обратил на нас внимания, и мы спокойно занялись своим делом.
Через пять минут робот выпрямился и, лязгая, подошел к нам. Он
протянул одну из своих рук, а другой указал на прикрепленный к первой
маленький аппарат. Я подумал, что это оружие, и окаменел.
Медленно, с трудом робот произнес:
- Говорите... слово... сюда...
Я на некоторое время потерял способность ясно мыслить. Стин Стин,
судя по всему, тоже пережило сильное потрясение - колебания его мантии
были видны даже сквозь скафандр.
- Он действительно говорил по-английски? - спросил я.
- Кажется, да, - ответило Стин.
Робот отчетливо повторил:
- Говорите сюда слова.
Я поднял голову и присмотрелся к той штуке у него на руке. Это было
не оружие. Аппарат состоял из трубочки с надписью, на один конец которой
был насажен тессеракт - ну, головоломка, четырехмерный куб. Его внутренние
грани светились ярко-алым цветом.
- Ваши слова... - сказал робот. - Больше. Сюда.
Понемногу мы начали понимать, что к чему. Робот слушал все, что мы
говорили в его присутствии, записывал наши слова, составил себе программу
анализа, пережил тяжелую головную боль - и выучил английский. А теперь он
хотел, чтобы мы пополнили его словарный запас. "Наверное, - подумал я, -
трубка с надписями плюс головоломка равняется некоему эквиваленту
магнитофона". Я был неправ.
Стин Стин пришло к более верному заключению на долю секунды быстрее
меня. Он-она - оно! - оттолкнуло меня, прижало переговорное устройство
своего скафандра к светящемуся предмету на руке робота и начало быстро и
отчетливо говорить - по-каламориански! Оно успело наболтать туда десяток
предложений на своем родном языке, пока я не очнулся, не ухватил его-ее за
скафандр и не оттащил подальше от робота.
- Убери свои грязные руки! - взвыло Стин.
- Ты, полено чертово, за каким дьяволом тебе потребовалось говорить
по-каламориански?
- Чтобы запрограммировать его транслятор! - последовал негодующий
всхрип. - А почему бы ему не научиться говорить на языке цивилизованной
расы?
Меня так взбесила воинственная глупость Стин Стин, что я пропустил
мимо ушей очень важную вещь, сказанную им.
- Тебе прекрасно известно, что английский - официальный язык этой
экспедиции. Когда тебя включали в состав, ты согласилось с этим. Если мы
решим пополнить словарь робота, то будем обучать его только одному языку,
и этим языком будет...
- Кто-то должен сообщить роботу, что английский - не единственный
язык во Вселенной! Вы запрещаете каламорианский, вы угнетаете нас, это
преступление, это акт расового геноцида!
- Заткнись, - рявкнул я.
Ну, не было у меня сил проявлять терпимость к этому расовому бреду.
Потом наконец до меня дошла суть происходящего. Транслятор!
Ну конечно!
Трубочки с надписями и головоломки - это не два разных предмета. Это
две детали одного предмета, и их нужно соединять. Они работают только
вместе. И это вовсе не записывающее устройство, как я подумал раньше.
Это была машина, которая превращает неразвитые языки примитивных рас
в язык Высших.
Стин мгновенно поняло, с чем имеет дело, и захотело, нарушая все
договоренности, загнать в аппарат свой драгоценный каламорианский. Может
быть, это действие способствовало подъему расовой гордости, но, похоже,
оно похоронило наши надежды на взаимопонимание с роботом. Теперь в
трансляторе сидит дюжина фраз, не имеющих никакого отношения к английскому
языку. Ни один транслятор, как бы хорош он ни был, ничего толком не
переведет, если его хозяин будет убежден, что бормотание Стин Стин и то,
на чем говорят все остальные, - один и тот же язык.
Я предупредил Стин Стин, что, если оно повторит этот номер, я сверну
ему шею. Оно посмотрело на меня довольно злобно, но отступило. Судя по
всему, оно уже добилось всего, чего хотело.
Я наклонился к аппарату. И понял: я не знаю, что говорить.
