удалось вытянуть ни единого слова. Он только сказал, что у него большие
неприятности, ему грозит страшная опасность и единственный способ спастись -
это сесть на нары по достаточно серьезному обвинению.
То, что мне любезно излагает блатной, удивляет меня до крайности.
Согласитесь, что это не банально! Честный бизнесмен мечтает отправиться за
решетку.
- Отсюда и покушение на твою камбалу?
- Точно. Это была моя идея. С этим маньяком-убийцей не надо было долго
думать. Буальван делает вид, что душит девицу, его арестовывают, так?
- Для этого надо, чтобы поблизости были полицейские.
- А вы думаете, я не заметил вашу засаду на улице Годо? Инспектора
Пакретта можно узнать по одним его шарфам.
- Дальше?
- Мысль выдать его за маньяка Буальвана не вдохновила. Комбинация
казалась слишком рискованной. Я ему разжевал, что он сможет оправдаться,
когда захочет, представив алиби на прошлые убийства... (Знакомство с
правосудием заметно обогатило словарный запас Альфре-до. Как говорится, с
кем поведешься, от того и наберешься.)
- Согласен, дорогой сценарист, но на это?..
- Он мне сказал то же самое. И тут ему пришла идея...
- Какая?
- Он захотел, чтобы Мари-Те написала расписку, что нападение - туфта, ну
и так далее.
- Она тоже была в курсе?
- Естественно. А вы думаете, она была такой дурой, чтобы поехать с типом
на машине при том, что происходит в Париже?
- Она хорошо играла роль.
- Черт возьми, она струхнула, когда увидела, что вы пристрелили
Буальвана. Дело сразу осложнилось, понимаете?
- Скажи, она написала ту расписку?
- Да.
- Для проститутки оскорбление полицейского при исполнении чревато
большими неприятностями. Он пожимает плечами.
- В жизни надо уметь рисковать. А потом, Буальван дал немного деньжат.
- Сколько? Он колеблется.
- Пятьсот штук старыми!
- Черт, сразу видно, что твое маленькое кино было срочным. Ты уверен, что
он тебе не сказал, в чем дело?
- Клянусь памятью Мари-Терез.
Нас разделяет новое молчание Каждый подводит промежуточный итог ситуации.
- Теперь глава вторая, Альфредо.Твои отношения с Бержероном?
Он прочищает горло.
- Когда я увидел, что моя комбинация закончилась хреново, я тоже
струхнул.
- Из-за чего?
- Ну, из-за того письма, что моя телка написала Буаль-вану. Я себе
сказал: "Если оно попадет к мусорам, они могут насесть на мою девочку и на
меня, если у нее сдадут нервы". Кроме того, Буальван погиб, а дело, мучившее
его, осталось. Я подумал, что типы, которых он боялся до того, что готов был
от них спасаться на киче, могут решить, что я его сообщник, и меня это
пугало.
- Да?
- Да. Вчера, когда вы явились в мой бар, я себе сказал: "Выпал твой
номер, сынок. Легавые нашли письмо. Они пока хитрят, чтобы разузнать
побольше, но момент, когда за тобой закроется дверь камеры, приближается".
- Короче, ты решил, что я тебе леплю горбатого с моим предложением
действовать совместно?
- Ну да. Это выглядело так несерьезно... Я кусаю губу. А ведь я был
искренен! Неужели я стал утопистом?
- Что дальше?
-Я раскинул умишком, посоветовался со знающими корешами, и они мне не
рекомендовали ждать дождя.
- И ты рассчитывал, что Бержерон даст тебе зонтик?
- Да, в некотором смысле.
- Объясни.
- Я узнал, что у Буальвана был компаньон, ну и подумал, что этот месье
мог знать, какая такая опасность грозила его другану. Вот я и пошел к нему.
- И он тебя сразу принял?
- Я ему сказал по телефону, что я старый друг Буальвана и хочу с ним
поговорить о Жероме.
- Как прошла беседа?
- Неплохо. Я сыграл ва-банк и все ему выложил, как сейчас вам.
- И как он отреагировал?
- Казался заинтересованным, но не больше.
- Тебе не показалось, что он тебе не поверил?
Альфредо размышляет. Чувствую, он взвешивает все <за" и "против". Наконец
он отрицательно качает своей красивой средиземноморской головой.
