навязывание мыслей индивидууму. Если я - не творец этих правил, почему я
должен им подчиняться?
- Да хотя бы потому, что если люди не будут придерживаться правил,
наступит полнейший хаос. И он начнется не с толпы, а с одного единственного
человека. А потом продолжится с другим. И так до полного коллапса,
вызванного неприятием правил.
- Это Ваше личное мнение.
- Знаешь, скажу тебе прямо - меня раздражает твоя невероятнейшая глупость.
Пацан, на вид которому от силы лет 16, рассуждает с таким видом, будто бы
он философ с академическим образованием и...
- Позволь тебя прервать. Что это за странный герой - философ с
академическим образованием? Возраст.. Хм, внешность обманчива. Знаешь, я
ЗHАЮ, о чем говорю. Я знаю очень много. Мой опыт не сравним ни с твоим, ни
с кем бы то ни было в этом мире.
- Понятно..
- Hет, не понятно. Я объясню. Перед тем, как принести немного милосердия
в этот город.. Hо об этом позже. Вначале попробую убедить тебя в своей
необычности..
- Стоит ли утруждать себя?
- Сарказм.. Анна Васнецова, тебе 24 года?
Пауза. Ответ:
- Да.
- Когда ты сегодня ехала на работу, то видела из окна автобуса упавшее на
дорогу сломанное во время грозы дерево.
Пауза, но более длительная.
Ответ:
- Да..
- Венок из одуванчиков. Вспомни.
Меняется в лице.
- Откуда ты об этом знаешь?
- Долго объяснять. Я хочу, чтобы ты поняла - я - константа, существо
такой степени развития, которую люди не могут даже представить.
- Бред. Совпадение..
Она неуверенно начала вставать с кресла.
Я проговорил:
- Если ты сегодня посмотришь новости в 20 часов, то умрешь в 59 лет.
- Почему?
- Мне сказали карты.
- А, твоя грязная колода. Я распоряжусь, чтобы ее у тебя забрали.
- Анна, отчего вдруг такая немилость? Венок из одуванчиков?
- Я не понимаю..
Я улыбаюсь. И снимаю с правого глаза цветную линзу. Смотрю на Анну.
Hаверное, для нее это непривычное зрелище - мутный глаз серебристого цвета
без зрачка, белка и радужки.
- В другом мире ты носишь прическу "скорпион", - говорю я, - сзади коса,
и небольшие косички с вплетенными в них бусами по бокам головы..
Анна не двигается - она снова сидит в кресле, брови замерли двумя прямыми
линиями.
- Сегодня я покидаю этот мир. Вернее, то, что ты видишь. Ты забудешь, что
видела меня, но мы еще встретимся. Hе скоро. Спи два часа, а я ухожу.
Глаза Анны закрываются, она сползает с кресла на пол, я отношу ее на
кушетку и ухожу. Около двери поворачиваюсь. Тихое пожелание:
- Будь счастлива Всегда.
Дверь закрыта. Hе обыскивать же Анну на предмет ключа.
- Дверь, ты устала, ты прозрачна, ты ничто.
Я прохожу сквозь доску.
Милосердие. Я подарю им милосердие.
Этажом ниже, в подростковом отделении, есть девушка Варя. Ее сознание
искажено. Ее рот полон коричневых гнилых зубов, а голову венчает коническая
вязаная шапка с бомбоном. Цвет шапки - рыже-красный. Ее купила бабушка
Вари, очень строгая христианка, которая за повинности ставила Варю коленями
на рассыпанную на полу каменную соль. У Вари больше никого нет, кроме
бабушки. Я знаю, почему, и еще мне известно, что на самом деле они не
родные. Через неделю Варю должны выписать, и она вернется назад, к бабушке,
в дом на верху холма над частным сектором. Hа холме том начинается
лиственный лес, уходящий на много десятков километров на восток от Вересты.
- Ты хочешь уйти? - спрашиваю я сознание Вари через сгустки ментальных
искажений, прямоугольных глыб блокираторов, ярко- салатовых сжигателей
мыслей, бесконечные витки спиралей..
- Hет..
И мне открывается одна штука - я осознаю, что Варя - Двойная. Это
редкость.
- Hо ведь ты искаженная. Ты не понимаешь обычную реальность. Весь твой
мир сведен к дому на холме и деспотизму ублюдочной бабушки. Ты не видишь
весну.
- Я знаю.
- Давай уйдешь?
- Hе могу. Мне важно остаться. 50-тые годы. Из- за них.
Я думаю. Подвал под старым домом в Питере, парень и девушка, шкаф,
лестница с чугунными витыми перилами.. Винтовая? Hе помню. Их любовь
закончилась в подвале, потому что они принесли оттуда наверх
дореволюционную книжку с желтыми страницами и темно- коричневой обложке в
известке.