Слова не шли с языка. Стин Стин, наверное, произнесло пылкий
панегирик каламорианскому народу, перечислило все его непревзойденные
достоинства, но я не собирался ему-ей подражать. К тому же во мне
проснулась старинная боязнь микрофонов. Я стоял, нелепо согнувшись, и
пытался придумать какое-нибудь полезное и достойное заявление.
Робот попытался подбодрить меня:
- Говорите ваши слова сюда.
Я спросил:
- Какие слова? Любые?
Молчание. Хихиканье Стин Стин.
- Меня зовут Том Райс, - сказал я. - Я родился на планете Земля, наша
звезда называется Солнце. Мне исполнилось двадцать два года.
Я остановился, думая, что машине нужно время, чтобы переварить эти
несколько предложений, давал ей передышку, прежде чем запустить следующую
порцию. На самом деле останавливался зря - теперь я это знаю.
- Говорите еще слова, - попросил робот.
- Язык, на котором я сейчас говорю, называется английский, -
продолжал я. - Это один из самых главных языков Земли. Мой коллега,
обратившийся к вам до меня, говорил по-каламориански. Этот язык используют
на другой планете в другой солнечной системе далеко от нас.
Я говорил и видел, как цепочки иероглифов Высших пробегают по
поверхности трубочки. Аппарат превращал мою устную речь в письмена Высших.
И транслировал их. Не знаю, облегчало ли это роботу понимание. Когда я
пишу "Дихн рууу мирт корп", я фиксирую звуковой рисунок речи робота при
помощи нашего алфавита, но ни на шаг не приближаюсь к пониманию этого
текста.
Наверное, все-таки как-то облегчало, потому что активный словарь
робота пополнялся с каждой минутой этой странной односторонней беседы.
- Скажи имя второго, - попросил он.
- Оно - Стин Стин с Каламора. Мы прилетели сюда, чтобы узнать как
можно больше всего о тех, кто построил этот сейф и оставил вас там.
- Скажи больше имен вещей.
Я принялся указывать пальцем и называть: сейф, пещера, дверь, дверной
проем, корабль, небо - перечислил все, во что мог ткнуть. Осторожно
подбирая слова, я дал роботу понять, что нам известно, что со дня
сооружения сейфа прошло очень много времени. Я попытался объяснить, что мы
- ученые, археологи, которые откопали руины станций Высших, нашли там
множество вещей, оставшихся от них, но никто из разумных существ,
населяющих эту часть Галактики, никогда не видел живого Высшего. И так
далее.
Робот изучал надписи, плывущие по поверхности трубки, с нарастающим
интересом - по крайней мере, мне так показалось, - но от комментариев
воздерживался и только время от времени подгонял меня просьбами
продолжать. Его наручная машина уже сожрала вполне приличную порцию
информации. В какой-то миг меня осенило, что пора бы уже сообщить на
корабль о том, что у нас тут происходит. Я повернулся к Стин Стин:
- Выйди на корабельную частоту и расскажи доктору Хорккку, чем мы
занимаемся.
- А ты в это время будешь наполнять уши робота своей ядовитой ложью?
Сам вызывай!
Я с трудом удержался от того, чтобы не дать Стин Стин пинка под зад.
Спасло его только полное отсутствие зада. Я подключился к корабельной
связи, попросил всех немедленно явиться сюда и прервал контакт. Робот
хотел больше слов... больше... еще больше... еще... Он впитывал их, как
губка.
Первыми прибыли доктор Хорккк и Пилазинул, впрочем, остальные тоже не
заставили себя ждать. Я объяснил ситуацию. Доктор Хорккк пришел в восторг.
- Продолжай говорить, - сказал он.
И я продолжал.
Я договорился до того, что у меня сел голос, тогда мой боевой пост
заняла Яна, а когда она тоже осипла, - Саул Шахмун. Собственно, не имело
значения, что мы там болтали в аппарат. Мы просто снабжали данными мощный
компьютер, а он сам отделит существенное от несущественного и установит
смысловые связи. Доктор Хорккк дрожал от возбуждения и одновременно был
несколько разочарован: именно такую машину, аппарат, способный переводить
с голоса неизвестный язык, он и пытался построить всю свою сознательную
жизнь.
