грудной клетки, превращаясь в невыносимо яркое сияние. В течение
еще некоторого времени концентрация света в сердце нарастала, а
потом он вдруг выплеснулся наружу - прямо в заполненный людьми
зал.
Это было похоже на струящуюся сквозь пространство реку
золотого света. Сначала она разделялась на два рукава - один поток
тянулся к телу Томы, превратившемуся в шар зеленовато-янтарного
света, в котором мерцали ярко-красные, синие, фиолетовые и белые
волокна, и от нее - в зал, где соединялся со вторым потоком - он
тек прямо от меня к зрителям. Их я почему-то не видел, вместо них
передо мной колыхалось озеро мерцавшего всеми оттенками радуги
жидкого полупрозрачного золота, которого становилось все больше. В
какие-то мгновения мне казалось, что я вижу в этом озере отдельные
яблокообразные пузыри, но потом все слилось в едином пространстве
света, который рос, ширился и, наконец, заполнил весь зал до
самого потолка. Рукава, на которые разделялся выходивший из моей
груди поток, исчезли. Внутри светового пространства остались
только пять ярко выраженных структур - нисходящий поток, световой
шар вокруг моего тела, само тело, состоящее из плотного света, но
при этом как ни в чем не бывало продолжавшее выполнять упражнения,
световой шар на том месте, где стояла Тома, и поток, который
исходил из моего сердца, протекал сквозь ее шар и растворялся в
поле прозрачного радужного золота, делая это поле все более и
более насыщенным.
Я продолжал, и радужно-золотой свет, заполнявший зал,
становился все ярче. Я почти видел, как он сочится сквозь стены,
распространяясь куда-то далеко за пределы зала. Потом я заметил,
что сердцевина нисходящего вихря не двигается, и что цвет ее -
пронзительный серебристо-белый. Едва обнаружив это, я увидел
также, как этот внутренний свет образует плотный шар внутри моей
головы. Потом шар вытянулся в веретенообразное свечение с
золотистыми концами, которые выдвинулись из головы наружу - один
сквозь макушку, второй - позади подбородка. Вокруг головы по
элипсоидальным орбитам засуетились жемчужные искры. Потом все это
обволокло всплывшим изнутри головы серебристо-белым сиянием в
форме шара. Наружу от центра этого шара протянулись четыре тонкие
нити - через точку посередине между бровями, через точки над
самыми верхушками ушных раковин и через точку на затылке над
основанием черепа. Нити выходили из головы и тут же растворялись в
заполнявшем зрительный зал пространстве золотого света, распыляя
внутри текучего золота серебристо-белый с фиолетоватой синевой
туман, составленный множеством мельчайших точек нестерпимо яркой
светимости. Постепенно плотность белого тумана выросла настолько,
что его сияние затмило все золото вместе с радужными оттенками.
Нисходящий поток тоже стал белым. Не осталось ничего, кроме этого
потока и моего светового тела, медленно выполнявшего сложные
движения в пространстве слепящего белого света. Затем сияние
сделалось настолько насыщенным, что его уже невозможно было
видеть, и все поглотила прозрачная, антрацитово-черная неподвижно-
текучая темнота, до предела заполненная немыслимо плотно
сконцентрированной энергией. В этой темноте было все, и в то же
bpel в ней не было ничего вообще, не было даже моего тела,
выполнявшего упражнения, но, что меня в тот момент особенно
поразило, сами упражнения, как это ни странно, оставались. В каком
виде - этого мне так и не удалось понять. Но они там были! Вернее,
не они сами, а составлявшее их текучее движение, принцип движения,
что ли...
