они запросто могут похитить его драгоценную половину.
- Не любишь и его, - понял Смирнов. - Кто он?
- Воротила. Банк, биржа, акционерное совместное предприятие.
- Сергей Сергеевич Горошкин, - вспомнил Смирнов. - А я его зав.
отделом помню.
- А какое это имеет значение?
- Никакого, Жора. И сколько он тебе платит?
- На две бутылки водки "Распутин" в день. И расходы.
- Пятьсот в день, значит. Чуть больше моей месячной пенсии, - проявил
осведомленность о ценах в коммерческих магазинах Смирнов. - Неплохо для
начала.
- Вообще неплохо, - поправил его Сырцов.
- Вообще, конечно, неплохо. Только почему тебе нехорошо?
- Все-таки, зачем вы ко мне пришли, Александр Иванович?
Смирнов, тяжело опираясь на палку, поднялся. Эхом отозвался:
- Вот и я думаю - зачем?
В дверях остановившись, еще раз осмотрел Сырцовскую квартиру.
- Тебе сколько сейчас, Жора?
- Двадцать девять. А что?
- Я до тридцати девяти с мамой в одной комнате жил. В бараке.
Не нравился нынче Сырцову отставной полковник. Сильно раздражал.
- А первобытные люди в пещерах жили. В одной - всем племенем.
- И без удобств, - дополнил картинку доисторической жизни Смирнов. И
в последний раз осмотрев - не сырцовскую квартиру, а самого Сырцова, -
резюмировал печально: - Говенно ты живешь, Жора.
Кивнув только, сам открыл дверь и удалился.
3
Десятый час всего, а Москва пуста. Еще тепло, еще начало сентября,
еще гулять по улицам, да любоваться, как в сумерках светятся желто-зеленые
деревья, а Москва пуста. Конечно, может район такой - проспект Вернадского
- с бессмысленными просторами меж фаллических сооружений кегебистских
институтов, с предуниверситетским парком, с лужайками вокруг цирка и
детского музыкального театра, но Комсомольский, но Остоженка...
Длинноногая "Нива", ведомая Смирновым, свернула в переулок и покатила
вниз, к Москва-реке, не докатила, остановилась у презентабельного
доходного дома.
Бордовую дверь с фирменным антикварным звонком "Прошу крутить"
распахнул хозяин, собственной персоной, известный телевизионный
обозреватель Спиридонов. Обозреватель гневно обозрел Смирнова и проревел:
- Ты где шляешься? Ни к обеду, ни к ужину, а у меня к тебе срочные
дела, не терпящие никаких отлагательств.
- Не терпящие никаких отлагательств, - ернически повторил Смирнов,
входя в прихожую. - Красиво говоришь, как государственный человек.
Спиридонов был на коне. С полгода тому назад он демонстративно ушел с
центрального телевидения, и те знаменитые три августовских дня решительно
пребывал в Белом доме, делая на свой страх и риск репортажный фильм о
путче. После ликвидации путча фильм этот несколько раз гоняли по всем
программам, чем Спиридонов тихо, но заметно гордился. Смирнов в связи с
этим регулярно доставал его подначками.
- Не надоело? - обидевшись, как дитя, горько спросил Спиридонов.
- Нет еще пока, - признался Смирнов и прошел в холл. - Пожрать
дадите? А то я тут в одном месте чаю надулся, в животе водичка
переливается и посему-то бурчит, а выпить так хочется!
- Умойся и сиди жди, - донеслось из кухни звучное хозяйкино
контральто, сопровождаемое легким звоном кастрюль и сковородок. Варвара
готовила мужикам выпить и закусить.
Умылся и сел ждать. Прикрыл глаза и расслабился, чувствуя себя как в
раю. То был его второй дом. Спиридоновский дом во всех его ипостасях.
Пятьдесят с большим гаком лет тому назад подростком, влюбленным в сестру
Спиридонова-младшего, вошел он в этот дом и стал вторым сыном
Спиридонову-старшему. Иван Палыч, Иван Палыч, простая и сильная душа!
- Санька, к столу! - рявкнул над ухом Спиридонов-младший.
Ухнула вниз от страха диафрагма, а Смирнов в ужасе растопырил глаза.
Закемарил все-таки невзначай, старость-не радость.
