когда они с отцом прогуливались по учебному городку, она вдруг принялась
расспрашивать Сола о его родословной.
- Пап, скажи, ты все еще считаешь себя евреем?
Удивленный вопросом дочери, Сол растерянно провел рукой по редеющим
волосам.
- Евреем? Да, наверное. Хотя теперь это слово потеряло свой
первоначальный смысл.
- И я еврейка? - спросила Рахиль. В неясном свете сумерек ее щеки
горели румянцем.
- Если хочешь, можешь считать себя еврейкой, - ответил Сол. - Теперь,
когда Старой Земли уже нет, все это больше не имеет значения.
- А если бы я была мальчиком, ты сделал бы мне обрезание?
Сол засмеялся, испытывая странное чувство растерянности и радости.
- Я говорю серьезно, - сказала Рахиль.
Сол поправил очки.
- Не знаю, детка, но думаю, что сделал бы. Я никогда не размышлял на
эту тему.
- Ты посещал синагогу в Буссарде?
- После моего бар мицва я там не был ни разу, - ответил Сол, и ему
вспомнилось, как почти пятьдесят лет назад его отец взял "Виккен" дяди
Ричарда и полетел со своей семьей в столицу, чтобы совершить торжественный
ритуал.
- Отец, почему евреи относятся сейчас к этому не так... не так
серьезно, как до Хиджры?
Сол развел руками - эти большие сильные руки скорее подошли бы
каменщику, чем ученому.
- Хороший вопрос, Рахиль. Кто ж его знает, почему? Может быть,
потому, что мечта теперь мертва бесповоротно. Нет больше Израиля. Новый
Храм просуществовал совсем недолго - меньше, чем первый и второй. Бог
нарушил Свое слово. Он вторично разрушил Землю точно таким же образом, как
и в первый раз. И эта Диаспора... она навсегда.
- Но в некоторых местах евреи все же сохраняют свое этническое и
религиозное своеобразие, - не уступала дочь.
- Да, конечно. На Хевроне и кое-где на Конкурсе можно встретить целые
общины... Хасиды, ортодоксы, хасмониане, если ты говоришь о них... но все
это какое-то... вторичное, утрированно живописное... Так, картинки для
туристов.
- Нечто вроде тематического парка?
- Вот-вот.
- Ты мог бы отвезти меня завтра в храм Бет-эль? Страйт я одолжу у
Хаки.
- Зачем же? - возразил Сол. - Мы воспользуемся ракетопланом колледжа.
- Да, - произнес он, помолчав, - я с большим удовольствием отвезу тебя
завтра в синагогу.
Под старыми вязами становилось все темнее. Вдоль широкой дороги,
которая вела к их дому, зажглись уличные фонари.
- Отец, - сказала Рахиль, - я хочу задать тебе вопрос, который
задавала миллион раз с тех пор, как мне исполнилось два года. Ты веришь в
Бога?
Сол посерьезнел. У него не было выбора - он и сейчас мог ответить ей
лишь так, как отвечал миллион раз до этого.
- Я жду, - сказал он. - Жду, когда поверю.
Диссертация Рахили была посвящена артефактам иных цивилизаций. В
течение трех стандартных лет Солу и Саре приходилось довольствоваться
случайными визитами дочери, за которыми следовали мультиграммы с различных
экзотических планет, не входящих в Сеть, хотя и не очень удаленных от нее.
Они прекрасно понимали, что ее исследования вскоре потребуют от нее более
длительных отлучек в отдаленные миры за пределами Сети, где временной
сдвиг съедает жизни и память тех, кто остался позади.
- Что это за планета такая, Гиперион? - спросила Сара у дочери,
собиравшейся в очередную экспедицию. - Звучит как название какой-нибудь
модной новинки для домашнего хозяйства.
- Это замечательное место, мама. Там обнаружено больше следов чужого
разума, чем где-либо еще, за исключением Армагаста.
- А почему ты не хочешь на Армагаст? - поинтересовалась мать. - До
него от Сети всего лишь несколько месяцев. Работать, так уж в самом
интересном месте.
