значит, - боюсь?"
Повинуясь безотчетному импульсу, он сгреб все рукописи и
спустился на кухню. Ивченко был там, читал газету, широко
расставив локти на столе. Соколов присел на корточки возле
печки, развел огонь. Несколько минут он бросал в огонь пачку за
пачкой и ворошил бумагу кочергой. Пустые слова взлетали мелкими
чешуйками пепла и уносились в дымоход. Когда все догорело,
Соколов поднялся и подошел к окну.
Ивченко молча смотрел на него.
За окном ветер быстро гнал черные тучи, меж ними сверкали
молнии, и с каждой минутой становилось темнее, будто наступала
ночь.
- Почему вы сожгли свои рукописи? - спросил Ивченко,
складывая газету.
- Океан заставил меня сделать это, - сказал Соколов, не
отворачиваясь от окна. - Там было слишком много лжи. Сегодня я
увидел океан и понял - все, что я делал раньше, гроша ломаного
не стоит.
- А вы, оказывается, неплохой человек, - произнес Ивченко
слегка удивленно. - Вы читали "Солярис"?
- Станислава Лема?
- Да. Так вот: Лем не выдумал его.
Очень яркая молния вспыхнула, и через несколько секунд
раздался грозный раскат грома. Соколов повернул голову,
вопросительно посмотрел на Ивченко.
- Мы допускаем существование Океана где-то в Космосе, но не
видим, что он занимает три четверти поверхности нашей планеты.
Это наш океан, - пояснил смотритель маяка.
- Так вы думаете, что он... разумен? - серьезно спросил
Соколов. В его голосе не было и тени удивления.
- Не совсем... Он возник тогда, когда на Земле не было еще
и речи о жизни. Миллиарды лет ничто не нарушало его покой,
поэтому у него не было стимулов к развитию, он находился как бы
в младенческом состоянии. Так продолжалось до тех пор, пока не
появились мы, люди. Мы сразу же начали взрывать в океане бомбы,
сливать туда ядовитые отходы, топить атомные подводные лодки. Мы
делали ему больно, и с каждым годом все больнее и больнее... -
Ивченко помолчал, был слышен только вой ветра и грохот прибоя. -
Вы заметили, как в последнее время меняется климат? Во всем
винят парниковый эффект, все такое прочее... Я думаю, дело в
другом. Океан получил стимул к развитию. Мы принудили его к
этому. В конце концов, даже амеба приучается не лезть под
электрический ток. Океан стал прогрессировать фантастическими
темпами, какие и не снились его лемовскому собрату. В его
огромном теле происходят неведомые нам изменения, отражающиеся
на всей планете. Над океаном зарождаются ураганы невиданной
силы, из его глубин поднимаются волны, сметающие целые города.
Ивченко бросил на стол газету, и Соколов снова увидел
заголовок: "Цунами обрушиваются на Японию".
- Каким-то образом океан понял - чтобы выжить, он должен
уничтожить все, что вредит ему. И не надо искать в этом
соотношения с нашими понятиями добра и зла. Это просто защитная
реакция. В сущности, наш океан еще только ребенок. Его разум
только начинает пробуждаться.
- Что же будет дальше? - спросил Соколов.
- Океану достаточно всего нескольких ударов, чтобы снести
человечество с лица Земли. А потом... потом воцарится покой, но
океан уже будет развиваться, потому что мы дали ему стартовый
толчок. До каких вершин он поднимется - этого мы так и не узнаем.
- Вы думаете, я сумасшедший? - неожиданно спросил Ивченко,
поймав взгляд Соколова. На его губах появилась легкая усмешка.
Он пожал плечами: - Можете мне не верить, дело ваше, только
очень скоро убедитесь - все это правда. Прислушайтесь к шторму.
Уже играет прелюдия! Я давно живу рядом с океаном и, кажется,
научился понимать его. Развязка близка, но я всего лишь человек,
мне страшно, как и всем. Я давно храню пистолет с
одним-единственным патроном. А вы, наверное, неплохой писатель.
Жаль, никто не сможет прочесть книгу, которую вы могли бы
написать ПОСЛЕ. Некому будет ни писать, ни читать. Извините, что
у меня нет второго патрона, для вас.
