сложные объекты все равно сводились к элементарной арифметике, хотя и кишели
всякими другими свойствами. В рейде под Фахрабадом, он точно помнил, Сергей
разрешил для себя противоречие простоты и развития : более развитые
побеждают потому, что могут не только больше, а и то же самое, что и
последние варвары - убивать, уничтожать, предавать. Как в науке - новое
должно объяснять новое, но и не противоречить старому.
Эта же война не была направляема к решению простой задачи и военная
машина из всех целей сама выбрала простейшую - самосохранение. Части ее
постоянно заменялись, перерегулировались, она скрежетала, давая не те
результаты, но беспощадно разила при угрозе для ее существования, и всегда
результатом работы ее была только кровь. За разнообразием постоянно
сменяющихся директив скрывалась растерянность тех, кто их ставил, кто
понимал и боялся мощи простоты - военная машина уничтожает и ничего больше.
И еще Сергей неожиданно увидел, как ближе, даже роднее, становятся друг
другу враги, не в гражданской войне, их поведение и вера.
Сам и до этого Сергей был фаталистом - он верил в обрывающуюся нить в
руках каких-то греческих богинь и никогда не хотел узнать свою судьбу. Война
укоренила его веру. Поэтому он никогда не думал о том, что будет завтра, его
тошнило перед боем, он спокойно носил гранату 'для рая' на поясе и никогда
не смотрел на нее - плохая примета. Недавно он, не удивляясь, представил
себе, как пуля оставляет крохотную ранку во лбу неразговорчивого Гуцула,
дембеля из Хуста... После боя, когда он убивал, ему казалось, что он был
уличен во вранье - единственном из поступков, отрезающим все пути... Это
возникало после прихода в расположение, сразу после построения и отдачи
рапортов.
События слились в одну бесконечную череду - но в четыре часа каждого
утра он спокойно , с открытыми глазами, помня абсолютно все, возвращался к
одному и тому же. Реалистичность видений была такова, что он слышал как
именно скрипели подошвы, мог назвать, в каком положении были пальцы на
автомате, как изгибалось тело... Это повторялось последние три месяца в один
и тот же предутренний час. Огонь, сжигающий его, вырывался с ревом из под
засушенной и твердой как такыр, оболочкой души.
Стрелки часов приближали утро. Сергей открыл глаза -звезды упорно не
хотели гаснуть в голубоватом свечении. Луна , обойдя амфитеатр хребтов,
наполовину зашла за пик справа. Сергей вслух сказал - "Я в Афганистане !",
повторил - "За границей !" Вспомнил, как первый раз очутился за границей,
еще в институте, после пятого курса - в Германии, точнее в ГДР, где провел
месяц в состоянии постоянного восторга...
...Первый рейд в горы казался игрой, Сергей быcтро собрался, вокруг все
суетились, подсказывать было некому, некогда. Но сигнала на выход все не
было. Когда наконец расселись по машинам, Сергея охватило возбуждение - он
беспрестанно вертелся, проверял положение предохранителя автомата, солдаты
его сидели неподвижно, некоторые сонно кивали в такт толчкам машины.
Возбуждение спадало с каждым километром - на Сергея накатывал сон, чтобы не
упасть с машины, он менял положение, оглядывался вокруг, на изгибе дороги
открылась вся колонна - машин было не меньше сотни, везли даже батареи
горных гаубиц и стошестидесяти миллиметровых минометов. Высоко над дорогой
описывали круги "крокодилы". Тем временем свернули в горы, дорога
прижималась к отвесным склонам. Движение затормозилось, вскоре колонна
стала. Горы затаились. После получасового сидения пришел приказ -
"спешиваться, пушки на склон". Взвод Сергея рассыпался у края дороги, за
машинами, несколько человек сидели, спустив ноги со склона. "Полная боевая
готовность!" - передал Сергей приказ. Никто из солдат не изменил положения,
над кучками солдат поднимались струйки дыма - разрешения не спрашивали.