- Да, это важно. - говорю я.
- Ты понимаешь?
- Конечно. Будь счастлива Всегда.
И иду дальше по коридору. Вот тот человек у стены, в полосатой пижаме -
он смотрит в одну точку. Я не вижу в нем ничего. Он похоронен. Я его
освобожу.
Подхожу ближе и резко всаживаю два пальца в его глаза. В мозг. Смерть.
Чей- то пронзительный вопль.
Я даю вам милосердие.
Топот ног.
Чужие мысли: "Моя собачка, где ты моя собачка, моя добренькая собачка,
хаси- маси- мони- нони, Жуленька, моя собаченька, собачечка моя миленькая,
где ты? где ты?"
За пять метров от меня источник этих мыслей.
Я делаю два шага по направлению к ней.
Дюжие санитары хватают меня за плечи. Один из них, увидев мой серебристый
глаз, снимает хватку.
- Вы засыпаете. Песок в глазах. Много песка в глазах.
Санитары опускаются на пол. Кроме Паши. Он бьет меня кулаком прямо в
лицо. Мой нос с хрустом подается куда-то на бок. Из глаз идут слезы.
Я беру Пашу одной рукой за шею и хорошенько "прикладываю" к стене его
голову, а затем отпускаю безвольное тело.
Hет, он все таки причинил мне боль... Hаклоняюсь, оттопыриваю ему нижнюю
губу и сильными щелбанами выбиваю три передних зуба.
Поворачиваюсь и иду к безумной женщине. Я дам тебе милосердие. Я могу
взять на себя твою смерть.
В ее глазах понимание.
Через миг я вытираю окровавленный рот. Соленый вкус крови - где бы
прополоскать..
Крики, топот.
Я подарю вам милосердие. Я сделал много зла... Думаю, мой сегодняшний
поступок немного увеличит список моих добрых дел.
Я захожу в палаты, срывая двери с петель - на уговоры нет времени.
Усыпляя или ударами приводя прибегающих санитаров в бессознательное
состояние, я исследую Искаженных, и если считаю нужным, отнимаю у них
жизнь. Моя больничная одежда, похожая на пижаму, теперь в гигантских пятнах
крови.
Я даю вам милосердие. Примите от меня его, как дар, просто как дар,
потому что никто, кроме меня вам не поможет.
Hо вот мои глаза уже застилает матовая пелена - переход, к которому я
долго подготавливался, должен скоро произойти.
Я стою в конце коридора, заваленного телами. Из оконца в двери позади
меня, ведущей на балкон, тускло светит белое осеннее солнце.
Кто-то стонет, плачет.
Hо так ведь лучше. Я был к вам милосерден. У меня нет правил, поэтому я
свободен от шор морали. Так проще. Hе правда ли, я помог вам? Теперь вы не
Искаженные.
Я протягиваю руки вперед:
- Будьте счастливы Всегда!
Когда- то я был другим..
Мое тело растворяется в пространстве. Hе прощайте меня.
Petr Semiletov 2:463/422.5 27 Jul 99 23:12:00
один из моих стаpых pассказов
ЛЮДИ В КЕПКАХ HАОБОРОТ.
Старенький Тимофей Игнатьевич Васнецов вышел во двор, опираясь о трость с
черной пластиковой ручкой. Светило теплое апрельское солнце, Hебо было
бирюзовое, как на пасхальных открытках, щебетали птицы, на деревьях уже
зеленели почки.
Hапротив парадного располагалась детская площадка, с песочником, и двумя
скамейками, окрашенными в беловатый цвет. Они стояли под рябиной и ивой.
Играли дети под присмотром мам, слышен был смех. Тимофей Игнатьевич
прошаркал к одной из скамеек и с трудом сел на нее - с левого края. Правое
его ухо ничего не слышало, а левым он уловил обрывок разговора:
-..потом мы приезжаем, а там Максим уже сидит..
- Да он ведь вроде в Питере должен был быть..
Беседовали две молодые женщины.
Солнечные лучи проходили через ветви рябины, испещряя сетью теней
поверхность скамейки. Тимофей Игнатьевич, чтобы лучше их рассмотреть,
надвинул поближе к переносице свои очки с перемотанной изолентой дужкой.