- Не могу сказать. Он вел себя так, будто верил, но мне кажется, что это
он из вежливости.
- А что он сказал потом?
- Стал демонстрировать презрение. Сказал мне что-то вроде "Надеюсь, что
полиция не получит этот безумный договор".- "А если получит?" - спросил я.
Он встал, чтобы показать, что достаточно на меня насмотрелся. "В таком
случае, обратитесь к специалисту, я не адвокат-сказал он мне.
Лично мне реакция Бержерона кажется хорошей.
-А ты его не спросил, знает ли он об опасности, грозившей его компаньону?
- Спросил, конечно.
- Его ответ?
- Постучал себе пальцем по лбу, как будто хотел меня убедить, что Жером
был чокнутым, я, между нами говоря, господин комиссар, я начинаю думать, что
это, может, и правда. Я уже видал такое: парни, возвращавшиеся из колоний,
свихивались.
- В общем, ваша встреча закончилась ничем?
- Верно.
- И как вы расстались?
- Довольно сухо. Мой приход не вызвал у него восторга. Наверное, он
перепугался, что я попытаюсь его шантажировать.
Я хлопаю Альфредо по плечу.
-А может, ты туда пошел отчасти и затем, чтобы разнюхать обстановку? Если
бы Бержерон не вел себя твердо, ты бы запел ему песенку под названием
"Выкладывайте бабки".
Он отвечает уклончиво:
- Любите вы, легавые, придумывать!
Я глубоко убежден, что месье выложил все, что знал.
- Я прикажу перевести тебя в более комфортабельную камеру,- решаю я.
Он мрачнеет.
- Значит, вы оставите меня в тюряге? - А ты чего думал? Что тебя отвезут
домой на лимузине?
- Если вы меня забираете, я хочу болтуна!
- Завтра. Сейчас поздно, все адвокаты спят.
Я приказываю перевести его на второй этаж, в камеру предварительного
заключения. Там по крайней мере есть свет, тепло и нары, чтобы лечь.
- Скажешь, что хочешь на завтрак,- шучу я.- Повара в твоем распоряжении.
Матиа вернулся со снежинками в огненных волосах. Кажется странным, что
снег не тает на них сразу.
- Поганая погодка,- ворчит он.- Внезапно потеплело и начал валить снег.
- Как Пакретт?
- Ничего. В больнице он пришел в себя, и я получил от него первые
показания.
Матиа стряхивает снег, снимает пальто и достает из кармана блокнот на
спирали.
Он пробегает по записям своим орлиным взглядом.
- Вот. Пакрегг следил за той машиной из своей. Неожиданно он заметил
вышедшую из кустов фигуру. Он абсолютно уверен: машины у убийцы не было,
если только он не оставил ее в другом месте.
Я перебиваю Матиа:
- Ты его спросил, не заметил ли он, что перед появлением убийцы по аллее
проехала машина?
- Да. Он ответил, что в том районе ездит много проституток, снимающих в
Лесу клиентов. В это время их охота в самом разгаре. Но ничего особенного он
не заметил.
- Продолжай.
- Человек, которого он увидел, подошел к "203-й" и заглянул внутрь. Потом
отошел, и Пакретт решил, что он ушел совсем. Но через несколько секунд тот
человек вернулся, посмотрел по сторонам, потом резко распахнул дверцу и
нагнулся внутрь машины, хотя и не сел в нее.
Матиа хорошо рассказывает. Спорю, в школе он писал сочинения на
"отлично".
- Очень увлекательно. Дальше?
- Тогда Пакретт вмешался. Но он не взял свой револьвер, потому что, как
утверждает...
- Знаю,- перебиваю я.- Я отругал его из-за этого. Продолжай.
- Человек не слышал, как Пакретт подошел. Он почти лежал на девице и
душил ее. Кажется, Пакретту было очень трудно заставить его разжать пальцы.
Тот был как одержимый. Вдруг убийца распрямился и повернулся к Пакретту.
Инспектор уверяет, что он даже испугался выражения его лица.
- Слава богу!- восклицаю я.- Наконец-то хоть кто-то увидел его вблизи.
Его описание?
- Сию секунду, господин комиссар. Я записал его отдельно. Полагаю, что...
