эту страну, как острый меч сквозь живое тело! - раздувая ноздри, не
задумываясь, отозвался юный предводитель.
Когда они сели на лошадей, к Урсулларху подошел пожилой воин и,
взявшись за стремя жеребца сказал:
- Сын Уллара, выслушай меня.
- Говори, Чакан, но кратко, как подобает мужчине.
- Сын Уллара, лес для степняка страшен. Тенгри гневается на тех, кто
приходит к нему не из битвы. У нас уже двое воинов утонули в болоте, а мы
не сумели им выкопать даже подземных кибиток...
- Что ты хочешь?
- Вернуться!
- Ты хорошо подумал, прежде чем сказать?
- Да. И еще я понял, что русы - мирные люди. Они нам не причинили
зла. Зачем же нам нужно идти к ним со злом?
Быстрее молнии блеснул в сумеречной чаще меч Урсулларха. Не зря на
весенних состязаниях меченосных сын Уллара всегда выходил победителем.
Голова воина, глухо стукнувшись, упала в сырую траву, а тело еще долю
времени оставалось неподвижным, потом осело, залив стремя и сапог
Урсулларха черной, хлынувшей из горла кровью.
Предводитель решительно тронул жеребца и, не оглядываясь, углубился в
чащу. Мрачные хазары последовали за ним, оставив на поляне непохороненными
тело Чакана, отца Суграя. Потом Зурган скажет Суграю, которого примет в
свою кибитку: "Твой отец оказался презренным трусом. Забудь о его душе,
ибо Тенгри проклял ее!"
Они углубились в лес на пять полных дневных переходов, если идти с
запасным конем. Встретилось еще несколько градов русов, и все они
располагались на обрывистых холмах. Возвышенность кончилась, спустились в
болотистый лес. Здесь было еще более сумрачно, душно, резко пахло прелью
гниющих деревьев, тухлой водой болот. По ночам между деревьев возникали
странные белые тени, безмолвно тянулись к всадникам, из жутких чащоб
доносились чьи-то вопли, дикий, леденящий кровь степняка, хохот. Даже при
белом свете дня, случалось, на всадников прыгали с деревьев громадные
кошки, называемые у русов "рыс", рвали незащищенные кольчугами шеи
непрошенных гостей. Так погибло еще два воина. Несколько раз из завалов
мертвых деревьев на отряд нападали потревоженные вепри, вспарывая брюхо
подвернувшейся лошади острыми клыками. Хазары тосковали по степи, по ее
вольному необъятному простору, по свежим душистым ветрам и буйным травам.
Но, выбравшись из болот, непреклонный Урсулларх повернул отряд на заход
солнца, где в нескольких днях пути, по уверениям проводника, были богатые
грады русов. На следующее утро Урсулларх обнаружил проводника в кустах,
неподалеку от места стоянки. У проводника было перерезано горло. Напрасно
Урсулларх, всматривался в лица проезжающих мимо него воинов, надеясь
обнаружить виновника. Виновниками, скорее всего, были все, кроме него и
Зургана: в угрюмом молчании воинов чувствовалось озлобление, во взглядах
читалось непокорство.
- Надо идти домой, - посоветовал Зурган, когда они остались наедине.
- Нет! - яростно прохрипел предводитель. - Нет, Зурган!
- Но мы заблудимся без проводника.
- Захватим руса, двух, трех! Они покажут нам дорогу!
Зурган с почтением взглянул на каменно отвердевшее лицо вождя.
Удивительно, но эта простая мысль не посетила голову воина, много раз
бывавшего в походах, а пришла к юнцу. Хар-ра, что поделаешь, потому-то
Зурган всего лишь простой воин, что может только рубиться, а не обдумывать
будущее. Урсулларх мрачно усмехнулся, видя удивление на лице своего
опекуна. Конечно, он давно повернул бы на юг. Увиденного достаточно, чтобы
убедиться: русы не бедны, осенью закрома их будут полны зерна, множество
скота нагуливает на тучных лугах жир, кроме того, в градах полно кож,
меда, воска - того, что особенно ценят купцы, идущие с юга. Захватить
становища русов не представляло особого труда: несколько раз дозоры
обнаруживали на лесных полянах поселения, обнесенные глухими оградами из
вплотную приставленных друг к другу бревен с заостренными верхними
концами. Урсулларх с Зурганом подкрадывались к каждому становищу. Бревна
на оградах трескались от сухости, сочились смолой. Достаточно одного
факела, и град заполыхает огромным костром. Усмехнулся же Урсулларх
потому, что захватить пленного сейчас было бы величайшей глупостью.
