- Чем вызвана эта маленькая война? - осведомился он.
- Наверное, тем, что Департамент полиции ведет себя излишне пассивно,
- парировал комиссар.
- Может быть, вы и правы, - сказал капитан. - Но, может быть, иногда
приносишь больше пользы, оставаясь в стороне. Учитывая... что все
непричастные лица виновны.
- На этом заваруха не кончится. Другая сторона еще не оседлала коней.
- Похоже, они просто не знают, кто их противник.
- А у вас есть какие-нибудь идеи?
По-прежнему улыбаясь, Лонг утвердительно кивнул. Появилась еще одна
хорошенькая возможность прощупать комиссара. Через две недели он уходит в
отставку и трудно придумать лучший случай для финала карьеры.
- Кое-какие идеи есть, - сказал он, - правда, ничего конкретного. Но
ведь после двадцати пяти лет службы можно брать в расчет и интуицию.
- Мне кажется, вы все же поделитесь ими, - несколько язвительно
заметил комиссар.
- Есть только два варианта, - произнес, наконец, Лонг после того, как
допил кофе и бросил смятый стаканчик в мусорную корзину. - Тут два мотива:
деловой и личный. Честно говоря, я не могу представить себе настолько
тупого человека, который решится преследовать людей организации лишь из
чувства личной мести. Следовательно, это бизнес. Кто-то желает войти в
правление, но для этого там должны появиться вакансии. Эти кто-то должны
быть достаточно могущественны, раз наносят удары не только по отдельным
частям, но и по всей империи в целом. В правлении вряд ли согласятся с
тем, чтобы противник убирал их одного за другим. Появление этой новой силы
- продолжение старой игры по жестким правилам: убрать верхушку, вызвать
замешательство у прочих, принудить их признать игру проигранной или
добиться того, чтобы они закрылись, как устрицы.
- Довольно опасная игра.
- Тем не менее, - продолжал Лонг, - она уже опробована и всегда
оправдывала себя. Иногда люди наверху находят более выгодным принять
новичков, чем бороться с ними. Они заинтересованы объединять силы, и
поэтому следует ожидать нового кровопускания.
- Тем хуже, капитан. До сих пор мы как-то могли их сдерживать. Может
быть, через год-другой мы бы их раскрыли. Но если они вновь начали
применять силу - значит, и нам не уйти от стрельбы.
- Пока война идет так, что нам грех жаловаться.
- Ну, это вы знаете лучше меня. Да, пока все идет по схеме. Они
уложили пятерых и, думаю, этот урок близится к концу. Но теперь они должны
будут появиться и предъявить свои требования организации.
Но капитан Лонг тоже ошибся. На следующий день в 14.45 у кафе на
Восьмой Авеню было угнано такси. В 14.48 такси было обнаружено ни одной из
боковых улочек Гринвич Виллидж. Машину обнаружил водитель этой же
таксомоторной компании. На заднем сидении распростерся Антонин Бродерик,
бывший докер, ставший в организации ответственным за рэкет. Он был убит
пулей в сердце, пулей, выпущенной из "магнума".
Джиллиан Берк сидел на втором этаже кафе-автомата, ковыряя вилкой
фасоль и мясной пирог, запивая все это молоком. За все годы, которые он
отслужил, никто не называл его по фамилии. Он был просто Джил или же
э_т_о_т_ Джил. И вот теперь появилась еще одна передовица на четверть
газетной полосы, посвященная суду над ним, состоявшемся в Департаменте
полиции, и исключению его из рядов полицейских только потому, что он был
слишком добросовестным копом, с которым не могли ужиться проклятые
политиканы. В этой статье его фамилия упоминалась трижды и каждый раз была
напечатана полностью и без ошибок. Репортер кратко пересказал его карьеру,
заметив под конец, что существует потребность в таких людях, как он, и
даже немалая, несмотря на то, что это может не понравиться некоторым
официальным лицам и что, возможно, если прикрыть некоторые неприглядные
делишки, коп окажется невиновным.