- Правильно, распространи его по всем службам. Завтра же полицейский
художник отправится в больницу к Пак-ретту и нарисует с его слов
портрет-робот. Слушаю тебя.
- Среднего роста...
- Неважное начало.
Он продолжает безликим, как у судебного исполнителя, голосом:
- Жгучий брюнет, темные глаза. Немного нависающие веки. Много золотых
зубов. Одет в довольно легкое пальто.
Порывшись в своем кармане, Матиа что-то кладет на мой стол. Это бежевая с
сероватыми переливами пуговица.
- Во время борьбы он оторвал у напавшего эту пуговицу. Дежурный врач
нашел ее в сжатой руке Пакретта. Бедняга так и не выпустил ее!
- Чудесно,- уверяю я.- Случай действительно удивительный, Матиа.
Несколько недель все полицейские Франции и Наварры ищут маньяка, принимают
масштабные меры для его поимки. И вдруг, когда мы ставим капкан совсем на
другого зверя, этот хищник попадает в него!
- Да, любопытно.
- Как шла драка?
- О, все закончилось быстро. Пакретт отличный стрелок, но в рукопашной ни
на что не годится. Преступник нокаутировал его ударом головой в живот, потом
схватил за волосы и несколько раз стукнул головой о дверцу, чтобы добить.
Потом, несомненно для того, чтобы тревога не поднялась слишком рано, оттащил
в кусты, где вы его нашли.
Я не могу удержаться от улыбки. При нашей профессии становишься циничным,
особенно после столь богатого на сильные эмоции и подлянки дня.
- Бедный Пакретт! Он сильно пострадал?
- Врач считает, что у него сломан нос, но без рентгена точно сказать не
может.
- Ладно, подождем результатов рентгена. Думаю, мы можем отправляться
спать. Я снимаю трубку телефона:
- От Берюрье новости есть?
- Никаких, господин комиссар. Он, наверное, уехал на поезде.
- Это возможно, спасибо. Если он даст о себе знать, звоните мне домой.
- Понял.
Я кладу трубку.
- Пойдем выпьем по последнему за день,- предлагаю я Матиа.- Я так долго
работал языком, что сейчас просто дохну от жажды.
Глава 9
- Ваше здоровье,- говорит Матиа, поднимая свой стакан.
Он не пьет, потому что его удивляет мой замкнутый вид. Действительно, уже
несколько секунд в моем котелке, где обычно варятся мысли, стоит один образ.
- Что-то случилось, господин комиссар?
- Нет,- загадочно отвечаю я,- скорее оторвалось. Он хочет задать новый
вопрос, но Сан-Антонио уже осушил свой стакан, поставил его на стойку и
вскочил с быстротой англичанина, услышавшего, как начали играть то, что
Берюрье окрестил "Пусть же хрипит каравелла". (Самые сообразительные из моих
читателей поняли, что он имеет в виду "Боже, храни королеву".)
- Подожди меня здесь, сынок, я кое-что забыл.
Я перебегаю через улицу и как сумасшедший влетаю в здание, где в
предвариловке парится старина Альфредо.
Блатной, привычный к тюрягам, растянулся на тощем матрасе на нарах.
Закрыв глаза, он пытается заснуть, несмотря на свет и интеллектуальную
беседу двух охранников о рыбалке.
Я смотрю на Альфредо. Накрытый пальто, он похож на ребенка. Некоторые
дети, когда спят, выглядят жалкими и брошенными. Вот и крутой во сне
расслабляется. Годы преступлений стираются, и он становится таким, каким был
вначале, когда еще не знал, какая мерзость жизнь, но смутно предчувствовал
это.
Ну да нечего смягчаться. Он стал тем, кем стал.
- Альфредо!- зову я.
Он открывает глаза, узнает меня, и его лицо уже ничем не напоминает
ребенка.
- Чего вам еще от меня надо?
- Встань.
Он не торопится, не понимая, что мне от него надо, однако подчиняется. Я
смотрю на него через зарешеченное окошко двери. На его пальто не хватает
одной пуговицы. Верхней, которая не застегивается. Вот что мучило мой
котелок: я вдруг вспомнил, что у Альфредо на пальто не хватало одной
пуговицы. Быстрый взгляд на остальные сообщает мне, что в руке Пакретта была
зажата пуговица именно с пальто Альфредо.
- Хотите меня сфотографировать?- скрипит крутой.