- Гиперион пока еще не превратился в парк для экскурсий, - ответила
Рахиль. - Хотя и там туристы становятся серьезной проблемой. Люди с
деньгами сейчас очень охотно путешествуют за пределами Сети.
Сол почувствовал, что голос его не слушается.
- И куда вы собираетесь, в лабиринт или к месту, которое называют
Гробницами Времени?
- К Гробницам Времени, отец. Я буду работать с доктором Мелио
Арундесом, он знает о Гробницах Времени больше всех.
- А это не опасно? - спросил Сол, стараясь изо всех сил, чтобы его
голос звучал естественно.
Рахиль улыбнулась.
- Ты вспомнил легенду о Шрайке? Не волнуйся, папа. Вот уже два века
как эта пресловутая легенда никого не беспокоила.
- Но я читал, что во время второй колонизации... - начал Сол.
- Да, я тоже видела эти документы, папа. Но ведь они не знали тогда о
гигантских скальных угрях, которые приползали в долину охотиться.
Несколько человек пропали, а остальные подняли панику. Ты ведь знаешь, как
рождаются легенды. К тому же охотники давно перебили всех угрей.
- Космические корабли там не садятся, - не сдавался Сол. - Тебе
придется добираться до Гробниц Времени по воде. Или пешком. Или на
какой-нибудь колымаге.
Рахиль рассмеялась.
- В старину люди, летавшие туда, недооценивали воздействие
антиэнтропийных полей на аппаратуру, и из-за этого произошло несколько
аварий. Но сейчас туда летают дирижабли. А к северу от гор построили
большой отель под названием "Башня Хроноса", и каждый год там
останавливаются сотни туристов.
- Ты тоже в нем остановишься? - спросила Сара.
- На какое-то время. Мама, это будет такая замечательная экспедиция!
- Надеюсь, не чересчур, - сказала Сара, и все улыбнулись.
В течение четырех лет, пока Рахиль была в пути (для нее - несколько
недель криогенной фуги), Сол безумно скучал по ней, гораздо сильнее, чем
если бы она безвылазно просидела, не давая о себе знать, в каком-нибудь
глухом уголке Сети. Сама мысль о том, что дочь удаляется от него со
скоростью, превышающей скорость света, укрытая непроницаемым квантовым
коконом поля Хоукинга, представлялась ему противоестественной и зловещей.
Они с женой продолжали работать. Сара оставила музыкальную критику и
погрузилась в проблемы планетарной экологии. Для Сола эти годы оказались
одними из самых насыщенных в жизни. Были опубликованы вторая и третья его
книги, и вторая - "Поворотные пункты морали" - вызвала к автору такой
интерес, что его буквально засыпали приглашениями на всевозможные
конференции и симпозиумы в разных мирах. Пару раз он летал на них один,
потом с Сарой, но хотя путешествия всегда казались им чем-то очень
романтичным, знакомство с непривычными кушаньями, иной силой тяжести и
светом чужих солнц быстро отрезвило их, и Сол все чаще участвовал в этих
конференциях (если не удавалось отвертеться), не выходя из дома и не
отрываясь от изучения материалов для новой книги, - посредством
интерактивной голографической Станции колледжа.
Прошло почти пять лет с того дня, как Рахиль отправилась в
экспедицию, когда Сол увидел сон, изменивший всю его жизнь.
Солу приснилось, что он бродит по какому-то огромному зданию с
колоннами, похожими на секвойи, и потолком таким высоким, что его нельзя
разглядеть, но сквозь который сверху падали столбы красного света.
Временами в полумраке что-то смутно мелькало - то слева, то справа от
него; один раз он различил две каменные ноги, вздымавшиеся в темноте
подобно башням, в другой раз заметил нечто похожее на хрустального
скарабея, кружившего над ним; внутренности насекомого горели холодным
огнем.
Наконец Сол остановился передохнуть. Откуда-то сзади доносились гул и
треск, словно отголоски гигантского пожара, пожиравшего целые города и
леса. А впереди, там, куда он направлялся, пылали два багровых овала.