- Напугал, балда, - признался он. - Я ведь от страха и помереть могу.
- Ты помрешь! - убежденный в смирновском бессмертии
Спиридонов-младший, а по-домашнему Алик, вручил ему упавшую во сне палку и
пообещал: - Вставай, вставай, водочки дадим.
Великое счастье быть самим собой. В этом доме Смирнов мог быть самим
собой и поэтому чувствовал себя умиротворенно, как в парной. Выпили,
естественно, и закусили. Хорошо выпили и хорошо закусили: Варвара была
довольна. И снова чай. Убрав посуду, Варвара поинтересовалась:
- Шептаться где будете?
- В кабинете, Варюша, - ответил Смирнов. - Чтобы пошептавшись, я без
промедления в койку нырнул.
Кабинет во время смирновских наездов отводился ему под постой.
Смирнов безвольно расселся в здоровенном старомодном кресле, а Алик,
пошарив в книжном шкафу, извлек из Брокгауза и Ефрона тайную бутылку
коньяка и две рюмки. Закусь предусмотрительно была похищена на кухне -
горсть конфет.
- А Варвара случаем сюда не войдет? - обеспокоенно спросил Смирнов.
Скандалов по поводу неумеренного для их лет пьянства он не любил.
- Войдет, не войдет - какая разница? - бесстрашно возгласил Алик, но
тут же успокоил и Смирнова, и себя: - Не войдет.
Аристократически смакуя хороший продукт, отхлебнули из рюмок по
малости. Жевали, по-старчески подсасывая, конфетки. Языком содрав со
вставной челюсти прилипшие остатки карамельки, Смирнов допил из рюмки,
поставил ее на сукно письменного стола и нарочито серьезно уставился на
Алика, довольно фальшиво изображая готовность услышать нечто о делах, не
терпящих отлагательств.
- Я был у него сегодня, Саня, - торжественно сообщил Алик.
- Ну и что он тебе сказал?
- Ничего он мне не сказал. Он хочет увидеться с тобой для приватной
беседы.
- Он, видите ли, хочет видеть меня! - ни с того, ни с сего разошелся
вдруг Смирнов. - Хочу ли я его видеть, вот вопрос! Не пойду я к нему, тоже
мне, новоявленный барин! Три дня здесь сижу, жду, когда со мной соизволят
поговорить!
- Он теперь очень занятой человек, Саня, - как дурачку объяснил Алик.
- Да и не к себе он тебя зовет, хочет встретиться где-нибудь на
нейтральной территории.
- Пусть сюда приходит, - быстренько решил Смирнов.
- Я предлагал. Он отказался.
- Так! - Смирнов притих, радостно поднял брови, беззвучно ощерился в
улыбке. Повторил: - Так. Что же из этого следует? А из этого следует вот
что: он боится, что его кабинетик в Белом доме по старой памяти пишется
каким-то ведомством. И еще следует: он опасается, что здесь ты его можешь
записать. Наследить не хочет, совсем не хочет следить.
- Желание понятное, - встрял Алик.
- Не скажи, - Смирнов выскочил из кресла и, сильно хромая, азартным
бесом забегал от письменного стола к двери. Туда и обратно, туда и
обратно. Остановился, наконец, поглядел, моргая и как бы видя и не видя,
на Алика и решил: - Ему свидетелей не надо. Никаких. А мне необходимо,
чтобы ты услышал весь разговор. Мне советоваться с тобой надо, я в
нынешней политике не силен.
- Расскажешь мне в подробностях, и посоветуемся.
- Сдавай, - вдруг остывши, предложил Смирнов и вернулся в кресло.
Алик разлил по рюмкам. Выпили уже не церемонясь, быстро. Смирнов понюхал
ладошку и спросил у Алика и у себя: - Собственно, о чем он завтра
собирается со мной говорить?
- Завтра и узнаешь, - резонно ответил Алик.
4
Они должны были встретиться в два часа дня у неработающего ныне
верхнего вестибюля станции метро "Краснопресненская-кольцевая". Без
пятнадцати два Смирнов припарковал "Ниву" у стадиона скандально известной
команды "Асмарал" и вылез из автомобиля на рекогносцировку.