Ивченко поднялся и ушел, оставив Соколова одного. Тот
слышал грохот океана, рев маяка, видел вспышки молний за окном.
Он стер со лба испарину. "Нет, этого просто не может быть.
Все-таки он сумасшедший", - повторял писатель про себя, пытаясь
убедить себя в этом, потому что иначе глубинный ужас готов был
захлестнуть его.
Соколов сел за стол и несколько минут тупо смотрел на
чистый лист бумаги. Руки его дрожали. Потом он схватил ручку и
начал писать - быстро, не думая. Это было как озарение свыше,
голова была какой-то опустошенной, только кровь громко билась в
висках и слова, казалось, ложились на бумагу сами собой. Он не
слышал неистовства стихии, поднимавшегося к какому-то
немыслимому крещендо, он не замечал времени, ничего вокруг...
Звук выстрела вернул его к реальности. Он взбежал по
винтовой лестнице в комнату Ивченко и замер на месте.
Смотритель маяка с лицом, изуродованным выстрелом в рот,
лежал на полу в расплывающейся луже крови. Рядом валялся
пистолет. Страшная кровавая лужа блестела, и почему-то Соколову
трудно было отвести от нее глаза. Он подумал вяло и отстраненно,
будто это происходило не с ним: "Почему говорят, что кровь алая?
Темная она, почти черная..."
Было тихо. Почему тихо?!
На негнущихся ногах Соколов подошел к окну. Он увидел, что
поверхность океана стала гладкой, волн почти не было. Гроза
удалялась, молнии вспыхивали все слабее, а грома вообще не было
слышно. Ужас исказил лицо Соколова, он посмотрел на труп
смотрителя и бросился бежать.
Он сбежал по винтовой лестнице вниз, натянул свой плащ,
распахнул дверь. Холодный ветер ударил его по лицу. Соколов,
шатаясь, побежал от маяка, не зная, куда и зачем он бежит,
остановился и обернулся. На фоне покрытого тучами серого неба
маяк казался неестественно белым; он заревел, а когда рев умолк,
Соколов вдруг услышал в зловещей тишине за спиной ровный
нарастающий гул.
Повернувшись лицом к океану, он увидел, как навстречу ему с
огромной скоростью несется чудовищная, заслонившая полнеба,
черная волна, вобравшая в себя всю мощь Океана.
1993
Вистар
КИСКА
В квартире было темно и тихо, и это не предвещало ничего
хорошего. Игорь понял это, едва переступив порог, будто что-то
тягостное летало в воздухе.
- Лариса, я дома!
Ответила ему лишь тишина.
Настроение сразу упало, появилось нехорошее предчувствие.
На плечи навалилась усталость. Вздохнув, он зажег в прихожей
свет и стал снимать плащ. Уже закрывая дверцу шкафа, услышал за
спиной тихие и настороженные, как ему показалось, шаги. Игорь
нарочито неторопливо пригладил волосы перед зеркалом, чувствуя
спиной неотрывный взгляд жены, и только после этого повернулся к
ней.
Она вышла из гостиной и стояла, напряженно глядя на него.
Ее губы были плотно сжаты, а темно-зеленые глаза жестко
прищурены. Она шагнула к нему как-то неуловимо мягко, почти
по-кошачьи. В ней всегда было что-то от кошки - из-за черных
волос и этих зеленых глаз, может быть... Игорь так и звал ее:
Лариса-киса, только сейчас в ней ничего не осталось от мирной
домашней кошечки, сейчас она была похожа на готовую к прыжку
пантеру.
В ее глазах билось нервное напряжение надвигающегося
скандала. Игорь попытался отвести его. Он наклонился, чтобы
поцеловать жену, как всегда после возвращения с работы, но она
отстранилась. Ее ноздри слегка дрогнули, словно пытаясь
принюхаться, уловить запах, которого не было, - запах чужих
духов.
- В чем дело, Лариса? - спросил Игорь.
- Ты где был?! - Ее голос взвился до истерической ноты. -
Ты должен был вернуться два часа назад!
