Слева темной сплошной громадой тянулись Южная стена. Теперь наверняка
и охрана Южной стены усилила бдительность, ведь хазары могли прокрасться
по ущелью. Двое караульных прохаживались наверху башни, до пояса скрытые
забралами бойниц. Геро вспомнил разговор воинов-персов, подслушанный им,
когда он сидел на веревке, - они говорили, что филаншах завтра поедет
осматривать городские стены. А единственная дорога, по которой он мог
поехать к Северной стене, проходила неподалеку от дома Мариона. Лук Геро и
кинжал, а также колчан со стрелами висят на ветке развилки платана,
скрытой в густой листве. Об этом тайнике знали только Витилия и он. Там же
меч, а возле него щит. Когда отец крикнул: "Беги, сынок, к Южным
воротам!", Геро, чтобы оружие не мешало ему, успел положить его в тайник,
обнаружить который можно только вскарабкавшись по стволу платана в
таинственную глубину кроны.
Вдруг с вершины Южной горы донесся протяжный, полный тоски
одиночества, крик:
- Уех-у! Уе-ху-у!
Это насытившийся дикий человек звал юношу вернуться. На ближней башне
тревожно засуетились дозорные, всматриваясь туда, откуда раздался крик.
Геро стремительно пересек дорогу и скрылся в винограднике. Спасибо тебе,
уеху, спасибо, странное чудовище, выручившее сына Мариона!
Море неподвижно лежало у песчаного берега, прикрытое ночной мглой. На
берегу было прохладно, свежо пахло водорослями.
Теперь оставалось проплыть вдоль Южной стены, на целую стадию
уходящую в море, до того места, где она почти смыкается с Северной,
оставляя проход не более ста локтей, закрытый толстой железной цепью. Если
вход в гавань охраняется, у Геро есть камышинка. Надо торопиться: скоро
начнет светать.
Геро вошел в теплую белую воду, с наслаждением окунулся, в теле,
стосковавшемся по воде, возродилась бодрость. Он поплыл, как можно
осторожнее взмахивая руками, чтобы не плеснуть. Дозорным на стене скучно.
Вдруг кто-нибудь из них, заслышав плеск воды, насторожится и пошлет на
звук стрелу. Конечно, от одиночной стрелы легко увернуться, нырнув, но
разве в темноте узнаешь, когда она прилетит? А если сразу несколько
дозорных пожелают развлечься? Сделав несколько осторожных гребков, Геро
почувствовал боль в левом плече, за которое ухватился уеху. Раньше он
плавал легко, силой рук почти выбрасывая тело из воды, и мог держаться на
воде бесконечно долго, но сейчас левая рука работала плохо и сказывалась
бессонная ночь. Где же ты, зеленоволосый морской пастух, примчись сюда на
своей рыбе-коне, помоги своему земному другу. Но пустынен мрак морской
глубины, спит в своей сумеречной хижине зеленоволосый друг, наверное,
видит яркие цветные сны.
Южная стена, подобно непроницаемой черной туче, закрывающей полнеба,
нависала над Геро, на всем протяжении ее редкими далекими звездами горели
факелы. Но вот стена круто свернула влево, и усталый Геро увидел смотровую
башню у входа в гавань, как будто обрывающийся в море скалистый утес. На
смотровой башне, разгоняя мрак, горел целый пук факелов. Чернели фигуры
воинов с луками. Толстая цепь, провисая над водой, тянулась к смотровой
площадке Северной стены, где тоже ярко горели факелы и толпились
караульные воины. Но свет от факелов не достигал середины входа, и там
было темно. Обрадованный Геро поплыл туда, решив, что все оказалось проще,
чем он предполагал, и камышинка может не понадобиться... и чуть было не
попался. Что-то негромко звякнуло о цепь, раздалось приглушенное
ругательство. Геро замер, всмотрелся и увидел за цепью в двух десятках
локтей от себя смутно чернеющий нос лодки. Хорошо, что он плыл тихо,
предусмотрительно оставаясь за границей света. Он осторожно удалился от
лодки с дозорными, лег на спину, широко раскинув руки. Отдохнув, Геро
опять поплыл вдоль цепи, лишний раз убедившись во вреде поспешности, и
чуть было не столкнулся с неслышно появившимся из темноты каким-то
предметом. Геро едва успел отодвинуться в сторону, как мимо него, всего в
двух локтях, осторожно проплыл человек, одной рукой держась за наполненный
воздухом кожаный бурдюк, а другой тихо подгребая. О отец, как много узнал
от тебя Геро! "Через реки хазары чаще всего переправляются на конях, но,
запомни, если они хотят остаться незамеченными, они надувают бурдюк,
складывают на него оружие и проплывают, держась за бурдюк, большие
расстояния..." Об этом же способе переправы рассказывал и Рогай, добавляя,
что особенно хорошо использовать бурдюк в разведке, когда надо переплыть
водоем и пробраться в тыл.