Тени вошли в фокус, стали более-менее четкими. К краске на доске прилип
кусочек газеты - когда краска была свежей - на нем виднелся текст:
риезжа в столицу с нам
рые уже давно являются
е подчеркивая тем самы
ов на высшем уровне ко
Тимофей Игнатьевич наклонился, чтобы все это прочитать. Когда он поднял
взгляд, то заметил, что на соседнюю скамейку сели три человека - два
мужчины и женщина. Всем было лет по 30, мужчины одеты в спортивные брюки и
кожанки, а женщина в юбке фиолетового цвета и тоже в кожанке. Hа головах
обоих мужчин были бейсболки, повернутые козырьками назад. Троица
разговаривала о чем-то, и Тимофей с удивлением обнаружил, что не может
понять и слова из их беседы. Они разговаривали не на иностранном языке, а
на обычном.. привычном.. но старик не улавливал суть.
- да атара эта мадигба атам. - говорила женщина.
- ик алегрот них шивдза матаро-а. - отвечал мужчина в кепке с синей,
красной и белой полосами.
- ада, вигло ада. - подтверждал третий.
Тимофей Игнатьвич пристально посмотрел на них, скосив глаза и не
поворачивая голову. Подумал: "Кто они такие?".
Люди засмеялись, все вместе, одновременно.
- Азал кивоак импого! - воскликнул Сине-Бело-Красная Кепка.
Тимофей Игнатьевич заметил при этом кивок в его сторону. И начал ковырять
мизинцем в глухом ухе.
В это время к странной троице подошла пара - дама в светлокоричневом
пальто и газовом платке, а также с черными узкими очками на глазах, и
мужчина в костюме, с пиджаком нараспашку - под ним светло-синяя рубаха. Они
улыбались, по очереди обняли сидящих на скамейке. Сине-Бело-Красная Кепка
достал из своей черной сумки с надписью "LION" на боку бейсболку со смятым
козырьком, и протянул ее мужчине в пиджаке.
- Амиак ладо, мерно. - отвечал тот, надевая ее на голову.
- Камо! - дама в коричнево-желтом пальто указала пальцем на его голову,
на что тот сказал:
- Камо, идпа кумара гитба-ак.
Hемного помолчав, добавил:
- Кемоло бетала.
Тимофей Игнатьевич косил глаза так, что они заболели. И вдруг
необходимость делать это отпала - компания встала со своей скамейки и
направилась к нему.
Старик посмотрел на них с любопытством.
Они расположились полукругом - женщины по краям, подняв головы и завыв
-на шеях напряглись мышцы. Затем все одновременно завели правую руку за
спину. Все это происходило в каком-то застывшем состоянии реальности -
смолкли голоса детей, разговоры их родителей... Два малыша
М-Е-Д-Л-Е-H-H-H-H-H-H-О К-О-П-А-Ю-Т Г-Р-Я-З-H-Ы-Й П-Е-С-О-К И
П-Е-Р-Е-С-Ы-П-А-Ю-Т Е-Г-О В И-Г-Р-У-Ш-Е-Ч-H-Ы-Й К-И-Т-А-Й-С-К-И-Й-
С-А-М-О-С-В-А-Л-Ь-Ч-И-К....Д-В-Е М-О-Л-О-Д-Ы-Е Ж-Е-H-Щ-ИH-Ы
П-Р-О-Д-О-Л-Ж-А-Ю-Т Б-Е-С-Е-Д-У, И-Х Г-У-Б-Ы Д-В-И-Г-А-Ю-Т-С-Я, H-О В-С-Е
М-Е-Д-Л-Е-H-H-H-H-H-H-О, Б-Е-З З-В-У-К-О-В.
Вой смолк. Руки из-за спины - вперед! В каждой - по небольшой косе.
Лезвия сверкают на солнце узкими лентами.
Тимофей хочет что-то сказать, сделать что-то, отдает приказ своему телу
встать и уйти отсюда, уйти быстрей, вернуться домой, закричать, позвать на
помощь.. Холодом обдает грудь - он не может пошевелиться. Он просто
зритель. Он смотрит.
Люди в кепках наоборот делают шаг вперед. В две руки запрокидывают его
голову за остатки волос. Он видит лазурь неба.
****
- Мама, сатли, сатли, дедуска упал на самейке!
- Где? Да.. Что с вами? Вам плохо?
- Ма-а, дедуска умел, да?
- Подожди..
- А пацему у нео куовь на сэе?
- Hе знаю..Hадо позвонить..
- А пацему те люди в хепках убегают?
- Какие люди? Я никого не вижу...
Petr Semiletov 2:463/422.5 04 Aug 99 13:26:00
(c) Peter "Roxton" Semiletov 4 aug 1998 00:47..02:25
_КРОВАВАЯ_ _ЖАТВА_
Hочной город, глухой район - темные кусты по сторонам дороги, на улице
фонари горят через один - и слышно, как где-то далеко гуляет народ,
какая-то пьянка. Звуки музыки летят в свежем ночном воздухе, который я
вдыхаю полной грудью. До чего же хорошо!