Самым удивительным для меня в этом всем было, однако, не
самостоятельное существование движения как такового, а раздвоение
моего собственного внимания. Я чувствовал, как, параллельно с
происходящим в световом поле, оно продолжало в обычном
человеческом режиме внимательно отслеживать все, что делалось в
зале. Откуда-то я знал, что в любое мгновение могу вернуться в
нормальный режим восприятия, и потому ощущал себя вполне уверенно
в пространстве света и даже в непостижимой черноте Великой
Пустоты. Я не понимал, откуда мне известно, что воспринимаемое
мною ничто как раз и есть Великая Пустота, но я знал это с полной
определенностью и потому вынужден был смириться с фактом
непостижимости причины этого знания. Едва лишь я закончил и лег на
спину, чтобы расслабиться в течение тридцати-сорока секунд, как
нормальное восприятие тут же ко мне вернулось. Я лежал с закрытыми
глазами и слышал, как Тома произносит последние фразы комментария.
Потом зал взорвался апплодисментами, я открыл глаза, встал,
поклонился, сложил коврик и быстро покинул зал. Оставив включенный
микрофон лежать на краю эстрады, Тома последовала за мной. Я не
ощущал усталости, вместо нее был такой прилив энергии, что я начал
сомневаться в том, удастся ли мне сегодня заснуть. Я переоделся, и
мы вышли из каптерки. Согласно договоренности, заплатить нам
должны были сразу же после окончания выступления - как только в
зале начнется сеанс. Мы стояли в коридоре, мимо бегали чем-то
озабоченные люди, но никто из организаторов к нам не подходил.
Потом подскочил какой-то мужичок и, давясь одышкой, сообщил:
- Сейчас они подойдут, там проблема... Не могут выключить свет.
В фойе подождите...
Мы с Томой вышли в фойе и сели на обтянутую дерматином
металлическую скамейку. Минут через двадцать пришел один из
организаторов - я помню, что его звали Федей - и принес деньги.
- Ну вы даете! - сказал он, подходя.
- А что случилось? - спросила Тома.
- Сеанс не могли начать, - ответил Федя, - свет не
выключался... Пока выяснили - в чем дело... В реостатах
постепенного затемнения бегунки к обмоткам поприплавлялись! Во
всех цепях! Такого у нас еще не было... Зубилом пришлось отбивать.
И общий рубильник - тоже.
- А мы тут при чем? - поинтересовался я. - Просто скачок тока в
сети. Бывает...
- Ты соображаешь, что говоришь? При таком скачке тока все
пробки повылетали бы и лампочки сгорели бы в момент... Нет, тут
что-то не то... В любом случае, спасибо вам, публика - на ушах...
Там у тетки какой-то даже что-то вроде болеть перестало - плачет
от радости... Ну ладно, я побежал... К вам как, можно еще
обращаться?
- Если с таким же экономэффектом - сколько угодно! - ответил я.
- Спасибо!.. - уже на бегу сказал он.
На улице шел дождь. Прямой и тихий, он сеялся на глянцево-
черный асфальт, на мерцавшие фонарными бликами торопливые зонтики,
на рогатые крыши троллейбусов и невидную в поздних сумерках
onqkedm~~ зелень травы в прямоугольниках иссеченных темными
тропинками газонов.
Мы зашли в свой двор. Там было так тихо, что сквозь туман
стало слышно, как шуршат по крышам капли осенней воды.
- Ты только не хвастайся, - сказала Тома, когда мы поднимались
по лестнице.
- А ты что, видела?
- Видела - что?
- Ну, эти штуки - столбы, шары и все прочее...
- Что-то видела. Вероятнее всего, не то, что ты...
- Почему - вероятнее всего?
- Восприятие... У тебя - твое, у меня - мое... Каждое по-своему
интерпретирует реальность. В особенности - параллельную. Но что-то
там действительно было... Лучше, если ты вообще никому не станешь
об этом рассказывать.
- Почему лучше?
- Так...
- А Мастеру?
- Ну, разве что Мастеру... Если очень будет невтерпеж...
- Но ведь он же вроде как учитель... Может, объяснит, что там
произошло...
- Может быть... Только кому точно известно, кто у кого
учится?.. Мне кажется, то, что там случилось, относится к вещам,
которые никто тебе не объяснит. Кроме тебя самого...
При первой же возможности я, разумеется, выложил все Мастеру
Чу. Он внимательно меня выслушал, но явно не собирался ничего
говорить. Тогда я спросил:
- Тот столб нисходящего света - это была твоя сила?
