вался в его доме, поблизости от него самого. Если бы я даже и захотел,
мне было бы трудно освободиться от влияния его воли. И вот теперь он до-
бился полного контакта... но сам не участвует в нем. О, если бы это не
зашло так далеко!
Вчера вечером я ощутил особенно сильное возбуждение, даже радость
Омма, но потом я увидел, как он покидает помещение, и растерялся... Я
хотел последовать за ним, но все его существо, все мысли и чувства, ис-
ходившие от него и передававшиеся мне, заклинали меня остаться. И я ос-
тался.
Он был еще недалеко, когда я приметил легкое изменение в энергети-
ческом фоне окружающего пространства. Энергетический поток нарастал, с
ним - температура, и вскоре среди грубых форм энергии появились изящнее
структурированные, с более высокой частотой колебаний. Причиной была не-
кая реакция между частицами вещества, быстро охватившая весь дом, а я
находился в центре происходящего. И тут повторился кошмар, пережитый
двадцатью днями раньше, который я почти уже считал за обман чувств:
внешние вибрационные узоры напластовались на мои собственные, и я восп-
ринимал их не органами, а всеми фибрами моего существа, как воспринимаем
мы, пролетая вблизи, излучение звезд, хотя и слабее. Снова я чувствовал
нечто, бывшее не от моего универсума, а от мира Оммов, и это ощущение
сковало, парализовало меня, я был в его власти, не в силах избавиться от
него. Быть может, при некоторой концентрации мне это и удалось бы, но к
моему страху перед незнакомым феноменом примешивалась надежда, даже уве-
ренность, что все это часть плана партнера, и я не сомневался, что его
осуществление приведет к цели - к прямому и отчетливому контакту наших
сознаний. Итак, я медлил. И это случилось...
Разом оборвалась связь с партнером, вытесненная потоком эмоций, ко-
торые шли ко мне от других Оммов, находившихся поблизости, в пределах
энергетической активизации - в доме. Было ли дело в том жутковатом резо-
нансе с окружавшей меня энергетической тканью, или в душевном созвучии,
порожденном длительной взаимной психической связью между мной и партне-
ром, или же в чрезвычайной интенсивности, какой достиг в тот момент по-
ток эмоций Оммов, но я тотчас оказался в непосредственном контакте с ни-
ми, до которых мне прежде не было никакого дела, которых я видеть не ви-
дел и слышать не слышал, - я заметил одновременно их всех. Я ощутил му-
чительную боль, пронзительный ужас, безысходное отчаяние - их боль, их
ужас, их отчаяние; я разделял с ними их чудовищное возбуждение, их
страх, их мысли; уже и моими были резкие, грубые, одномерные восприятия
их органов чувств, смятение и растерянность, с которыми они пытались ос-
мыслить свое положение, их бессилие, когда они осознали его, те воспоми-
нания, что вспыхивали в них и тотчас гасли снова... как и надежда найти
какой-то выход - вспыхивала и гасла.
Все это неуправляемым потоком хлынуло в меня, а так как я был при-
частен к ощущениям, мыслям и чувствам Оммов, то знал я и то, что все это
означает: опасность, смертельную опасность, и наконец - непреложность
подступающей смерти: для них, не для меня. Но ужасней всего, что в те
мгновения и они знали о моем присутствии, угадывали, ощущали некое чуж-
дое существо и что они молили меня смилостивиться над ними, помочь,
спасти; они взывали ко мне - ко мне, который не в силах был ничего сде-
лать, не мог даже ответить. Потому что мой ответ был бы не чем иным, как
подтверждением моей чужеродности и моего - их бессилия, отражением их
собственной муки, которое только усилило бы их страдания... отражением,
если не жестокой издевкой...
Так погибли они, и то же самое высвобождение концентрированной теп-
лоты, которое соединило мой и их разум, положило конец их существованию.
