мало-помалу проявляется, как безошибочный и наделенный видением наперед - это
порядок истины.
И каждая минута становится ясной. Каждое лицо - позади своих теней, каждое
обстоятельство - позади шума, каждый шаг - на удачу, каждое падение раскрывают
свой смысл и как бы ядро, чистой правды, которая стремится восторжествовать.
И тогда больше нет ни суждений, ни ложных рефлексов, ни спешки, ни напряжения,
ни жадности, ни страха потерять или не иметь, ни беспокоящей неуверенности, ни
уверенности, быстро развенчаной: есть ТО, что течет и что истинно, и что хочет
стать все более и более истинным, потому что Правда - это великая радость жиз-
ни, покой, широта бытия, точность действия и совершенство минуты.
Мы вошли в новое сознание, сознание истны.
И снова нас поражает одно и то же явление: это не возвышенное сознание,
какое обнаруживают на вершинах Духа и что является просто высшей точкой "я",
нет сверкания внутри и, однако, есть маленькие искорки, которые наполняютнаши
секунды теплом вечности; нет поразительной необъятности, но есть маленькие
прогалины, где дышится легко в каждый момент; нет космических видений, но есть
маленькие капельки правды, которые, кажется, наполняют каждую точку вечным
смыслом; нет предсказаний и пророчеств, нет экстазов и откровений, но есть
простой ясный взгляд, который делает то, что надо и когда надо, и смиренно го-
товит чудеса, которые придут; нет великих революций, но есть маленькая секунд-
ная революция вокруг неуловимого солнца внутри вещей; нет ни великих, ни малых
вещей, есть равномерность правды, которая возрастает с каждым шагом и каждым
жестом. Можно было бы даже сказать,что это сознание Правды Материи.И это - но-
вый великий факт в мире. Это новое сознание, о котором заявил Шри Ауробиндо.
Это микроскопическое начало истинной земли. И поскольку они это не увидели
(может быть, потому, что еще не пришло время), мудрецы былых времен взбирались
на вершины гор в поисках неба. Но небо не здесь, с нами: оно увеличивается от
нашего взгляда, упрочивается от каждого препятствия, каждого истинного
движения, от каждой секунды, прожитой по-настоящему; оно вырисовывает под
нашими удивленными шагами свои грациозные холмы и неуловимо вибрирует,
раскалываясь и отрываясь от наших огромных пустырей.
Разрыв пределов
Мы кинулись на поиски "я" внутри и снаружи механизма, мы так нуждались в
чемто, что не было генетической суммой, этой легальной фикцией, этой биографи-
ей, которая является как бы путем смерти, этим сложением фактов и действий,
итог которых нулевой, или вечной надеждой, я не знаю на что, находясь на греб-
не существования, который постоянно ускользает из-под наших ног и бежит
дальше, к другой волне, которая является просто более или менее удачным
повторением одного и того же, одной и той же "программы", вложеной в
вычислительную машину с хромосомами родителей, учебой, формациями и
деформациями; что-то, что не является этим портфелем, который несут под
рукой, ни этим стетоскопом, ни этой ручкой, ни схемой наших чувств, наших
мыслей, всегда похожих, ни чем-то общим от тысячи лиц и свиданий, которые
делают нас всегда похожими и одинокими на маленьком острове нашего "я", и это
не "я", миллион разнообразных вещей, идущих отовсюду: снаружи со всех сторон,
сверху, снизу, через жизнь, мир, через существа - "я" и там, и внутри, где же
"я" ?!
И этот вопрос стал настолько давящим, что однажды мы сделали шаг наружу, -
шаг в ничто, которое было чем-то, но это было единственным выходом со
свинцового острова. И, мало-помалу, в этом маленьком пустом пространстве
между тенью механического "я" и этим чем-то или этим ничем, которое смотрит
на все, мы увидели, как в нас возрастает пламя необходимости - необходимости,
которая становится все более и более интенсивной и кричащей по мере того, как
сгущается мрак в нас, и пламя горит в этой давящей пустоте. И
медленно-медленно, как отсвет зари ночью, как далекий город в тумане, мы
видим возникновение слабых, мигающих потоков света, смутных призраков, таких
смутных, что они были похожи на огоньки в темном море, и было непонятно,
находились ли они в двадцати метрах или в десяти милях, если это не было
отблеском какой-нибудь звезды.
И это ничто было уже чем-то в мире, где абсолютно ничего не было. Но мы
упорствовали. Пламя необходимости укоренилось в нас ( или вне нас, или на мес-
те нас?), стало нашим спутником, нашим присутствием в отсутствии всего, нашей
точкой референции, интимной точкой, которая вспыхивает и пылает - вот и все.
И чем больше оно увеличивалось в нас, настойчиво взывая в это удушаающее и
пустое ничто, тем четче вырисовывались призраки, увеличивались, вспыхивая поч-
ти повсюду под нашими ногами будто для того, чтобы сказать нам "Ты видишь, ты
видишь", как если бы взывание к новому миру заставляло его рождаться, как если
бы что-то отвечало на его зов. И маленькие хрупкие огоньки слились,
утвердились, образовали линии, координаты, проходы,и мы начали входить в
другую страну, в другое сознание, в другое функционирование бытия, - но где
же я во всем этом, где тот, который руководит и владеет, этот единственный
путешественнник, этот центр, который не обезьяна и не человек?
