- Мать, я на Третьем Утесе, в тюремной камере Террасы Теней. Я шел
так долго, но теперь остановлен. Пошли за мной, мать. Мать... Леди...
Мать...
Он заснул.
Луч все еще сверкал. Валентин увидел первый звон музыки сна,
увертюры, первое ощущение контакта. Пришли видения. Он больше не был
взаперти. Он лежал под холодными белыми звездами на громадной круглой
платформе полированного камня, как бы на алтаре. К нему подошла женщина в
белом платье, с блестящими черными волосами. Встала рядом с ним на колени,
слегка коснулась его и сказала нежным голосом:
- Ты мой сын Валентин, и я призываю тебя ко мне и признаю своим сыном
перед всем Маджипуром.
И все. Проснувшись, он помнил из сна только это.
В это утро подноса с завтраком не было. Но, может, еще не утро, и он
проснулся среди ночи? Проходили часы. Поднос не появлялся. Не забыли ли о
пленнике? Может, хотят уморить его голодом. Он почувствовал приступ ужаса.
Он позвал, но сам понимал, что это бесполезно. Это место запечатано, как
могила. Он угрюмо посмотрел на старые подносы и швырнул их к дальней
стене. Он вспомнил радости пищи, сосиски лимена, рыбу, которую Кон и Слит
жарили на берегу Стейча, вкус плодов двика, пальмовое вино в Пидруде.
Голос становился все сильнее. И Валентин был испуган. Он уже не скучал, а
боялся. Может они там держали совет и осудили его на смерть за его
чрезмерное безумие.
Минуты. Часы. Прошло уже полдня.
Безумием было думать, что он прикоснется во сне к мозгу Леди.
Безумием было думать, что он беспрепятственно войдет во Внутренний Храм и
добьется ее помощи. Безумием было думать, что он вернется в Горный Замок,
если он вообще был там когда-нибудь. Он прошел полмира, подгоняемый только
безумием и теперь получит награду за свою самонадеянность и глупость.
Послышался уже знакомый слабый звук, но открылось не отверстие для
подноса, а дверь.
В камеру вошли два седоволосых иерарха. Они смотрели на него холодно
и недовольно.
- Вы принесли мне завтрак? - спросил Валентин.
- Мы пришли, - ответил более высокий, - проводить тебя к Внутреннему
Храму.
11
Он настоял, чтобы его сначала накормили - мудрое решение, потому что
путешествие должно было растянуться на весь остаток дня - с быстрыми
животными, тянущими плавучий фургон. Иерархи сели по бокам Валентина и
высокомерно молчали. Если он спрашивал название террасы, мимо которой они
проезжали, они односложно отвечали, и только.
У Третьего Утеса было множество террас - Валентин сбился со счета
после седьмой - и они были много ближе друг к другу, чем террасы на других
утесах: их разделяли лишь узкие полоски леса. Эта центральная часть
Острова была похожа на деловое и населенное место.
В сумерках они прибыли на Террасу Поклонения, область спокойных садов
и разбросанных низких зданий из белого камня. Как и все остальные террасы,
она была круглой, но много меньше других, поскольку это была внутренняя
часть острова. Ее, вероятно, можно было обойти за час или два, в то время
как для объезда террасы Правого Утеса понадобились бы животные. Древние
деревья с овальными розовыми листьями стояли с правильными интервалами
вдоль ее края. Между зданиями вились беседки пышно цветущих лиан. Повсюду
были внутренние дворы, украшенные стройными колоннами полированного
черного камня и цветущими кустами. Слуги Леди по двое и по трое не спеша
проходили по этим мирным местам. Валентина проводили в комнату, куда более
уютную, чем его предыдущая, с широкой и глубокой ванной, с приглашающей
постелью, с окнами в сад, с корзинками фруктов на столе.
Иерархи оставили его одного. Он вымылся, пощипал фруктов и стал ждать
последующих событий. Прошел час или чуть больше. Стук в дверь, и мягкий
голос спросил, желает ли он ужинать. В комнату вкатилась тележка с самой
существенной пищей, какую он ел на Острове - жареное мясо, синие тыквы,
фаршированные рыбой, чаша с чем-то холодным, напоминающим вино. Валентин с
удовольствием поел. Потом он долго стоял у окна, глядя в темноту. Он
ничего не видел и не слышал. Он проверил дверь: заперта. Значит он все еще
был пленником, хотя и в неизмеримо более приятной изоляции, чем раньше.