- Немного задержался. Работы было много, - сказал Игорь,
стараясь сохранить спокойный тон. - Если не веришь, позвони
Рассохину, спроси у него.
- Рассохину! - взвизгнула Лариса, саркастически
рассмеявшись. - Да уж конечно, он будет покрывать тебя, вы ведь
с ним друзья. Все вы, мужики, одинаковы... Ну, так кто она?
- Слушай, Ларис, кончай! - глухо выдавил он, чувствуя, что
больше не может сдерживаться. - Ты доведешь меня, что я и в
самом деле заведу любовницу. Тебе не надоело каждый раз
закатывать истерику из-за моих опозданий? Ты всех уже достала
своим "случайными" звонками ко мне на работу, ты добилась того,
что из-за твоей патологической ревности от тебя отвернулись даже
твои подруги. Хватит!
- Хватит? - вскрикнула Лариса. - Нет, ты точно был у нее...
С этими словами она круто развернулась и бросилась в
комнату. Игорь шагнул за ней.
- Я был на работе! - твердо сказал он. - Не сходи с ума. Ты
выглядишь, как взбешенная кошка. Это все от безделья. Посмотри
на себя - ты целыми днями сидишь дома или шляешься по магазинам.
А задумывалась когда-нибудь, откуда все это берется? Эта
квартира в престижном районе, машина, твои импортные шмотки? Я
должен работать, чтобы у нас все это было! Чтобы ты могла
тратить деньги на всякую ерунду...
Лариса повалилась на тахту, отвернулась, закрыв голову
руками. Ее плечи тряслись от истерических рыданий.
Игорь оставил ее в покое.
Вечер, конечно, был испорчен напрочь. Они поужинали, не
произнеся ни слова, будто не замечая друг друга. Потом Игорь
ушел спать в свой, как он говорил, "кабинет". Скорее это была
библиотека. Одну из стен комнаты занимали полки, заставленные до
потолка рядами книг. Игорь собирал их много лет, и всегда
чувствовал, как среди них к нему возвращается покой и
уверенность в себе.
Но в этот раз устроенный женой скандал крепко ударил по
нервам. Унять напряжение не помогли даже "Мастер и Маргарита"
Булгакова. Посмотрев на часы, Игорь отложил книгу и стал
устраиваться на ночлег. На диване было непривычно и тесно. Игорь
ворочался и долго не мог уснуть, его мысли возвращались к одному
и тому же: почему Лариса так переменилась, почему?
Игорь вспомнил, как они познакомились на вечеринке у кого-то
из приятелей. Тогда она была совсем другой. Но почему та
девушка, похожая на древнеегипетскую царевну, превратилась в
истеричку с маниакальной ревностью? Ведь самый-то прикол, что он
не давал ей никакого повода - не было у него никого на стороне.
Он терпеливо сносил ее сцены, хотя с каждым разом терпеть
становилось все труднее...
Тяжелые мысли так и не дали ему выспаться как следует.
Наутро Игорь чувствовал себя выжатым лимоном. Кое-как
позавтракав, он начал собираться на работу. Проходя мимо
приоткрытой двери комнаты Ларисы, он на секунду остановился,
увидев, что жена сидит в своем любимом кресле и смотрит в окно.
Она даже не шевельнулась.
Полубессонная ночь не прошла даром. Работа весь день
буквально валилась из рук, болела голова. Выглядел он, наверное,
тоже неважно - коллеги смотрели на него с сочувствием, а
Рассохин посоветовал принять аспирин и уйти с работы пораньше.
Однако Игорь отправился домой, только добросовестно
расправившись со всеми своими делами.
На улице шел дождь, отвратительный мелкий осенний дождь,
смывший, казалось, с города все его краски. Все стало
однообразным и уныло-серым: затянутое облаками небо, мокрые
голые деревья, серые дома, силуэты редких прохожих в плащах и с
поднятыми воротниками.
Игорь вел машину по серой улице и не мог избавиться от
ощущения, что находится в каком-то затянувшемся сне. Тело стало
вялым и апатичным, мозг будто плавал в вязком киселе. Игорю
часто приходилось проводить ладонью по лицу, чтобы отогнать