Встревоженные русы станут искать, обнаружат отряд, а обнаружив, поймут,
зачем степняки тайно ищут возле их градов. Отец строго предупредил
Урсулларха: русы не должны ни о чем подозревать до осени. И пленных надо
брать осенью. Несомненно, хазарам-разведчикам можно вернуться домой. Но
повернуть на юг значило: вождь уступил воинам. Нет! Урсулларх впервые
предводительствует в походе, иначе Урсулларху, сыну прославленного,
победоносного Уллара, вождем не бывать! Хар-ра! Пусть погибнут хоть все
воины, но сын Улларха добьется своего!
- Запомни, Зурган, и передай всем воинам: мы вернемся в степь тогда,
когда этого захочу я, сын Уллара! Ты понял? - жестко проговорил Урсулларх,
решительно сверкнув глазами.
Зурган послушно наклонил голову. Да, он понял. Он понял, что
Урсулларх рожден быть не просто неукротимым, как "бешеные", охраняющие
ставку кагана Турксанфа, который великий Тенгри наделил огромной телесной
силой и большой храбростью, но рожден быть еще и вождем, ибо обладает
неутолимой страстью повелевать. У Зургана и множества других есть
стремление к наслаждениям, есть алчность, похоть, но нет задатков вождя,
поэтому и Зурган, и другие должны послушно склонять головы перед теми,
кому мудрый Тенгри дал больше, дабы они могли вести простых смертных за
собой к славе и процветанию тюрков.
Ближе к вечеру того же дня головной дозор хазар наткнулся на пятерых
русов, идущих по тропинке возле небольшой речушки с пологими травянистыми
берегами. То ли воины дозора утратили бдительность, то ли русы шагали
неслышно, но на повороте тропы они столкнулись. И те, и другие замерли от
неожиданности. Молодые, высокие, статные русы были в белых рубахах ниже
колен, в меховых шапочках. У каждого на кожаной перевязи висел короткий
меч, в руках были небольшие луки с натянутыми тетивами. Хазары рванулись к
ним. Русичи оказались проворны, сообразительны: они не бросились в лес,
где в сотне шагов от тропинки пробирался еще один дозор, а побежали к
реке, перекликаясь звонкими, почти пронзительными голосами. На берегу
торчало несколько огромных, в рост человека мшистых валунов. Хазары успели
зарубить одного отставшего русича, остальные, добежав до валунов,
повернулись и выпустили четыре стрелы. Четыре передних хазарина слетели с
лошадей. Те, оставшись без седоков, заметались, на какое-то время приведя
в замешательство остальных воинов дозора, что позволило русичам выпустить
еще четыре стрелы. Упало еще четверо хазар. Двое оставшихся в живых
повернули коней. Но на тропинку, услышав шум скоротечного боя, уже
выезжали всадники второго дозора.
Когда Урсулларх и Зурган примчались на место схватки, на тропинке, на
травянистом берегу валялось тринадцать воинов хазар, пять русичей лежали
отдельно, возле валунов.
Мрачный Урсулларх осмотрел убитых сородичей. Трем стрелы попали в
глаз, у остальных пробиты шеи. Оказывается, русы неплохо владеют луками.
Хазары ловили лошадей, Зурган и шаман, спешившись, принялись снимать
с русов перевязи мечей, мягкие сапоги, кто-то стащил с убитого рубаху и
вскрикнул, обнаружив остро торчащие маленькие груди и длинные косы.
Урсулларх не поверил своим глазам, велел стащить рубахи со всех убитых
русичей. То же самое... груди, косы. Белотелые, рослые, юные девушки
лежали в окровавленной траве, не стыдясь своей смертной наготы. О Тенгри,
воины-мужчины сражались с девушками и потеряли тринадцать человек! А если
бы хазары наткнулись на зрелых воинов-русичей? Этот проклятый лес отнял у
хазар силы и боевое умельство.