Он спал крепко, без сновидений. Его разбудил лившийся в комнату поток
солнечного цвета. Он вымылся. Тот же скромный слуга принес на завтрак
сосиски и запеченные розовые фрукты... Вскоре пришли два хмурых иерарха и
сказали:
- Леди вызывает тебя.
Они провели его через изумительной красоты сад, потом по изящному
мосту из чистого белого камня, выгибавшемуся над темным прудом, где
плавали золотые рыбки. Впереди лежала удивительно ухоженная лужайка. В
центре ее стояло одноэтажное здание, на редкость изящное по форме, с
длинными узкими крыльями, которые выходили, как звездные лучи, из круглого
центра.
Наверняка это и есть Внутренний Храм, подумал Валентин и задрожал. Он
шел - уже не помня, сколько месяцев - к этому месту, к порогу царящей там
таинственной женщины и воображал, что это его мать. И вот он наконец
здесь; но что, если все окажется вздором, фантазией или ужасным
заблуждением? Что, если Валентин вообще никто, желтоволосый бродяга из
Зимрола, потерявший память по какой-нибудь дурацкой случайности, которому
шутники забили голову бессмысленными амбициями? Эта мысль была
непереносимой. Если Леди оттолкнет его, если не признает...
Они вошли в Храм.
По-прежнему с иерархами по бокам, Валентин бесконечно шел по
невозможно длинному холлу, где через каждые двадцать футов стояли мрачные
воины. Затем он вошел во внутреннюю комнату, восьмиугольную, со стенами из
прекраснейшего белого камня, с восьмиугольным бассейном в середине.
Утренний свет входил через восьмигранную стеклянную крышу. В каждом углу
комнаты стояла суровая фигура в одежде иерарха. Валентин слегка растерянно
оглядел их по очереди и не увидел на их лицах приветствия, только
неодобрительно поджатые губы.
Послышался легкий музыкальный звук. Когда он смолк, в комнату вошла
Леди Острова.
Она была очень похожа на ту, что Валентин видел так часто во сне:
женщина средних лет, обычного роста, со смуглой кожей, блестящими черными
волосами, с теплым взглядом, с полными губами, поднятыми в уголках
улыбкой, с серебряной полосой на лбу и цветком с толстыми зелеными
лепестками за ухом. Вокруг нее, казалось, была аура, нимб, излучение силы,
авторитета и величия, как и приличествует Власти Маджипура, и Валентин не
был готов к этому: он надеялся только лишь на материнское тепло женщины,
забыв, что она королева, жрица, почти богиня. Он молча стоял перед ней, и
она некоторое время изучала его с дальней стороны бассейна, устремив на
его лицо светлый, но проникающий взгляд. Затем она сделала резкий знак
выйти - не ему, а иерархам. Это сломало их ледяное спокойствие. Они
переглянулись, явно растерянные. Леди повторила жест - легкий поворот
запястья, и в ее глазах вспыхнуло что-то властное, почти устрашающей силы.
Трое или четверо иерархов вышли из комнаты, остальные остались, как бы не
в силах поверить, что Леди хочет остаться наедине с пленником. На секунду
показалось, что потребуется третий взмах ее руки, но тут самый старый и
самый важный из иерархов с явным протестом протянул к ней дрожащую руку.
Но под взглядом Леди рука опустилась и иерархи вышли.
У Валентина возник импульс упасть на колени. Он чуть слышно сказал:
- Я не имею понятия, как полагается показывать повиновение. И не
знаю, Леди как я должен обращаться к тебе, не оскорбив.
Она спокойно ответила:
- Вполне достаточно, Валентин, если ты назовешь меня матерью.
Эти спокойные слова ошеломили его. Он сделал несколько колеблющихся
шагов к ней и испуганно остановился.
- А это так? - прошептал он.
