попадала в яму, кабина подпрыгивала и кое-как нахлобучивалась обратно. Вот
уж действительно, ничего более нелепого и представить себе было
невозможно.
Но, Боже мой, что за скопище невообразимых уродов облепляло его со
всех сторон! За рулем, задрав босые ноги кверху, сидел безрукий. У него
была круглая обритая татарская башка и заросшая щетиной морда со сломанным
носом. А как ловко управлялся он с баранкой! Она постоянно вырывалась у
него из ног, но он тут же проворно хватал ее снова и крутил с азартом и
бешеным весельем.
На педали жал безногий. Сидя на полу под своим безруким товарищем, он
в самые неподходящие моменты давил на тормоза или дергал на себя ручку
переключения скоростей, отчего грузовик то внезапно утыкался носом в
землю, то с громким ржанием срывался с места в карьер. Стоит ли говорить,
что при этом всю безобразную свору, сидевшую в кузове, швыряло и кидало из
стороны в сторону, а одного из них (сифилитика с провалившимся носом),
подбросило так, что он вывалился за борт и кубарем покатился в овраг.
На правом сиденье, пуская по подбородку пузырящиеся слюни и жуя
зеленоватые сопли, сидел набитый дурак. Он был у них за главного, должно
быть, из-за невероятной толщины, придававшей ему весьма внушительный вид.
И, наконец, посередине, на крышке двигателя, восседал слепой,
указывавший дорогу. Несмотря на июльскую жару, несмотря на духоту в
наглухо закупоренной кабине, несмотря на нестерпимый жар, шедший от
спекшегося двигателя, этот тощий, бледный старик в круглых черных очках
был одет в серое осеннее пальто и широкополую шляпу. Его грязные полосатые
брюки с бахромой наплывали на черные, узкие, лакированные туфли, натянутые
на босу ногу.
Еще с полтора десятка всевозможных уродов отягощало кузов грузовика.
Среди них были горбатые, щербатые, кривые, колченогие, безносые,
безмозглые и даже безмудые. Все это был самый отъявленный сброд. Все они
ужасно шумели, кричали, вопили и беспрестанно дрались друг с дружкой. Всех
их швыряло то взад, то вперед, и каждый из них набил порядочно шишек и
получил немало синяков. Не разбирая пути, они гнали по кривой проселочной
дороге, волоча за собой длинное полотнище пыли.
Но вот они увидали в стороне от дороги небольшой кирпичный дом,
окруженный высоким забором с деревянными воротами, и тотчас из их
здоровых, луженых глоток вырвался дружный и поистине непередаваемый вопль,
сравнимый разве что с ревом тиранозавра, почуявшего близость самки. Дурак
перестал таскать сопли в рот и, возбужденно пукнув, толкнул в бок старика
слепого. Слепой, точно заведенная пружина, слетевшая с крючка, тут же
принялся колотить тростью по бритой башке безрукого. В ответ безрукий
резко крутанул руль влево, а безногий, который, казалось, был связан с ним
невидимыми нитями, в то же мгновение со всей силой надавил на тормоза,
отчего грузовик встал поперек собственного движения и с грохотом
перевернулся набок, взметнув тучу пыли. Когда пыль осела, взгляду
стороннего наблюдателя предстало презабавнейшее зрелище: искореженные
груды обломков, из-под которых проворно, как тараканы, выползали уроды.
И видели бы вы, как ловко удирали с места происшествия эти выродки!
Впереди бежал безногий, отталкиваясь от земли сразу обеими мускулистыми
руками. На его шее, суча пятками по чему ни попадя и бешено вращая
налитыми кровью глазами, восседал безрукий. Следом за ними, пыхтя и
попердывая от натуги, несся дурак. От страху он наложил полные штаны, и
теперь от него нестерпимо несло. И, наконец, далеко позади, быстро
ощупывая землю перед собой тросточкой, как муравей усиками, ковылял
слепой. Глухой и немой, вылетевшие из кузова при ударе, колесом укатились
далеко вперед, ухватившись друг за дружку. Все прочие остались лежать
среди обломков и сгорели заживо при взрыве.