- Русичи оборотни! - прошептал за спиной предводителя шаман, - они
превратились в девушек, чтобы у наших удальцов затуманились взоры и
ослабли руки. Нужно заклинаниями изгнать нечистую силу!
Урсулларх недоверчиво покачал головой, удальцы головного дозора не
знали, что сражались с девушками, но он промолчал, поняв: ему выгодно
поддержать шамана.
Похоронив убитых воинов и сбросив трупы девушек в реку, хазары
двинулись дальше, на заход солнца. Но не отъехали и трети фарсаха от места
схватки, как наткнулись на одинокую хижину, стоявшую на поляне в окружении
невысоких молодых берез. Вечереющее солнце освещало крохотное оконце,
затянутое бычьим пузырем. Дощатая дверь была распахнута, в хижине никого
не было. На поляне дымил костер, возле на траве лежали куски черного
камня, молот с короткой деревянной ручкой, в костре тускло светилась,
остывая железная пластина. Обшаривая лужайку и кусты, хазары нашли
странную длинную корзину, сплетенную из ивовых прутьев, напоминающую
кувшин с узким горлышком. Судя по костру и распахнутым дверям, хозяин
хижины сбежал впопыхах. Урсулларх приказал выступать.
Шли по лесу всю ночь, держа путь по звездам, мерцавшим между ветвей.
На рассвете измученные хазары выбрались на большой луг возле озера. На
берегу озера виднелось поселение русов из нескольких хижин и землянок,
обнесенное частоколом. Поселение казалось вымершим. Неужели жители его
скрылись? Но как они могли узнать о приближении хазар? Зурган осторожно
притронулся к плечу предводителя и показал на лес, откуда они только что
выбрались. Там, где должно было взойти солнце, в розовое пламенеющее небо
над черными деревьями поднималось несколько дымов, редкой цепочкой они
тянулись вслед за отрядом. Самый дальний, едва заметный дым, вился над
местом гибели головного дозора, а ближайший - густой, высокий - в лесу,
который хазары только что оставили. Кто-то тайно следил за отрядом,
предупреждая о появлении врага и указывая направление движения его.
- Зурган, пусть десять воинов вернуться и схватят того, кто разжигает
костры, - велел Урсулларх, - остальным обыскать становище. Быстро!
Несколько хазар отделились от отряда, помчались к лесу, нахлестывая
усталых коней, остальные двинулись к поселению.
Не успела огненная повозка Тенгри подняться над вершинами деревьев,
как к Урсулларху подвели старика, которого обнаружили в землянке, а потом
молодого руса. Воин, сопровождавший молодого, нес длинный двуручный меч.
Старик был громаден, костист, бос, одет в длинную холщовую рубаху...
Он бестрепетно взглянул на юного предводителя, странно блеснув из под
лохматых седых бровей светлыми, похожими на льдинки глазами. Урсулларх
нахмурился, сказал Зургану, которому проводник успел объяснить значение
многих слов русов:
- Спроси: далеко ли до градов на заход солнца, сколько их и много ли
в них воинов?
Зурган, напрягаясь, обратился к старику, медленно выговаривая чужие
трудные слова:
- Реки, отьче, камо вои русьскеи идаше... грады...
- Не трудись, ворон, - усмехнулся в седую бороду старик, - я знаю
язык булгар, он схож с вашим. А градов в той стороне много богатых, да не
про вас они. Рать вас встретит неисчислимая... туда уже несутся гонцы на
свежих конях. Так и передай старшему вашему.
- Как звать тебя, старик? - отрывисто спросил Урсулларх.
- Ведун.
- Ты можешь провидеть будущее?
- Могу.
- Вернусь ли я в степь?
- Вернешься, но другим.
- Приду ли я сюда вновь?
- Нет.
- Скажи, старик, ты останешься в живых после нашего разговора?
- Нет.
- Ты прав, старик! Сильные и бесстрашные делают, что захотят. Твое
будущее сейчас зависит от меня, и я докажу тебе это...
В это время подвели молодого руса. Он был похож на старика, такой же