- Сила не может быть чьей-то. Она может только сквозь кого-то
проходить. Мы сами и есть Сила. Сквозной поток Силы.
- Но я видел тебя...
- Ключ. Мой образ почему-то сработал как ключ к изменению
состояния твоего восприятия. Хотя, наверное, имело место сочетание
нескольких факторов. Кроме всего прочего, ты по-видимому,
достаточно интенсивно тренировался в течение продолжительного
времени и к тому дню уже существенно и весьма устойчиво повысил
плотность потока Силы в своей энергетической структуре.
На мою настойчивую просьбу подробнее объяснить, что именно
произошло со мною в тот день, Мастер Чу ответил:
- Я не знаю. Никто не знает, кроме тебя.
- Но я тоже не знаю... Я знаю только то, что я видел.
- То, что ты видел, не имеет значения. Важно лишь, почему
случилось то, что происходило в тот момент с твоим восприятием. А
этого я не знаю. И никто другой - тоже. Я могу отследить тогдашнее
твое состояние и увидеть, как это все выглядело, но причины, его
вызвавшей, я не узнаю. Я просто по-своему увижу его силовую
конфигурацию, однако это будет всего лишь картинка. Самое главное
- причину - увидеть в таком случае невозможно, поскольку это был
один из вариантов бесконечного расширения восприятия. Для того,
чтобы понять, почему это происходило с твоим восприятием и КАК это
происходило, мне нужно иметь возможность увидеть все как бы
снаружи. А для этого диапазон моего восприятия должен превосходить
диапазон твоего. Ты воспринимал Мир во всей его целостности - как
Единое. Случайно ты добрался даже до Его первоосновы в состоянии
непроявленности - до Великой Пустоты. Это значит, что, какую бы
точку доступного мне в человеческой форме диапазона восприятия я
mh выбрал в качестве опорной, она будет находиться внутри твоего
тогдашнего диапазона. Чтобы осознанно повторить свое достижение -
а для осознанного расширения восприятия это необходимо - тебе
придется отследить все самому. Я могу воспринять только то, что
воспринимал тогда ты. И знать могу тоже только то, что знаешь ты.
И если ты сейчас не знаешь, что именно тогда с тобой произошло,
вернее, КАК это произошло, я также не могу этого знать. Расширение
восприятия, подобное тому, которого ты достиг в те короткие
двадцать-тридцать минут, может позволить тебе в момент смерти
физического тела сохранить непрерывность самоосознания, а если у
тебя будет очень много энергии, тебе, возможно, удастся достичь
даже истинного бессмертия, то есть перевести всю энергию,
сконцентрированную в плотной материи физического тела, в более
тонкое вибрационное состояние. Но обольщаться не следует - до
этого еще очень и очень далеко...
Мастер Чу немного помолчал.
- Однако ТЫ САМ можешь узнать, что именно произошло с тобой
тогда. - продолжил он. - Где-то в тебе есть что-то, что знает, и
ты можешь это что-то отыскать и выудить у него его знание. Я не
имею в виду то знание, которое выражается словами. Оно ничего не
стоит, это - не знание, а только лишь рассудочная информация.
Слова пусты. В лучшем случае они могут быть свидетельством
рассудочной информированности, то есть загруженности личностной
памяти кипой самой разнообразной трухи. Информированность можно
перевести в знание только за счет качественного и количественного
изменения функциональных характеристик сознания, а это, в свою
очередь, достижимо только посредством развития, усложнения и
радикального усиления энергетической структуры. Это мы с тобой
обсуждали уже не один раз. Все всегда неизменно упирается в
тренировку... Поэтому, говоря сейчас о знании, я говорю о том, что
где-то в твоей энергетической структуре есть нечто, знающее, КАК
тебе вновь войти в то состояние, нечто, запомнившее алгоритм
входа, сохранившее в себе схему работы мозга. Некоторое
сформированное тем твоим видением силовое звено энергетической