И тогда мы посмотрели направо и навлево: где я, кто я?... Нет меня! ни
единого следа, ни единого намека, для чего все это служит? Есть маленькая тень
впереди, которая захватывае, собирает в кучу чувства, мысли, возможности,
планы, как нищий, который боится, что его обворуют, который боится не иметь;
он собирает сокровища на своем острове и умирает от жажды, от жажды посреди
огромной водной глади. Он сооружает защитные линии и воздвигает замки против
этой необъятности, слишком огромной для него. Но мы покинули этот оловянный
остров, мы разрушили крепость, которая не была настолько уж укреплена.
И мы вошли в другой поток, который кажется неисчерпаемым сокровищем,
беззаботно растрачивающим себя: что мы должны вынести из этой минуты, когда
следующая минута, это другое богатство; о чем мы должны думать и что
предвидеть?
Жизнь организуется по другому плану, который опрокидывает все старые
планы и иногда, на секунду, приоткрывает, как взрыв смеха, неожиданное чудо,
внезапную свободу, полное снятие цепей старой программы, легкий закончик,
который течет сквозь пальцы, открывает все двери, устраняет одним щелчком
неизбежные последствия и все старые железные законы, и оставляет нас на
мгновение озадаченных на пороге невероятного солнечного освещения, как если
бы мы перешли в другую Солнечную систему, - которая, может быть, вовсе и не
система, - и как если бы разрыв механических границ изнутри вызвал такой же
разрыв механических границ снаружи. Может быть, мы имеем дело с единственным
и тем же самым Механизмом, и его законы являются цепью его собственной цепи.
Однако есть логика в этой другой манере существования, и именно эту логику
нам нужно поймать в ловушку, если это возможно, если мы хотим сознательно
управлять переходом в другое состояние не только в нашей жизни внутри, но и в
нашей жизни снаружи. Нужно знать правила перехода.
По правде говоря, они не даются легко в руки, потому что они очень просты.
Нужно экспериментировать, смотреть, неустанно наблюдать и
особенно-особенно смотреть в микоскопический мир. И мы предпологаем, что
большие приматы прежних времен, которые пытались стать людьми, должны были
мало-помалу обнаруживать секрет другого состояния через тысячи молниеносных
мгновений, когда они замечали, что эта таинственная мелкая вибрация, которая
установилась между ними и их механическим действием, имела власть обработать
иначе жест и его результат; нематериальный принцип окольным путем начинал
изменять материю и законы лазания по деревьям. И представим еще, что они,
наверное, были поражены незначительностью движения,которое вело к таким
огромным последствиям (и именно поэтому от них так долго ускользало все - это
было слишком просто): "это" не бралось за большие операции, за серьезные
обезьяньи дела, а только за маленькие жесты,за камень, который поднимают
случайно на краю дороги и который удерживают на мгновение в руке, за этот
солнечный лучик на молодом побеге среди миллионов других в лесу, настолько
похожих и опасных. Но на этот побег и на этот булыжник смотрят уже
по-другому. И все заключается именно в этой разнице.
Значит нет мелочей для искателя нового мира, и мельчайшее колебание спосо-
ба внутренней, вибрации тщательно замечается вместе с тем жестом, который его
сопровождает, с возникающими при этом обстоятельствами, с лицом, которое
промелькнет, но мы все называем "вибрация"; мысль очень мало что может
увидеть в этом, она принадлежит к старой ментальной гимнастике и совершенно
не влияет на новое сознание так же, как лазание по деоевьям ничего не давало
для появления первой мысли. Это скорее как перемена внутренней окраски, игра
мимолетных теней и маленьких лучиков света солнца, легкости и тяжести,
бесконечные варианты ритма, толчки и спокойное течение, внезапное давление,
которое заставляет широко открывать глаза, проблески, недомогания,
необъяснимые погружения. Нет ничего бесполезного, нет напрасных ростков в
лесу, нет "заторов" и нет вещей, которые надо отстранить, нет неприятных
обстоятельств, несвоевременных встреч, несчастных случаев - все полезно для
искателя нового мира, все является почвой для изучения... можно даже сказать,
что все дается для того чтобы обучить его.
И исследователь начинает обнаруживать первое правило перехода: все движет-
ся в одном направлении. Все придерживается одного направления! Нет заторов!
Нет противников, нет препятствий, несчастных случаев, отрицательных вещей все
положительно в высшей степени, все подает нам знак, толкает нас к открытию.
Нет вещей незначительных, есть только неосознанные моменты. Нет вынужденных
обстоятельств, есть только ложные положения.
Но каково же это положение, котороое заставит брызнуть новое сознание, ка-
ков же этот взгляд, который способен увидеть другое!
Положение очень простое - мы уже это сказали - надо вначале выйти из меха-
низма, из его зубчатого сцепления и жить в этом пространстве позади. Мы
говорим "позади",но мы четко не знаем есть ли впереди, сзади, не знаем,
вверху ли, внизу - это только дистанция между "самим собой", старая тень,
нечто вроде доминирующего положения и удаленного, как если бы тень составляла
часть картины, на которую смотрят среди многих других вещей, но КТО смотрит?
Где то самое "я", которое смотрит?...
И здесь тоже странное "я", которое не есть "я".Можно сказать, что "я" не
нахожусь в теле, в центре ментальной и витальной паутины, но что тело во мне,
со множеством прочих вещей.
И чем более полно осуществляется отцепление от механизма, тем более кажет-
ся, что это "я" простирается, касается множества точек, способно жить в
различных других местах без трудности преодоления расстояний, как если бы оно
больше не зависело от напрвлений, и, может быть, оно могло бы жить бесконечно
здесь или там, в зависимости от того, куда направляется луч, это бесконечное
"я".
Таким образом, основным условием является это маленькое светлое
пространство позади, этот поток, который увеличивается: нужно, чтобы среда
была ясной, иначе все путается и больше нет видения всего,а появляется снова
