прочитано и хранилось в архиве как очень важный документ.
"Недалек тот день, - подумалось Уолтону, - когда отпадет
необходимость выравнивать населенность. Эвтаназия, правда, как весьма
разумное и гуманное мероприятие обязательно должна сохраняться, но зато не
нужно будет срывать с насиженных мест несколько тысяч бельгийцев и
переправлять на освоение целинных земель Патагонии - подобная практика,
безусловно, прекратится.
Лэнг со своей командой уже давно бьется с экспериментами по
преобразованию Венеры в пригодную для обитания планету. Если у него это
получится, то инженеры-землеустроители смогут приняться за аналогичное
преобразование сначала Марса, затем крупных спутников Юпитера и Сатурна и,
возможно, даже отдаленного Плутона при условии, разумеется, что будет
открыт новый дешевый источник тепловой энергии.
Вот тогда-то человечество и перейдет в очередное свое состояние.
Миллионы жителей Земли можно будет крупными партиями отправлять в новые,
пригодные для освоения миры. Процесс этот, несомненно, вызовет массовые
восстания - добровольно покинуть Землю захочется разве только горстке
искателей приключений. Но ведь кому-то все равно придется расстаться с
родной планетой: такая мера будет хоть и частичным, но все-таки весьма
эффективным решением проблемы перенаселенности.
А затем - звезды... Создание сверхсветового привода осуществлялось в
обстановке строжайшей секретности, настолько строжайшей, что лишь одному
Фиц-Моэму было известно, на какой стадии этот проект находится в настоящее
время. Но если данные будут обнародованы..."
Уолтон содрогнулся от одной только мысли об этом и решил, что лучше
снова приняться за работу. Еще столько нужно прочесть, завизировать,
переправить куда следует...
Однако его продолжали тревожить думы как о самом Фреде, так и о том,
что он сегодня сделал. Вот если бы была хоть какая-нибудь возможность еще
раз прожить сегодняшнее утро с самого начала, Уолтон не помешал бы сыну
Приора отправиться в газовую камеру, чего тот, несомненно, заслуживал...
Напряжение, охватившее Уолтона, стало совершенно невыносимым.
Запустив руку в один из ящиков стола, он нашарил зеленоватую, формой
напоминавшую драгоценный камень, пилюлю и, почти не задумываясь, проглотил
бензолуретрин, ничем не запивая. Транквилизатор, хотя и не позволил ему
расслабиться полностью, но помог более или менее нормально поработать без
перерывов до полудня.
Уолтон уже было собрался заказать ленч, как ожил, засветившись,
видеоэкран персональной линии связи, которой пользовались для общения
между собой только он сам и Фиц-Моэм.
- Рой?
Лицо директора на видеоэкране было невероятно спокойным.
- Слушаю, сэр.
- В тринадцать ноль-ноль я собираюсь принять посетителя. Самого
Ладвига. Он хочет знать, как обстоят дела.
Уолтон понимающе кивнул. Ладвиг был главой американской делегации в
ООН. В течение многих лет он считался убежденным противник ВЫНАСа, однако
впоследствии сумел различить светлые стороны проекта и с не меньшей
энергией принялся добиваться его одобрения.
- Вам нужно, чтобы я подготовил для него отчет? - спросил Уолтон.
- Нет, Рой. Я прошу, чтобы ты присутствовал здесь: мне не хочется
оставаться с ним наедине.
- Сэр?
- У кого-то из шишек в ООН такое ощущение, будто я руковожу ВЫНАСом
как капризный диктатор, будто ВЫНАС - моя частная лавочка, - пояснил
Фиц-Моэм. - Разумеется, это совсем не так, чему свидетельство - гора
документов на твоем рабочем столе. Но мне хочется, чтобы именно твое
присутствие было доказательством моей правоты. Он должен воочию убедиться,
как безгранично я доверяю своим помощникам.
- Понятно. Очень хорошо, мистер Фиц-Моэм.
- Есть еще одна причина, - продолжал директор. - Совсем не повредит,
если я предстану перед Ладвигом в окружении преданных мне молодых
единомышленников с безупречной репутацией. Вроде тебя, Рой.