Невысокое солнце, зацепившееся за шпиль гостиницы "Украина", косо с
тенями освещало терракотовый не то барак, не то гараж с большими
решетчатыми окнами - новое здание американского посольства. У
троллейбусной остановки уныло ожидало транспорта человек пять пенсионного
возраста. У ряда киосков, большинство которых закрыто - никого. Глухое
обеденное время. В эту пору удобно проверяться. Смирнов и проверился -
обстоятельно, не торопясь. Охранных мальчиков он определял на раз, два,
три. Их не было на подступах. Осторожно обойдя круговую колоннаду, он
убедился, что они отсутствовали поблизости. Постояв за спиной клиента и
убедившись, что нет и заинтересованных наблюдателей, Смирнов на скорую
руку полюбовался тепло желтеющими под осенними лучами деревьями зоопарка и
вздохнул. Он был готов к рандеву.
Клиент был политиком нового, еще неведомого Смирнову склада:
демократ. Руки в карманах светлого с поднятым воротником плаща, без
головного убора, короткая, на косой пробор, прическа, в углу рта сигарета,
глаза щурятся от дыма. Шатен, глаза серые, нос короткий, подбородок
тяжелый, с ямкой. Рост 172-175 см. Возраст от 45 до 50. Особые приметы...
Левша. Клиент левой рукой вынул сигарету изо рта и аккуратно стряхнул
пепел с нее в урну, рядом с которой стоял. Теперь можно и подойти.
- Здравствуйте, Игорь Дмитриевич, - тихо, чтобы не напугать -
обращался сзади и чуть сверху, был выше ростом - сказал Смирнов.
Не испугавшись, клиент резко обернулся, мгновенно улыбнулся и
откликнулся:
- Здравствуйте, Александр Иванович. А я вас с той стороны выглядывал.
- Здесь машину негде поставить, - объяснил свое появление с тыла
Смирнов. Сразу начинать серьезный разговор или направленно бежать куда-то
было бы несолидно, и он достал из кармана портсигар, из портсигара извлек
традиционную беломорину и тоже закурил.
- Хорошо, - сказал Игорь Дмитриевич.
- Хорошо, - подтвердил Александр Иванович.
Было действительно хорошо. Воздух, несмотря на выхлопные газы, был
свеж, но не холоден, предметный мир четок в контурах и терпимо ярок, даже
уличный шум был равномерен и успокаивающ: без рева дизельных моторов, без
неожиданных вскриков клаксонов, без истерических возгласов толпы.
- В Сокольники хочется, - признался в тайных желаниях Игорь
Дмитриевич и пояснил почему. - Я все детство на Строминке провел...
- А почему бы нет? - с интонациями Хоттабыча, вмиг исполняющего любое
желание, предложил свои услуги Смирнов. - Едем в Сокольники.
- Вы на машине? - поинтересовался Игорь Дмитриевич?
Чтобы не ползти отвратительным в это время Садовым, Смирнов ехал
задворками: по Беговой на Масловку, мимо Савеловского, мимо Рижского и по
путепроводу к ограде Сокольнического парка. Вдоль ограды вырулили к
центральному входу и оставили "Ниву" в уютном асфальтовом заливчике.
Проникнув в парк, вошли в иной мир. Ни путчей, ни митингов, ни цен, ни
очередей не было никогда. Были деревья, были дорожки, были мамы и бабушки
с детьми. И еще ветерок, что шевелил с нежным шумом листья высоко вверху.
Они сразу же взяли чуть правее, и не по твердому грунту аллеи, а по
неровной, уже слегка пожухлой траве побрели к Поперечному просеку. Сквозь
листья пробивались внезапные лучи, и они слегка поднятыми лицами блаженно
ловили их.
Годы и плохая нога сделали свое дело: Смирнов устал. Устал он еще и
оттого, что клиент молчал. Игра в то, кто первый заговорит, надоела ему.
- Жрать захотелось, - сказал он злобно. - И выпить.
- А вы выпиваете? - чуть не добавив "в вашем возрасте", удивился
Игорь Дмитриевич.
- Регулярно, - вызывающе признался Смирнов.
- Тогда пойдемте в шашлычную, - предложил Игорь Дмитриевич и сдался,
наконец: - Там и поговорим обстоятельно.
В пустом стеклянном заведении разделили обязанности: Игорь