Хазарин-разведчик не заметил Геро, потому что глядел не в темноту
моря, а рассматривал вход в гавань. Видимо, он был послан проверить, как
охраняется вход.
Геро с трудом вынул из разбухших в воде ножен нож, зажал его в зубах,
и дождавшись, когда хазарин как можно дальше удалится от лодки, легко
догнал его сзади. Нож вошел в обнаженную мокрую спину, как раз под левой
лопаткой. Геро всей тяжестью тела налег на рукоять ножа, увлекая врага под
воду. Хазарин, наверное, так и не успел понять, что произошло, он даже не
вскрикнул, только вода булькнула, проглатывая тело убитого.
Дозорные в лодке зашевелились, схватились за луки, когда справа от
них на освещенную воду, покачиваясь, выплыл бурдюк. Хорошо были видны
привязанные сверху меч в ножнах, небольшой щит и тючок с одеждой. Один
наложил стрелу, приподнялся, но второй схватил его за руку, торопливо
шепнул:
- Остановись! Утонет... Меч мой!
Второй тоже шепотом возмутился:
- Почему твой?
- Я первый увидел...
- Ага! Если есть деньги - мои! Все остальное тоже мое!
Бурдюк остановился, чернея на блестящей глади. Дозорные шепотом
переругивались, вцепившись в него взглядами, первый протянул весло,
попытался достать - не смог. Второй выхватил у него весло, гребанул.
Увлеченные, они не заметили, как неподалеку от лодки медленно проплыла
торчащая из воды камышинка.
Западная часть неба уже стала малиновой, когда Геро выбрался на
берег. Ему пришлось некоторое время полежать на песке, чтобы отдышаться.
Вокруг быстро светлело. Начали проступать из темноты заросли тамариска,
оплетенные ежевикой. Геро поднялся и, шатаясь, побрел в город.
Вот могучий платан, вот калитка. А вот в дверях дома видна фигурка
сидящей на порожке матери, ждущей сына. Во дворе пусто и тихо, разбросаны
скамейки, валяются черепки горшков, сизым пеплом подернут очаг. Мама! Она
сидит в черном платке, ветер шевелит выбившиеся из-под платка седые
волосы. Мама, мама, неужели ты так быстро поседела? Но она спит, она не
слышит его торопливых шагов.
- Мама! - Геро бросился к спящей. - Мама! Проснись! Это я пришел!
Он упал перед ней на колени, он осторожно тронул ее за плечо, чтобы
не напугать. Но мать не пошевелилась. И почему-то на лбу ее ползала
большая зеленая муха.
- Мама! Мама! Мама! - отчаянно закричал Геро, забыв, что его могут
услышать стражи порядка. - Почему ты спишь?!
Муха взлетела, закружилась, жужжа. Мальчик попытался приподнять мать,
голова ее бессильно упала на плечо сыну.
- Встань, мама, встань! - догадываясь и не веря, прошептал Геро и
закричал исступленно: - Встань же, мама! - И прижался к коленям мертвой
матери, и зарыдал.
Кто-то осторожно коснулся его плеча, потом настойчиво потрепал. Геро
очнулся, поднял залитое слезами лицо.
Перед ним стоял славянин Микаэль.
31. ОХОТА ЗА ФИЛАНШАХОМ
- Геро! - прошептал Микаэль, испуганно оглядываясь. Седая борода его
подрагивала. - Геро, тебя ищут! Сейчас сюда придут стражи порядка.