- Спасибо, сэр, - упавшим голосом произнес Уолтон.
- Это тебе спасибо. Значит, увидимся ровно в тринадцать ноль-ноль?
- Разумеется, сэр.
Экран погас. Какое-то время Уолтон еще тупо глядел на него, затем
задумался: нет ли в словах старика какого-нибудь подвоха, не устроил ли он
своему заместителю какую-нибудь хитроумную ловушку? Фиц-Моэм издавна слыл
искусным интриганом. Особенно встревожила Уолтона фраза о молодых,
преданных единомышленниках с безупречной репутацией... Слова эти
прозвучали как будто искренне, но так или оно было на самом деле? Не
затевает ли старик маленький спектакль, умышленно расточая похвалы своему
недавнему протеже, чтобы тут же с треском прогнать его как потерявшего
доверие?
"Не исключено, - отметил про себя Уолтон, - что здесь замешан Фред".
Поэтому он решил вернуться к компьютеру после совещания с участием
Фиц-Моэма и Ладвига. Возможно, еще не поздно стереть из памяти компьютера
все изобличающие факты и тем самым окончательно скрыть допущенную ошибку.
Тогда у Фреда ничего не останется, кроме голословных обвинений,
опровергнуть которые особого труда не составит. "Может, тогда я смогу
выкрутиться из заварухи, которую сам себе устроил", - уныло подумал
Уолтон.
Дрожащими пальцами он набрал на пульте код запрашиваемого им ленча, а
затем долго пережевывал совершенно безвкусную синтетическую пищу, прежде
чем выбросить объедки в наклонный желоб мусоропровода. Давно уже не было
на душе у него так тоскливо.
4
Ровно в 12.55 Уолтон навел порядок у себя на столе, поднялся и во
второй раз за этот день покинул свой кабинет. И хотя некоторые опасения за
свою судьбу так и не оставили его, особого страха он уже не испытывал, ибо
под бурлящими на поверхности тревогами и сомнениями покоилась незыблемая
уверенность в том, что в конечном счете Фиц-Моэм не оставит его в беде.
И еще он понял: не стоит так сильно бояться Фреда. Рядовому медику не
подступиться к особе директора, ставшей уже почти священной. При
нормальном развитии событий, если бы Фред попытался обратиться к
Фиц-Моэму, то был бы тотчас же отослан нижними эшелонами администрации к
Рою.
Нет, не было непосредственной, сиюминутной угрозы благополучию Роя,
вытекающей из осведомленности Фреда о деяниях старшего брата.
Существовала, скорее, потенциальная опасность, значит, еще есть время
отвести ее, если удастся поладить на определенных условиях с коварным
братцем. Почти успокоившись, Уолтон покинул свой кабинет,
беспечно-размашистой походкой пересек наполненную обычным рабочим шумом
приемную и четким, пружинистым шагом вышел в коридор.
Вот здесь-то и подкараулил его Фред.
На нем был белый медицинский халат, весь в желтых и красный пятнах -
результат небрежного обращения с химреактивами и коагулянтами. Он стоял в
откровенно праздной позе, прислонясь плечом к выпуклой стене коридора и
засунув руки глубоко в карманы; широкое, несколько грубоватое лицо
выражало скуку. Всем своим видом Фред старался показать нарочитую
небрежность по отношению к старшему брату.
- Привет, Рой. Подумать только, как высоко ты забрался!
- Откуда тебе стало известно, что я именно здесь буду проходить?
- Позвонил к тебе в приемную. Мне сказали, что ты направился к
лифтам. С чего это ты такой сегодня раздражительный, братец? Выдалось
нелегкое утро?
- Бывало и потяжелее, - ответил Уолтон.
Теперь он весь напрягся, подобрался. Уверенным жестом нажал кнопку
вызова лифта.
- И куда путь держишь? - поинтересовался Фред.
- Это тайна. Хотя, впрочем, если тебе так уж интересно: на очередную
говорильню на высшем уровне у старика Фица.