Джил оторвался от статьи и, увидел Билла Лонга, идущего к нему с
подносом, свернул газету, освобождая место. По их внешнему виду можно было
сразу определить их профессию. Отличительные черты, приобретенные ими,
были таковы, что любой мог опознать их после минутного изучения, а каждый
преступник, узнав их, мог сразу же уложить.
Годы, посвященные охране закона, расследованию и предупреждению
преступлений, были тяжелым испытанием, и они стали людьми, один взгляд
которых видел дальше и глубже, чем могли увидеть пристальные взгляды
других.
Но что-то их уже разделяло. Билл Лонг был по-прежнему в рядах
полиции. Джил где-то уже в стороне и в его поведении угадывалась печаль
покинутости, какую испытывают на пустынном берегу во время отлива, хотя
известно, что вновь наступит прилив и, возможно, его вода достигнет более
высокой отметки.
- Почему ты не подождал меня? - спросил капитан.
- Я сильно проголодался, дружище.
Лонг снял с подноса тарелки, поставил их на стол и положил поднос на
свободный стул. Джил отошел и через пару минут возвратился с порцией
мясного пирога и булочкой, лежащей на стакане с молоком. Капитан
ухмыльнулся и занялся мясом.
- Я бы подбросил тебя по пути к 21-му, но мне не хотелось
показываться среди этих богачей.
- Ерунда!
- Как твои новые занятия?
- Отлично, лучше не бывает.
Лонг опустил в кофе ложку сахара и, позвякивая, размешал его.
- Плюнь, тебе еще повезло. Конечно, ты лишился оклада, потому что не
вписался в систему, но пятьдесят косых в год вполне подходящая
компенсация. А работа в общем-то та же самая.
- Не совсем.
- Ты знаешь, сколько отставных инспекторов желают быть начальником
службы безопасности?
- Сколько?
- Все хотят. А ведь ты только сержант. Я и то могу лишь надеяться на
такой вариант.
Джил улыбнулся, но в его улыбке не было веселья. Он прекрасно понял
капитана.
- Нет, Билл, ты всегда был идеалистом. Может быть, именно поэтому
восемь лет назад ты купил ферму. Ты ведь коп. И хороший коп. Но когда
придет время, ты захочешь иметь что-то про запас.
- А ты?
- А я нет. Это одна из тех вещей, которые я пытался скрыть все эти
годы.
Лицо капитана посерьезнело.
- Все же мне кажется, ты вполне удачно устроился.
- Конечно, новая работа многое компенсирует. Никто на меня особенно
не давит.
- Хотел бы я так же сказать о себе!
- У тебя неприятности?
- Большая заварушка с Синдикатом. Никто не знает, что происходит.
Шесть покойников и никаких идей.
- Да, - проронил Джил, - а газеты побранивают и подбадривают тебя...
- Когда падает в перестрелке очередной труп, настроение быстро
меняется, мой друг. А трупы, похоже, будут. Перед нами мир, в котором
уличные убийцы лишь выполняют волю боссов. В Чикаго состоялось важное
совещание... Оказывается, Манхэттен до сих пор не может уйти из-под
обстрела и не обнаружил противника.
- И теперь Департамент полиции будет выполнять роль телохранителей.
- Похоже на то, - согласился Лонг.
- Интересный поворот - полиция охраняет гангстеров!
Лонг усмехнулся и взглянул на Джила.
- Единственное, чему можно порадоваться, так это, что ты не
участвуешь в деле. Конечно, все это неприятно, но думаю, что скоро все
кончится. Если бы ты занимался этим делом, тебе тоже было бы не по себе.
- Я не так уж плох, капитан.
- Да, возможность кровопролития никогда не останавливала тебя, это я
знаю.
- Сколько раз я ошибался?
- Очень редко.
- И никогда по-крупному.
- Да. Что нам об этом спорить?
- Есть разные способы делать свое дело, - заметил Джил. - Правильный
способ, неправильный и свой собственный.