Конец в мире вещества, в мире свернувшихся энергий. Потому что, когда я
почувствовал, как угасают источники излучения и их колебания отделяются
от моих, как я вновь освобождаюсь от пут, привязавших меня к этому миру
вещества, я обнаружил, что голоса Оммов не теснят меня больше извне, что
вокруг - ничего, кроме тишины, тишины и пустоты, а я все слышал их воп-
ли, ощущал их агонию; я все еще чувствовал их, и теперь еще чувствую -
каждое отдельное мгновение. Потому что они отпечатлелись во мне, в тот
миг соединения стали частью меня самого, нерасторжимо соединенные с моею
собственной структурой, неизгладимо. И вот я все еще чувствую их муку,
ставшую моей, их отчаяние, слышу крик Оммов, я слышу, как вы просите ме-
ня о пощаде, о спасении, как проклинаете меня, меня, который не в силах
вам помочь, который пойман так же, как вы, и в себе самом носит свою
тюрьму - вас, каждый день, каждый час, каждую минуту умирающих во мне.
И нам остается единственная надежда: разыскать его, такого же, как
вы, Омма, избранного мною в партнеры и столь жестоким образом исполнив-
шего мое желание понять и воспринять этот мир и его хозяев Оммов. Ведь,
воистину, не я - он чудовище: он сделал это, и он должен быть в состоя-
нии освободить нас, меня от вас и вас из меня. Я должен снова найти его,
и мы будем просить, будем настаивать, мы заставим его освободить нас.
Только он может это, а если не он... то... но тогда... тогда мы должны,
пока не придет мой час, умирать и умирать без конца...
Быть может, одно лишь время властно над Существом Невидимым и Гроз-
ным. К чему же эта прозрачная оболочка, эта непознаваемая оболочка, эта
оболочка Духа, если и ей суждено бояться болезнен, ран, немощи, преждев-
ременного разрушения?
...После человека-Орля! После того, кто может умереть от любой слу-
чайности каждый день, каждый час, каждую минуту, пришел тот, кто может
умереть только в свой день, в свой час, в свою минуту, лишь достигнув
предела своего бытия! *
* Фрагменты из новеллы Ги де Мопассана "Орля" цитируются по изданию: Ги
де-Мопассан. Полное собрание сочинений в 12 тт. М.: Правда, 1958, т.б.
ЭРИК СИМОН
БЕСЕДЫ В ПУТИ
Первый уровень
Космический корабль назывался "Звездолет первый", поскольку впервые
люди отважились покинуть свою только еще частично освоенную и тем не ме-
нее уже становящуюся тесной для них Солнечную систему, вознамерясь пере-
сечь бездну, разделяющую Солнце и альфу Центавра. Лишь немногим из них,
из тех ста четырнадцати, что стартовали с Земли, предстояло дожить до
возвращения. Свету нашего Солнца требуется около четырех с половиной
лет, чтобы достигнуть Проксимы, а пока тот же путь проделает с неимовер-
ной быстротой летящий "Звездолет первый", на его борту пройдет тридцать
четыре года.
Однажды, на девятнадцатом году полета, одиннадцатилетний Рауль вер-
нулся домой лишь поздно под вечер, взволнованный и счастливый, с растре-
панными волосами и не слишком-то чистый. Что ж, в этом не было, пожалуй,
ничего необычного. И все-таки мама придала своему лицу как можно более
строгое выражение, хотя еще большой вопрос, удалось ли ей это достаточно
убедительно.
- Поздненько же ты, однако, - сказала она требовавшим объяснений то-
ном и на несколько мгновений прервала свои манипуляции на домашнем ком-
мутаторе связи, с которого можно было позвонить знакомым, передать уп-
равляющую команду на их квартирный серворобот или затребовать дополни-
тельные роботы со станции бытового обслуживания, а также воспользоваться
компьютерами исследовательских подразделений и главной электронной па-
мятью космолета либо просто заказать на кухне ужин. Последнее-то как раз
и думала сделать Света.
- А мы были внизу, в парке, - сообщил Рауль, так, словно все было в
полном порядке.
- С самого обеда? - поразилась мама. - И чем же это столь важным ты
там занимался?
- Ох, да ничего такого особенного... В футбол играли, вот и все. На
спортплощадке. С Мишей и с остальными.