Но если вы думаете, что это обескуражило главарей шайки, то вы
глубоко заблуждаетесь. Увидав, что грузовика больше нет, они рванули
прямиком к дому, вскарабкались на ворота, повисли на них и, раскачав,
повалили своей тяжестью внутрь двора. К несчастью, в тот час хозяина не
было дома, и уроды могли делать все, что взбрело бы им в голову. Они тут
же принялись переворачивать все в доме кверху дном, пока не наткнулись на
изрядное количество прозрачных бутылок, припрятанных среди белья в комоде.
Надо ли говорить, что эти выродки немедленно перепились до чертиков и
учинили самый безобразный дебош, какого еще свет не видывал?
Пока безрукий и безногий вознаграждали себя за долгие лишения
водочкой, слепой, имевший более интеллектуальные потребности, пристроился
возле полки с книгами по сельскому хозяйству. Дурак же нашел себе другое
занятие, которое было ему больше по душе. Он отыскал на кухне ход в
подполье и, спустившись в него, принялся опустошать хранившиеся там запасы
варений и солений в банках на полках.
Что же касается еще двоих участников этой героической эпопеи (я
говорю о глухом и немом), то, как ни были уроды бездарны и
безответственны, безрукий все же принял меры предосторожности и
распорядился, чтобы кто-нибудь стоял на стреме на тот случай, если
вернется хозяин дома. Эти обязанности и были возложены на глухого и
немого, которые разделили их между собой сообразно со своими
способностями. И, надо сказать, они не сплошали, когда неожиданно с улицы
послышалось тарахтенье трактора, подъезжавшего ко двору. Завидев хозяина,
немой завопил что есть мочи, а глухой от испугу подскочил чуть не до
потолка и кинулся в комнату, чтобы предупредить своих товарищей.
Пьяные уроды всполошились, заметались по комнате, опрокидывая столы и
стулья. Слепой от страху залез в платяной шкаф и попал головой в петлю
галстука, которая тут же затянулась вокруг его тощей шеи, наподобие
удавки. Безрукий оседлал безногого, оба они выскочили в окно и галопом
понеслись прочь по пыльной дороге. Хозяин же, увидав, какой разгром
учинили уроды у него в доме, схватил со стены охотничий дробовик и первым
зарядом снес полчерепушки глухому. Второй заряд начисто отхватил голову
немого. Спрыгнув в подполье, он вырвал из гнезда лестницу и придавил ею
обожравшегося жирного дурака, который тут же и испустил свой бессмертный
чесночный дух вместе с пудом дерьма и ведром блевотины.
ДВОЙНАЯ ПРОПАСТЬ
"Если вам довелось видеть Кар-ские горы, вы уже никогда не забудете
величественного горного хребта, что начинается от северного склона Большой
гряды и заканчивается обрывистым отрогом, обращенным в долину реки Дикой.
Поднимитесь на него, и перед вами откроется треугольный зев пещеры Пасть
Дракона.
...Вы вступаете под ее широкие, тенистые своды, но уже через
несколько сотен шагов путь вам преграждает огромный древний завал. Однако
если вы решитесь еще на один долгий и изнурительный подъем по крутой
горной тропе, то ваши усилия будут вознаграждены незабываемым зрелищем
двух отвесных и очень глубоких карстовых пропастей, открывающихся по
другую сторону древнего завала и соединенных глубоко внизу огромным
проходом. Они так и называются Двойной Пропастью.
В августе 1940 года я и мои друзья (тогда мы были еще школьниками)
отважились спуститься туда, чтобы исследовать разветвленные подземные
галереи. В живых остался я один.
Нас было четверо, молодых и отчаянных, мечтавших о приключениях.
Виктор, заводила и командир нашего маленького отряда; Виталик, долговязый
и подслеповатый, целыми днями пропадавший в библиотеке; и Вика, боевая
девчонка с короткой мальчишеской стрижкой и вечными ссадинами на костяшках
пальцев. Мы занимались в одном Горном клубе и были неразлучными друзьями.