Примерно через час робот был удовлетворен.
- Не надо больше слов, - сказал он. - Остальное заполнится потом само
по себе.
Все ясно: машина до отказа набита всякими английскими словами. Она
обработает их, установит связи и передаст информацию роботу, а если ему
потом попадется непонятное слово, он легко установит его значение,
ориентируясь по контексту.
Минут пять робот молча изучал поток иероглифов, скользящий по
трубочке. Мы не осмеливались заговорить с ним.
Потом он поднял голову и на чистом английском языке (кстати, имитируя
тембр голоса и манеру твоего братца) сказал:
- Сейчас я назову вам себя. Меня можно звать Дихн Рууу. Я - машина,
созданная для служения Мирт Корп Ахм. Вы зовете этот народ Высшими. На ваш
язык мое имя переводится так: "Машина, которая служит". Моя цель -
пребывать в постоянной готовности, чтобы я мог вновь служить Мирт Корп
Ахм, когда они возвратятся в эту систему.
Еще одна долгая пауза. Похоже, Дихн Рууу ожидал наших вопросов.
Пилазинул поднял руку:
- Сколько времени прошло с тех пор, как Мирт Корп Ахм последний раз
побывали здесь?
- Как могу я обозначить промежуток времени? - спросил робот.
- Тяжелый случай, - пробормотал под нос Пилазинул. - Мы же не
объяснили ему нашу систему отсчета.
Тут инициативу перехватил доктор Хорккк и, должен признать, справился
замечательно.
- Базовая мера времени, наименьшая единица - секунда, - сказал он. -
Звук, который я сейчас воспроизведу, длится ровно секунду.
Он отдал приказ корабельному компьютеру, который послушно взвыл ровно
на секунду. Потом доктор Хорккк объяснил роботу, как строится наша система
отсчета: шестьдесят секунд - минута, шестьдесят минут - час, двадцать
четыре часа - сутки, и далее до года. Робот был приличной, вежливой
машиной, а потому воздержался от комментариев в адрес запутанной и
непрактичной системы, с которой мы сами мучаемся, да еще другим навязали.
(Почему в минуте именно шестьдесят секунд? Отчего в неделе семь дней? Кто
сказал, что в году должно быть двенадцать месяцев? Отчего мы не пользуемся
разумной десятичной системой? Спросите у шумеров - по-моему, это они так
развлекались.)
Когда робот переварил нашу систему измерения времени, доктор Хорккк
перешел к описанию линейных мер. Он начертил на полу пещеры отрезок длиной
в сантиметр, рядом второй - метровой длины, а потом объяснил роботу, что
такое километр, то есть тысяча метров. Наконец, он добил бедную железяку
определением скорости движения астероида, выразив ее в километрах в час.
Робот вышел из пещеры, несколько минут смотрел на небеса, видимо, оценивал
эффект параллакса, чтобы самому определить, как быстро движется астероид.
Та непонятная счетная машинка, что сидела в его голове, быстро вывела эту
цифру в исчислении Высших, а потом подставила земную систему мер.
Робот сказал:
- Время полного обращения этого астероида вокруг солнца равно одному
году шести месяцам пяти дням трем часам двум минутам и сорок одной
секунде.
- Правильно, - сказал капитан Людвиг.
- Отлично, - коротко кивнул доктор Хорккк, словно не было ничего
странного в том, что эта машина так быстро все усваивает да еще, вдобавок,
способна вычислять длину местного года, один раз взглянув на небо. Теперь
мы можем продолжить. Можете ли вы сказать нам, сколько времени по земной
системе отсчета прошло с тех пор, как Мирт Корп Ахм в последний раз
посетили эту планету?
Робот снова принялся изучать небо. На этот раз ему, видимо, пришлось
оценивать изменения в положении созвездий, происшедшие с тех пор, как он в