- Прямо во всем этом, - ужаснулась Света. Для сервоматов, разумеет-
ся, не составляло труда привести выпачканную одежду в надлежащий вид,
причем быстро и основательно. Но подобное, в конце концов, никуда не го-
дилось: то, что мальчик, если потребуется, может всякий день получать
новые вещи, - дело одно, и совершенно другое - никчемное расточительст-
во. Ведь должны же где-то экономия и дисциплина начинаться, и мама Рауля
полагала, что начинаться им следует именно в этом пункте. Пареньку уже
ясно было, что головомойки не избежать, однако появление отца прервало
на время Светины педагогические усилия.
- Привет, - сказал Карел, вернувшийся после работы в одной из бота-
нических лабораторий, о чем ясно говорил его желтый халат, который он не
успел еще снять. - Вет-вет! - откликнулся сын.
- Ну, как прошел день? - поинтересовался Карел, ни к кому конкретно
не обращаясь.
- Можно и не спрашивать. Света кивнула в сторону Рауля. - Так выгля-
дят герои, возвращающиеся после футбола домой.
- Хм... - неопределенно отозвался Карел и прошел в соседнюю комнату.
- И кто же выиграл? - спросил он через незакрытую дверь. - Да мы, конеч-
но! - бодро объявил Рауль. - Что значит - конечно? изображая удивление,
потребовал объяснений отец. - Вы что же, такие непобедимые?
- В любом случае ты мог бы все-таки и умыться, - вставила Света, по-
нятным образом имея в виду Рауля.
- Само собой, - ответил мальчик, и не определить было, высокая ли
это самооценка футболиста или выражение согласия по части проблем гигие-
ны. Вполне возможно, и то и другое, поскольку он тут же вышел из кварти-
ры и зашагал в направлении умывальных помещений четвертого уровня.
Когда он шел назад, навстречу ему в слабоосвещенном главном переходе
попался их домашний сервомат. Приземистый, снабженный колесами и манипу-
ляторами бытовой робот направлялся, видимо, за готовым ужином. Личный
состав "Звездолета первого" жил в соответствии с оказавшимся оптимальным
28-часовым суточным циклом, при котором 20 часов составляли "день", а 8-
принадлежали "ночи". На время этих восьми часов освещение в первом и
втором уровнях, то есть в обоих внешних этажах имевшего цилиндрическую
форму корабля, приглушалось - в тех этажах, где находились парк, спор-
тивная площадка, плавательный бассейн, театр и другие центры обществен-
ной жизни. Да и помещавшиеся над ними, дальше от периферии, в глубине
расположенные уровни 3-й и 4-й, жилые этажи, в ночное время также затем-
нялись, по крайней мере главные переходы, ведшие к отдельным квартирам.
Здесь освещение включалось посегментно, когда по коридорам проходил че-
ловек. Впрочем, срабатывать эту механику заставляли и сервоматы, и те-
перь навстречу сопровождавшей мальчика на обратном пути в квартиру све-
товой волне катилась вместе с сервоматом другая волна приглушенного све-
та. Робот посторонился, пропуская человека, когда они повстречались на
одной стороне коридора, и обе движущиеся капсулы света, слившись на нес-
колько мгновений в одну, снова разделились и побежали прочь друг от дру-
га.
- А с кем вы, собственно, сражались? - поинтересовался Карел, когда
они втроем сидели за ужином. - С девчонками, - ответил Рауль. - Хм... -
пробормотал отец. - И как же вы сыграли? - Пять четыре.
- Так это же почти вничью... - с сомнением оценил Карел.
- Да, но нас-то ведь было меньше! Бен, Эдди, Юань, Миша, Джон, Герт
и я против девяти девчонок!
- Что за Джон? - удивленно вмешалась в разговор Света. Не то чтобы
она особенно увлекалась футболом, но одно ей было известно точно: ника-
кого Джона на борту нет.
- Да Юс, - с готовностью пояснил Рауль. - Ты имеешь в виду Юсуфа?
догадался Карел. С какой стати вы его Джоном величаете?
- Да потому, что он такой здоровенный. Как Маленький Джон.
- А это еще кто такой? - изумилась мать Рауля. - Ну, тот самый Ма-
ленький Джон, который воевал вместе с Робином Гудом против шерифа из
Ноттингема. У Вена есть такая старинная книга, в которой рассказывается