Снаряжение нашего отряда оставляло желать лучшего. У нас было
несколько мотков веревки для скалолазания, с десяток карабинов и надувная
резиновая лодка на тот случай, если по пути нам встретится подземная река.
Дюжины три свечей, примус да два рюкзака провизии - вот и все, что мы
взяли с собой под землю.
Был солнечный, но ветреный день, когда мы собрались у воронки
глубокого карстового провала. Вчетвером, обмотанные веревками, стояли мы
на краю обрыва и заглядывали вниз. Камешек, который я случайно столкнул
носком ботинка, долго летел в пропасть, отскакивая от выступов, и только
через полминуты возвратил нам гулкое эхо своего падения.
Виктор начал спуск. Тонкая веревка растянулась и принялась
раскачиваться, когда его плечи и голова исчезли в провале. Минут через
сорок за ним, с излишней, как мне показалось, суетой, последовал Виталик.
Бледное лицо его покрывала россыпь мелких капелек, волосы были встрепаны,
круглые очки поблескивали на солнце. Последними, спустив по навесной
веревочной переправе рюкзаки, пошли мы с Викой.
Я был замыкающим. Отталкиваясь ногами от отвесной стены, я быстро
заскользил вниз. Перед глазами проплывали неглубокие ниши, узкие
расщелины, забитые землей и поросшие мхом. Метрах в шестидесяти от
поверхности подошвы ударились о крутой, усыпанный щебенкой уступ, где
можно было передохнуть. Однако вскоре сравнительно узкое горло шахты
расширилось, и веревку начало закручивать вокруг собственной оси. Пальцы у
меня дрожали, когда я, наконец, спрыгнул на дно пропасти, точнее на
глыбовый навал, образованный рухнувшим сводом. На запад открывался широкий
вход в таинственную пещеру. Мы помогли друг другу взвалить на плечи
громоздкие рюкзаки, Виктор зажег свечу, и путешествие началось.
Огонек свечи был слишком мал, чтобы высветить всю пещеру. Нам была
хорошо видна только ближняя стена, все остальное тонуло во мраке. Звук
наших шагов гулко отдавался в дальних углах. Сперва мы ступали очень
осторожно, словно опасаясь провалиться в какой-нибудь колодец, однако
вскоре осмелели и, взяв каждый по свече, разбрелись в разные стороны, с
любопытством озираясь вокруг.
Своды пещеры то взметались кверху, в непроглядную тьму, то сжимались
в тесное кольцо, так что приходилось наклонять голову или даже пробираться
ползком. Наконец, несколько часов спустя, мы вышли в небольшой зал, в
котором и решили расположиться на ночлег. Разложив спальные мешки, мы
разожгли примус, чтобы вскипятить воды, и вообще устроились как у себя
дома. Каменные выступы служили нам сиденьями, небольшие карнизы слоистых
известняков - полками под разные мелочи, а один из сталагмитов - природным
канделябром для свечи. Подсев поближе к свету, я достал свою заветную
тетрадку, которую нарочно сшил для этого путешествия, и подробно зарисовал
весь пройденный нами путь.
Признаться, у меня была тайная мысль: как-то я слышал от местных
старожилов одну красивую легенду. В стародавние времена, когда еще и
человека на свете не было, жил на земле гигантский дракон. Однажды,
мучимый похотью, он похитил сестру бога солнца. Тогда бог солнца вызвал
его на бой и вступил с ним в кровавую битву. У него был чудесный лук,
стрелявший сразу во все стороны. И так быстро доставал он из колчана
стрелу, накладывал ее и спускал тетиву, что летящие стрелы образовывали
сплошную стену, подобно спицам быстро крутящегося велосипедного колеса.
Сколь ни был могуществен и велик дракон, не смог он устоять против такого
натиска и, пораженный огненными стрелами, рухнул на землю и окаменел.
Говорят, что и по сей день в горах находят отдельные кости этого
гигантского змея, хотя об истинных его размерах до сих пор нет единого
мнения: одни сравнивают его с тучей, другие - с горой, но это, на мой