Он стал вытирать пот со лба, и тут раздался громовой голос:
"Сол! Возьми дочь твою, единственную твою, которую ты любишь, Рахиль;
и отправляйся в мир, называемый Гиперион, и там принеси ее во всесожжение
в месте, о котором Я скажу тебе" [Ср. Бытие 22:2: "Бог сказал: возьми сына
твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю
Мерна, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу
тебе"; Мерна - гора в Иерусалиме, на которой Соломон воздвиг храм].
Сол, не просыпаясь, ответил: "Ты что, шутишь?" - и двинулся дальше
сквозь мрак. Теперь красные шары, подобно кровавым лунам, повисли над
какой-то смутно различимой равниной, и, когда он вновь остановился
отдохнуть, раздался все тот же громовой голос:
"Сол! Возьми дочь твою, единственную твою, которую ты любишь, Рахиль;
и отправляйся в мир, называемый Гиперион, и там принеси ее во всесожжение
в месте, о котором Я скажу тебе".
Сол стряхнул со своих плеч тяжесть голоса и четко произнес в темноту:
"Я и в первый раз тебя слышал... Нет и еще раз нет".
Сол понимал, что это сон, и какая-то часть его сознания наслаждалась
иронией этого мрачного сценария, но другая часть жаждала только одного -
пробуждения. Но он не проснулся, а внезапно оказался на низкой галерее,
выходящей в комнату, где на широкой каменной плите лежала обнаженная
Рахиль. Сцену заливал свет пары красных шаров. Сол взглянул на свою правую
руку и увидел в ней длинный кривой нож. И лезвие, и рукоятка казались
сделанными из кости.
Снова раздался голос, который и прежде звучал словно голос божества в
постановке заштатного режиссеришки, а сейчас - и подавно. Он произнес:
"Сол, слушай меня внимательно. От твоего повиновения зависит будущее
человечества. Ты должен взять дочь твою, единственную твою, которую ты
любишь, Рахиль; отправляйся в мир, называемый Гиперион, и там принеси ее
во всесожжение в месте, о котором Я скажу тебе".
Сол, которому чертовски надоело все это, повернулся и швырнул нож в
темноту. Когда же он оглянулся, чтобы увидеть дочь, все исчезло. Красные
шары заметно приблизились, и Сол разглядел, что это многогранные
кристаллы, размером с небольшую планету каждый.
Снова раздался громоподобный голос:
"Что ж, у тебя был шанс, Сол Вайнтрауб. Если ты передумаешь, тебе
известно, где меня найти".
Похолодев от неясного предчувствия, Сол проснулся - и тут же
рассмеялся. Его забавляла мысль, что Талмуд и Ветхий Завет могут оказаться
просто заезженной космической байкой.
Когда Солу приснился его сон, подходил к концу первый год работы
экспедиции Рахили на Гиперионе. Группа из девяти археологов и шести
физиков нашла Башню Хроноса прелестной, но уж слишком переполненной
туристами и потенциальными паломниками к Шрайку, поэтому, прожив месяц в
гостинице, они разбили постоянный лагерь на полпути между развалинами
города и неглубоким каньоном, в котором и находились Гробницы Времени.
В то время, как половина группы занималась раскопками новейшей части
недостроенного города, Рахиль с двумя помощниками составляла подробное
описание каждой Гробницы. Физиков безумно восхищали антиэнтропийные поля,
и большую часть своего времени они проводили, отмечая разноцветными
флажками границы так называемых временных приливов.
Группа Рахили сосредоточила свое внимание на сооружении, именуемом
Сфинксом, хотя это высеченное из камня существо не имело ничего общего ни
с человеком, ни со львом. Возможно, это было даже и не существо, хотя
плавные очертания верхней части каменного монолита вызывали ассоциации с
телом животного, а раскинутые отростки наводили на мысль о крыльях. В
отличие от других Гробниц, открытых нараспашку, благодаря чему их
исследование не представляло особого труда. Сфинкс был сложен из множества
тяжелых блоков, пронизанных узкими коридорами, то сжимавшимися в тонкую