Шахрабаз узнал, что вы сбежали из зиндана и убили дворецкого Мансура. Об
этом мне только что рассказали в мастерской. Беги! Я сам похороню свою
мать. Беги!
Но бежать было уже поздно. В начале глухого проулка, ведущего к дому,
послышались грубые голоса, торопливые шаги, забряцало оружие.
- Лезь на платан, я задержу их, - прошептал старик и бросился к
калитке.
Родной платан спас Геро. Скрыла мальчика густая листва, и ветви
бережно поддерживали его, когда он, задыхаясь, карабкался по стволу.
Около калитки показались стражи порядка. Первый зацепился ножнами
меча о качнувшуюся калитку, ругаясь, рванул ее, отбросил в проулок.
- Стойте! - закричал Микаэль, загораживая им путь. - Остановитесь! В
этом доме мертвая женщина! Светоносный Ахурамазда накажет вас за
кощунство!..
- Плевать мы хотели на твоего Ахурамазду! Мы - христиане! - грубо
сказал первый и с силой оттолкнул старика. Микаэль упал. Стражи кинулись к
дому, но возле дверей остановились, затоптались в нерешительности, и
только грозный окрик старшего заставил их осторожно обойти мертвую женщину
и войти в дом.
Микаэль попытался подняться, лицо его было в крови. Обернувшись к
старшему, он громко кричал:
- Только не стреляй! Ради всего святого, только не стреляй! Ради
твоей матери, ты погубишь себя!
- Что ты мелешь, старый, выживший из ума ишак! - в гневе заревел тот,
стоя под платаном.
- Не стреляй, заклинаю тебя именем отца твоего!
- Замолчи! - неистово взревел потерявший терпение страж, шагнул к
старику, ударил сапогом в грудь, опрокинул и тяжело зашагал к дому. Но
оттуда уже выходили...
Старший страж отвернулся, прищурившись, оглядел двор, взгляд его
скользнул по кроне платана. К своему счастью, он не увидел, как в
крохотном просвете листвы замер нацеленный ему прямо в горло черный
трехгранный наконечник стрелы.
Микаэль с трудом поднял голову, выплюнул кровь, опять закричал,
стараясь обратить на себя внимание:
- Здесь никого нет! Я пришел похоронить эту женщину, а вы меня бьете!
О горе! Большой грех вы берете на себя! Иисус был очень добрым
человеком... Как вы поступаете, так вам и воздастся...
И тогда один из стражей нерешительно предложил, боязливо косясь на
умершую:
- Надо бы помочь славянину в погребении. Это доброе дело, оно нам
зачтется. А здесь больше делать нечего. Мальчишка сюда побоится
вернуться...
- Ладно, - после короткого раздумья хмуро разрешил старший, - пусть
это будет не по закону... но похороним по обычаю. Возьмите, что нужно для
погребения, отнесем ее на пустырь. Эй старик, ступай за нами! Да не
вздумай притворяться, что тебе больно!
Тот страж, что предложил помочь в погребении, сбегал в дом, вернулся
со свернутым белым льняным покрывалом, двумя небольшими кувшинами и куском
сушеного мяса. Мать уложили на войлочную подстилку, снятую с дощатого
помоста, завернули в нее.
Когда стражи и с трудом ковылявший за ними Микаэль ушли, Геро слез с
дерева. Постоял возле порога с окаменевшим лицом. В руках держал лук с
натянутой тетивой и стрелу. Кинжала в тайнике не оказалось. Его могла
взять только Витилия. Геро уже не мог ни плакать, ни переживать, в сердце
притупились все чувства, кроме ненависти. Он мог бы убить стража, но
нельзя было рисковать. Сначала нужно отомстить Шахрабазу. Но чтобы
отомстить, надо восстановить силы: там, на платане, Геро едва натянул
тетиву на лук.
Мальчик прошел в дом. Здесь возле очага была потайная яма, в которой
хранилось сухое зерно на черный день. Сверху яма прикрывалась прочной
деревянной крышкой, а поверх крышки лежал толстый слой глины. Мать так
часто и аккуратно промазывала пол в хижине свежей жидкой глиной, что яму
невозможно было заметить.
Хижина была разграблена. Большой сундук, где хранилась одежда,
валялся в углу. Вторая яма, откуда мать брала зерно на каждый день, зияла
