из трамвая,
поднял атанду по малинам. Так-то, Роман Суренович.
- Одна из версий. - Казарян не желал сдаваться без боя.
- Он прав, Рома, - подвел черту Смирнов. - Поехали в больничку,
бойцы.
Шофер "газика" дрых, уронив голову на баранку. Смирнов безжалостно
растолкал его:
- Поехали.
- Куда?
- Большие Каменщики, четыре, - назвал адрес Смирнов, усаживаясь рядом
с шофером. Шофер включил зажигание и бормотнул как бы про себя:
- Конспираторы! Большие Каменщики! Таганская тюрьма, так бы и
сказали.
- Ты глубоко заблуждаешься, уважаемый виртуоз вождения, - вежливо
поправил его с заднего сиденья Казарян, - Таганская тюрьма - это Большие
Каменщики, дом два. А дом четыре - это таганская тюремная больница.
- Один ляд! - решил шофер и резко тронул с места.
Дежурный врач достал из шкафа две папочки - медицинские дела -
полистал их, притормаживая на отдельных листах, и удивился, отложив дела в
сторону:
- Он их что, копытом, что ли?!
- Он боксер, - пояснил Казарян.
- Разрядник?
- Мастер спорта.
- Худо, - огорчился врач. - Под суд пойдет за превышение мер обороны.
- Кулак против пистолета - это превышение? - засомневался Казарян.
- Это смотря какой кулак.
- И смотря какой пистолет, - добавил Казарян. - Могу сообщить вам,
что пистолет - офицерский "Вальтер", с помощью пули делающий в людях очень
большие дырки.
- Хватит, - прекратил их препирательства Смирнов. - Что с этими...
Пострадавшими?
- У Самсонова раздроблена челюсть и повреждены шейные позвонки. У
Француза (фамилия-то какая, прямо кличка!) сломана скульная кость. Вот
что, оказывается, можно наделать голыми ручонками, - игрив был дежурный
врач, развлекался как мог, коротая ночное время.
- Говорить могут? - спросил Смирнов.
- Смотря кто.
- Самсонов в первую очередь.
- Этот вряд ли. Впрочем, пойдемте, я вам его покажу.
...Они прошли тюремным коридором, и надзиратель, гремя ключами,
открыл больничную палату. Все как в обычной больнице, но воняло тюрьмой,
ощутимо воняло.
- Ну, тут у вас и дух, девки... - вспомнив "Петра Первого",
процитировал из любимой книги Казарян.
- Это не у нас, это у них. Или у вас, - отпарировал врач.
Не забинтованы лишь глаза, но они были закрыты.
- Человек-невидимка, - сказал Ларионов.
- Когда заговорит? - спросил Смирнов.
- Через две-три недели, не раньше.
- А Француз?
- Завтра можете допросить.
- Теперь вот что. Мне нужны одежда и обувь Самсонова.
- Тоже завтра. Старшина-кастелян будет к восьми часам утра.
...Делать больше в этой конторе было нечего, и они поехали на
Петровку. В машине Казарян мерзко хихикнул.
- Хи-хи, - произнес он, - хи-хи.
- Жаль, что из больницы уехали, - заметил Ларионов. Можно было бы
тебя сдать.
- Не та больница, Сергей, - ухмыльнулся Смирнов. - Ему в Кащенко
надо.
- Хи-хи, - не унимался Казарян. - Хи-хи.
- Ты чего? - уже обеспокоенно вопросил Ларионов.
- А ничего. Картины разные выдумываю, - ответил Казарян. - Стилягу
того из трамвая вспоминаю. Как он без лондонки остался. Единственный
потерпевший.
- Хи-хи, - мрачно подытожил Смирнов.
Борода был поклонником многочисленных талантов Казаряна-старшего, а
Романа, которого он знад с титешнего возраста, любил, как любят непутевых
сыновей.
- Ромочка, запропал совсем, дурачок, - говорил Борода, нежно держа
Романа за рукав и задумчиво разглядывая небритую (щетина у Казаряна
по-армянски росла, с дьявольской скоростью) личность блудного сына.
- Работы много, Михаил Исаевич, грустно поведал Роман.
- Зачем тебе работа, Рома? Ты был замечательным бездельником,
остроумным, обаятельным. И все тебя любили. А теперь что? Скучный,
усталый, злой. Бросай работу, Рома, что это за работа - жуликов ловить!
Борода подмигнул Александру, давая понять, что шутит и широким жестом
пригласил в зал. В ресторан ВТО после двенадцати ночи, в ресторан ВТО