Впереди грохнуло, загремели очереди, заглушенные поворотом дороги. В одно
мгновение все, кто только что стоял, сидел, курил - все разбежались , легли
за машинами, спрятались за обочиной дороги. В двадцати метрах от Сергея
посыпались камни - солдат не устоял на осыпи и поехал боком по склону. Не
успел Сергей решить что-либо, вдоль колонны покатилось эхо нового приказа -
"по машинам, продолжать движение!" Часть машин уже успели заглушили,
заводились минут пятнадцать, наконец стронулись и со скоростью пешехода
потащились вверх. За поворотом дороги была вмята в склон лежащая на боку
подбитая БМП. Машина впереди резко тормознула и вильнула влево, объехав
что-то на дороге. Их машина рывками подвигалась вперед, вдруг также стала.
Сергей увидел почти под гусеницами темную раскатанную в блин массу в
пятнистых обрывках. Он не мог оторваться от нее, как в полусне услышал -
"...кинуло на бок, от фугаса", видел, как все следующие машины старательно
делали там же петлю , рискуя свалиться в пропасть...
...Бэтээры, поднимались по горной дороге , уйдя далеко от бетонки.
Приказ был ясен - войти в ущелье в горах Сафедкох и, подавив сопротивление
заслонов мятежников, занять оборону на высоте 3150, чем обеспечить перехват
отходящей банды Мухаммадджани, проще говоря - сесть в засаду. Слабые посты
'духов' расстреляли, не спешиваясь, из башенных пушек. Колонна проникла
глубже в ущелье и через два километра была остановлена. Загорелся подбитый
из "безоткатки" бронетранспортер. Машины выехали из-под огня в сторону и
открыли беглую стрельбу по вспышкам. Михальчук, комроты, осмотрев затихший
склон, сунул бинокль Сергею - "Им деваться некуда - видишь, кверху идет
острый гребень на стену. Возьмешь первый взвод и прочешешь высоту. Позывные
: твои - 'Атака', мои - 'Равнина'". Сергей отдал бинокль, проговорил 'есть!'
, вышел вперед за линию бронетранспортеров, крикнул - "Первый, второй взводы
! К бою ! " Солдаты , широко рассыпавшиеся , зашевелились, встали, глядя не
на Сергея, а на подъем перед собой. Сергей успел только -'Первый взвод
цепью...', как непонятный гул, перебил его. Все насторожились и не двигались
с места - звук не походил ни на один из слышанных прежде. Сотни глаз шарили
по склону и вдруг впились в предмет, тяжело скатывавшийся прямо на людей.
Предмет подъезжал, подлетая на камнях, гул переходил в шуршание и царапанье.
Вблизи можно было рассмотреть прямоугольный ящик с высокими бортами, и
невероятно тяжелый. Он остановился в двух десятках шагов от цепи. Несколько
мгновений никто не двигался, вдруг шеренга колыхнулась, с машин также
слезали и шли следом.
Сергей с каждым шагом замечал новую деталь в предмете, но все вместе
они никак не складывались. Он увидел : серые запыленные толстые двойные
сколоченные доски. Ящик заполняла грязная синеватая твердая масса. В ящике
как в кресле сидел человек. Сергей стоял в метре от него. Стояли и другие,
всем хватало места. Лицо сидящего было белое, как молоко. Он сидел по пояс в
массе. Сергей наклонился машинально, поискать, куда он дел ноги. Сергей еще
раз прикинул размеры ящика, пытаясь сравнить их со своим ногами, ногами
рядом стоящих - он увидел, что все стоящие тайком оглядывают друг друга -
человек по пояс был вмурован в бетон, как дерево в кадку. С ног пошел озноб,
колени сами собой подогнулись, Сергей качнулся, подавил дурноту, ни на кого
не глядя скомандовал - "К бою !"
Склон был пуст - валялась разбитая пушка и гильзы, от снарядов и
автоматные. Десантники вглядывались в гребень перед собой и кто-то заметил
цепочку уходящих кверху людей. Сергей, не отрывая от них глаз, знал, что от
него ждут. Он первый зашагал вслед ушедшим, кинув радисту - "Для 'Равнины' -
преследуем противника. СК."