- В этом нет никакого сомнения.
Он почувствовал, как запылали его щеки. Он стоял, беспомощный,
онемевший от ее благоволения. Она поманила его легким движением пальца, и
он качнулся, как будто попал в океанский шторм.
- Подойди, - сказала она. - Ты боишься? подойди ко мне, Валентин.
Он пересек комнату, обошел бассейн, встал рядом с ней. Она взяла его
за руки, и он ощутил удар энергии, ощутимую, осязаемую пульсацию, сходную
той, что он чувствовал, когда Делиамбер касался его для колдовских целей,
но неизмеримо более мощную, неизмеримо более пугающую. Он хотел освободить
руки при этом первом ударе силы, но Леди держала их и вглядывалась в его
глаза, как бы читая все его тайны.
- Да, - сказала она наконец. - Клянусь Божеством, да... Твое тело
чужое, но твой дух создан мною. О, Валентин, Валентин, что они сделали с
тобой? Что сделали с Маджипуром? - Она сжала его руки и притянула к себе,
и он оказался в ее объятиях. Он чувствовал, что она дрожит - не богиня, а
только женщина - мать, обнимающая встревоженного сына. В ее объятиях он
стал таким спокойным и умиротворенным, каким не был со своего пробуждения
в Пидруде, и он цеплялся за нее, молясь, чтобы она не отпускала его.
Затем она отступила и, улыбаясь, оглядела его.
- Во всяком случае, тебе дали красивое тело. Ничуть не похожее на
прежнее, но приятное на вид, сильное и здоровое. Могло быть много хуже.
Могли сделать тебя старым, больным, калекой, но я думаю, у них просто не
хватило смелости: они знали, что в дальнейшем сторицей заплатят за все
свои преступления.
- Кто мать?
Она, казалось, удивилась этому вопросу.
- Как кто? Барджазед и его выводок!
- Я ничего не знаю, мать, кроме того что приходило ко мне во сне, и
это было туманным и неопределенным.
- И что ты знаешь об этом?
- То что мое тело было отнято у меня, что каким-то колдовством Короля
Снов я очутился возле Пидруда таким, каким ты меня видишь, что кто-то
другой, вероятно, Доминик Барджазед, правит теперь из Горного Замка. Но
все это я знаю из самых недостоверных источников.
- Все это правда, - сказала Леди.
- Когда это случилось?
- В начале лета, когда ты делал великий объезд по Зимролу. Я не знаю,
как это было сделано, но однажды ночью, во сне я почувствовала дерганье,
рывок, словно сердце планеты дало трещину; я проснулась с сознанием, что
случилось что-то чудовищно злое. Я послала свой дух к тебе, но не смогла
тебя достичь. Там, где ты был, была только тишина и пустота. Однако не та,
которая ударила меня, когда погиб Вориакс: я чувствовала твое присутствие,
но за пределами моей досягаемости, как бы за толстым стеклом. Однажды я
спросила о Коронале... "Здоров ли он?" - спросила я. Да, сказали, здоров,
сегодня плывет к Пидруду. Но я не могла добиться контакта. Я послала свой
дух во все концы мира, чего не делала много лет, но тебя нигде не было, и
одновременно ты где-то был. Я растерялась и испугалась, но ничего не могла
сделать, только искать и ждать. До меня дошли известия, что Лорд Валентин
в Пидруде, и я видела его через все это расстояние, и его лицо было лицом
моего сына, но мозг был другим и закрытым для меня. Я пыталась дать
послание, но не смогла. И тогда я, наконец, начала понимать.
- И ты узнала, где я?
- Не сразу. Они переключили твой мозг так что он полностью изменился.
Каждую ночь я посылала свой дух в Зимрол искать тебя, пренебрегая всем
остальным здесь, но ведь подмена Короналя - дело нешуточное, и мне
казалось, что я уловила проблеск твоей истинной сущности, фрагмент ее, а
потом смогла установить, что ты жив, что ты на северо-западе Зимрола, но
достичь тебя не могла. Оставалось ждать, когда ты начнешь приходить в
себя, пока их чародейство чуточку поблекнет и твой истинный мозг