- Это тот самый способ, который выбрала другая сторона.
- Конечно.
Капитан вытер салфеткой губы, встал и протянул Джилу руку.
- Мне нужно идти. Увидимся в конце недели.
- Решено.
Без четверти шесть Джил Берк отпер дверь своего жилища, вошел и
закрыл дверь за собой. Раздевшись, он включил выпуск теленовостей, затем
открыл тайник в ножке письменного стола. В нем находились три пистолета.
Он молча осмотрел их и вернулся к телевизору. В восемь он выключил
телевизор и отправился спать.
2
До этого совещания никто, кроме Марка Шелби, не встречался с
французом.
Франсуа Бердун был специальным уполномоченным, агентом главы
организации, "мясником", не отвечающим ни перед кем, телохранителем трех
человек, контролировавших сложную машину невидимого третьего
правительства. Он был человеком, само присутствие которого нагоняло страх.
Но с другой стороны, он был средним, неприметным в толпе человеком с
приятными манерами, любивший, чтобы его звали просто Фрэнком.
Список убийств Фрэнка Бердуна был намного длиннее списка Марка Шелби.
Нести другим смерть было для него удовольствием, которое он научился
ценить уже много лет назад, совершал ли убийства сам, желая
усовершенствоваться, или же кто проделывал это по его приказу. Он
радовался, когда о его работе сообщали газеты и телевидение.
Когда ему было пятнадцать лет, он убил своего родного брата. В
двадцать зарезал лучшего друга, когда этого потребовала организация. В
двадцать пять лично расправился с семьей из шестнадцати человек, жившей на
Западном побережье. В тридцать восстановил оборванные связи с европейскими
торговцами наркотиками, выполнив задание боссов, которые восхитились его
умением и преданностью и доверили ему пост чрезвычайной важности, где
убийства были заурядным занятием и должны совершаться быстро и без следов.
Эту работу хорошо оплачивали, и француз мог удовлетворять свои
причудливые и дорогостоящие желания.
Теперь на состоявшемся срочном совещании в верхах организация решила
взять дела из рук нью-йоркского отделения и вынесла свое решение. Фрэнк
Бердун был направлен для того, чтобы обнаружить любого и каждого, кто
связан с расстройством дел корпорации. Все получили указание помогать ему,
подчиняясь любому его приказу.
Один в своей конторе, расположенной на крыше дома в Чикаго, Тедди Шу,
второе лицо в районе Великих озер, потревожил звонком красный телефон на
столе Папы Менеса, отдыхавшего на своей вилле в Майами. Он сообщил, что
Фрэнк Бердун должен прибыть в Нью-Йорк, и тогда машина заработает:
результаты ожидаются в ближайшие дни.
Папа Менес выразил одобрение, но если через несколько дней
результатов не будет, Тедди Шу окажется первым, кто почувствует
недовольство Папы.
Тедди повесил трубку, отер выступивший пот, позвонил рассыльному и
приказал принести кофе. Когда он взглянул на вошедшего, то лицо показалось
ему... Прежде чем он успел открыть рот, вспомнив его имя, он лишился
доброй половины лица, в которое угодила пуля 45-го калибра.
В свои семьдесят два года Папа Менес был невысоким коренастым
человеком с лысиной, окруженной седыми волосами, как веником. Его руки,
непропорционально большие, изъеденные возрастом и артритом, были в старых
переломах: одна в уличной драке, другая - когда Чарли Агрономис пытался
заставить его говорить. Может, разговор и состоялся бы, но Чарли допустил
ошибку: он всегда носил на поясе перо в ножнах и не успел как следует
порезвиться, как маленький Менес выхватил этот нож и всадил в зрачок
правого глаза Чарли. Тогда маленькому Менесу было всего двенадцать лет.
Теперь, когда ему исполнилось семьдесят два, он был признанным
диктатором, управлявшим гигантским кланом, чья империя страха извлекала