Он шел легко, не уставая, его грузом был автомат, штык, нож, магазины и
бронежилет. Изредка он оглядывался - солдаты шли так же быстро, но в отличие
от обычного, глядя не в ноги, а со вскинутыми головами. Гребень внезапно
разделился на два параллельных, не видных снизу. Сергей остановился -
"Первый взвод - по левому гребню, сержант - командование на себя! Второй
взвод налегке - правому!" Остановка была мгновенной - на землю полетели
каски, 'лифчики', магазины позатыкали за ремни. Взвод Сергея кинулся бегом
вверх, Сергею не приходилось никого подгонять. Идущие параллельным путем
были уже в ста метрах от них. Они заметно отставали от русских, хотя и
прибавили шагу. Их было ровно семнадцать человек - закутанные в халаты, в
легких туфлях, оружие было скрыто под накидками. Увидев врагов так близко от
себя, они на мгновение застыли, и тотчас же двинулись кверху. Некоторые из
десантников стали сдергивать автоматы, 'духи', не прячась, пошли еще скорее.
Сергей показал наверх, задыхаясь - "Скорее !.."
...Соревнование, в котором наградой была выгодная позиция в точке, в
которой сходились тропы. Соперников разделяло пятьдесят метров. Они шли, не
глядя друг на друга - у них не было сил ни повернуть голову, ни поднять
автомат, все силы уходили на подъем ног. Тропы разделял глубокий каньон,
заветная точка на пересечении дорог приближалась невыносимо медленно.
Русские начали финишный рывок - афганцы кинулись следом. Сердце стучало в
голове, в подмышках, в животе. От испарений белых скал чугунно звенела
голова.
Сергей обходил одного за другим своих солдат - он видел себя уже на
площадке и едва не упал, когда камни под ногами перестали вести вверх.
Единственным желанием было лечь и отдышаться. Он, пошатываясь, двинулся к
тропе, по которой поднимались враги - они отстали метров на тридцать и,
тяжело дыша, подходили к нему. Крохотное каменистое плато заполнилось -
голые по локоть руки отстегивали , примыкали штыки, засовывали ножи в нижние
карманы, магазины из-за поясов кидались за валун в углу площадки. Ловя
последние мгновения , люди нагибались, хватая воздух. Сергея затрясло, чтобы
успокоиться, стал считать шаги, оставшиеся тем, угрюмо поднимающимся, до
встречи, но вместо шагов считал пульс, бьющийся в пальцах...
Они вылезли, постояли и кинулись на русских - с разъятыми в крике
ртами. Сергей судорожно выбирал 'своего', но его самого уже отыскали -
медвежьего сложения детина с окладистой черной бородой тянул к нему ручищи.
Сергей отпрянул резко в сторону, но ручищи оказались проворны и ухватила
одна за воротник, другая играючи отвела руку с автоматом в сторону.
Черно-кофейные сонноватые глаза закрыли лицо, несло до тошноты потом от
волос бороды. Сергей, стиснув цевье, стал выламывать толстые пальцы,
закручивающие ворот вокруг шеи, повел взглядом вокруг - на всей площадке в
обнимку пыхтели, переступали, крякали. Лицо перед ним раздвинулось в
ухмылке, Сергея гнуло, крутило к земле, он резко повернул голову, зубы его
вошли в пышное мокрое запястье, челюсть захрустела, афганец заревел, ударил
кулаком по голове, так что у Сергея хлыстом дернулась шея, от чего сразу он
перестал трястись. 'Дух' ревел, как бык, мотал Сергея как собаку на рукаве.
Сергей впечатал носок ботинка в голень противника, тот, завизжав, рухнул на
колени перед Сергеем и он, быстро осмотревшись, с упоением, той же ногой,
носком, снизу , разбил ему челюсть. Голова с залитой кровью, в осколках
зубов бородой, будто в изумлении застыла на месте и Сергей , еще раз, уже,
стоя сбоку, загребающим ударом ноги въехал в эту голову. Афганец упрямо
продолжал стоять на коленях, руки бессильно свисали и дергались. Сергей,
отдышавшись, нанес ударом плашмя прикладом в то место, где был нос, и 'дух'
тяжко опрокинулся, подломив колени.
Сергей отвернулся, к нему пришел слух - на площадке валялись десятка