Фред прищурился:
- Где присутствуют только самые высокопоставленные шишки вроде,
например, тебя? А переброситься парой-другой слов с простым смертным у
тебя найдется минутка?
- Фред, не нарывайся на совершенно ненужные тебе неприятности. Ты
ведь знаешь...
- Могу себе это позволить. У меня еще есть несколько минут обеденного
перерыва. Я хочу внести полную ясность в наши с тобой отношения. В
коридоре установлены камеры для скрытого наблюдения?
Уолтон задумался. Насколько ему известно, камеры здесь не
предусмотрены, и вряд ли кто-нибудь знал об этом больше, чем он. Тем не
менее Фиц-Моэм мог установить несколько таких камер или хотя бы микрофонов
для тайного подслушивания, не сообщив об этом даже своим ближайшим
помощникам.
- Я не уверен в том, что их здесь нет, - признался Рой. - А в чем
дело?
Фред вынул из кармана блокнот в твердой обложке и на одной из
страничек начал что-то писать. И одновременно с этим он говорил:
- Что ж, рискну. Все равно рано или поздно мне пришлось бы открыться
тебе. Так вот, мой коллега по лаборатории, ссылаясь на слова одного
лаборанта, сказал, что будто и ты, и Фиц-Моэм являетесь тайными
гершелитами. - Лоб Фреда избороздился морщинами, настолько трудно было
говорить об одном и параллельно писать совершенно о другом. - Естественно,
я пока не буду называть этих людей, но хочу, чтобы ты знал: я сейчас
усиленно навожу справки, что за человек Фиц-Моэм, откуда он, каково его
прошлое. Вполне может оказаться, что он просто-напросто трепло.
- Именно поэтому ты так опасаешься аппаратуры для скрытого наблюдения
или подслушивания? - спросил Уолтон.
- Совершенно верно. Пока я предпочитаю провести собственное
неофициальное расследование. - Фред перестал писать, вырвал страничку из
блокнота и протянул ее брату.
Уолтон быстро пробежал ее глазами. Буквы получились неровные,
корявые: требовалось проявить недюжинное мастерство, чтобы, поддерживая
непринужденный разговор, затерянный для скрытой аппаратуры, суметь кратко
и недвусмысленно изложить в письменной форме то, что на самом деле нужно
было сказать. А в записке говорилось вот что:
"Мне известно все о ребенке Приора. Я пока буду держать язык за
зубами, так что можешь не беспокоиться. Только на вздумай сделать
какую-нибудь глупость: я спрятал полный отчет о том, что произошло, в
таком месте, где тебе его никогда не найти".
Уолтон скомкал листок и сунул в карман.
- Спасибо за информацию, Фред, - сказал он. - Я это возьму себе на
заметку.
- О'кей, братец.
Прибыла кабина лифта. Уолтон прошел внутрь кабины и нажал кнопку с
цифрой "29".
За то мгновение, за которое лифт перенес его лишь на этаж вверх, он
успел подумать:
"Фред, значит, решил выжидать... Он будет хранить крамольную
информацию при себе как занесенный над моей головой топор... чтобы
опустить его, когда из этого можно будет извлечь максимальную выгоду".
Однако в любом случае братский разговор давал определенную передышку.
Независимо от того, какими уликами располагает Фред, у Уолтона все еще
оставалась возможность уничтожить содержимое соответствующей части памяти
компьютера и максимально затруднить доступ к ней.
Дверь кабины открылась. Взгляду предстал длинный светящийся перечень
различного рода служб, разместившихся на двадцать девятом этаже, и только
в самом низу списка значилось: "Д.Ф.Фиц-Моэм. Директор".
Кабинету Фиц-Моэма предшествовал целый лабиринт небольших клетушек, в
которых расположились многочисленные функционеры ВЫНАСа. Уолтон как-то
попытался хотя бы поверхностно ознакомиться с организационной структурой
ВЫНАСа, однако так и не выяснил ничего определенного. Идея создания такого
рода учреждения зародилась в голове Фиц-Моэма добрых полстолетия назад, и
