еще зеленые, но на пироги в самый раз, - а надо сказать, во всей долине
никто не печет их лучше, чем Элен. Она у меня что ни год берет за свои
выпечки призы на окружной ярмарке и очень этим гордится.
И вот как-то раз напекла она пирогов, завернула их в полотенце и
отправилась к Хитам. У нас в долине так заведено - женщины частенько
отправляются к соседям в гости со своей стряпней. Каждая со своим
фирменным блюдом - такую они завели особенную, но в общем-то
безобидную манеру хвастовства.
Вышло все как нельзя лучше, словно она с Хитами век была
знакома. Даже домой припоздала, и мне пришлось самому собирать к
ужину, а то ребятня уже крик подняла: "Мы голодные! Дадут нам когда-
нибудь поесть?" - и всякое такое. Тут только она и заявилась.
Разговоров у нее теперь было - не остановишь. И про то, как Хиты
обновили дом: кто бы мог подумать, что можно так прибраться в такой
развалюхе, и про то, какой они завели огород. Особенно про огород.
Большой огород, рассказывала Элен, и прекрасно ухоженный, а главное -
полный овощей, каких она в жизни не видела. Уж такие диковинные,
рассказывала Элен, совсем не похожие на наши.
Мы поговорили про эти овощи еще чуть-чуть: наверное, мол, Хиты
привезли семена оттуда, откуда сами приехали. Хотя, насколько мне
известно, овощи есть овощами, где бы вы ни жили. Огородники
выращивают одно и то же что в Испании, что в Аргентине, что в Тимбукту.
То же самое, что и мы здесь. Да и вообще меня начали одолевать сомнения
насчет новых соседей - кто они и откуда взялись.
Но на серьезные раздумья у меня тогда не хватило времени, даром
что по округе уже поползли разные слухи. Подошел сенокос, потом поспел
ячмень, и работы было по горло. Травы поднялись хорошо, и ячмень не
подкачал, зато с видами на кукурузу, видно, предстояло проститься.
Началась засуха. Так уж оно случается, как нарочно: слишком много
дождей в июне, слишком мало в августе.
Мы грустили, глядя на посевы, и вздыхали, глядя на небо, и с
надеждой встречали любое облачко, только проку ни от одного из них не
дождались. Бывают годы, когда бог словно отворачивается от фермеров.
- И тут в одно прекрасное утро заявляется ко мне Джинго Гаррис -
и ну болтать о том, о сем. Переминается с ноги на ногу. а от меня ни на
шаг. Я себе работаю, чиню изношенную сноповязалку. Хоть и не похоже
было, что она мне в этом году понадобится, а починить все равно не
мешало.
- Джинго, - спросил я наконец, дав ему помаяться часок или чуть
побольше, - признавайся, что у тебя на уме?
Тут-то он мне и выложил:
- А у Хита ночью выпал дождь.
- Как так? - откликнулся я. - Ни у кого другого дождя не было.
- Ты прав, - подтвердил Джинго. - Ни у кого не было, только у него
одного...
А вышло так: возвращался он от Берта Смита, куда ходил
одолжить бечевки для снопов, и решил махнуть напрямик через северное
кукурузное поле Хита. Пролез сквозь ограду, глядь - а поле-то мокрое, как
после сильного дождя.
"Ночью он, что ли, прошел?" - спросил себя Джинго. Подумал, что
тут что-то не так, но в конце-концов дождь мог пролиться и узкой полосой
поперек долины, хотя обычно дожди движутся у нас снизу вверх или сверху
вниз, а уж никак не поперек. Но когда Джинго, пройдя поле краем, перелез
через ограду на другой стороне, то увидел, что там тоже не было никакого
дождя. Тогда он повернул и обошел все поле вокруг - и что бы вы думали? -
дождь выпал лишь на самом поле и больше нигде. На поле - пожалуйста, а
за оградой - ни-ни.
Обогнув все поле по меже, он присел на моток бечевки и стал
гадать, что бы это значило. Но сколько ни гадай, тут все равно не было ни
малейшего смысла, да что там - в такую минуту собственным глазам не
поверишь.
Джинго у нас человек дотошный. Прежде чем делать выводы, он
любит взвесить все "за" и "против" и вообще узнать все, что можно узнать.
Он не стал пороть горячку, а отправился на другой участок, где Хит высеял
кукурузу. Этот участок - на западной стороне долины, но и там тоже
прошел дождь. То есть на самом участке прошел, а вокруг и не подумал.
- Ну, и что ты на это скажешь? - спросил Джинго, и я ответил: не
знаю, мол, что и сказать. Чуть было не сболтнул ему про трактор без
тракториста, да во время удержался. Сами посудите, что за выгода
переполошить всю округу?
Но только Джинго за ворота, я завел свою колымагу и к Хиту -
попросить на день-другой копалку для лунок. Нет, конечно, копать лунки я
и в мыслях не держал, но должен же найтись какой-то предлог, чтобы
наведаться к соседу без приглашения?..
Говоря по правде, мне так и не привелось спросить про эту
копалку. Когда я приехал к Хитам, я про нее и не вспомнил.
Хит сидел на крыльце. на ступеньках, и вроде бы очень
обрадовался, завидев меня. Подошел прямо к машине, протянул мне руку и
сказал:
- Рад тебя видеть, Кэлвин.
Сказал таким тоном, что я сразу почувствовал его дружеское
расположение и свою значительность, что ли. Ведь он назвал меня Кэлвин,
а все в долине зовут меня попросту - Кэл. Если честно, я не очень-то
уверен, что кто-нибудь, кроме Хита, помнит мое полное имя.
- Пойдем, покажу тебе, что мы тут понаделали, - пригласил он. -
Подлатали кое-что слегка...
"Подлатали" - явно не то слово. Все на ферме блестело и сверкало.
Ну, совсем как на тех фермах в Пенсильвании или Коннектикуте, про
которые пишут в журналах. Раньше дом и все надворные постройки были
старые, облезлые, того и гляди рухнут. А теперь они выглядели солидно,
прочно, так и лоснились от свежей краски. Разумеется, они не стали
новыми, но приобрели такой вид, будто за ними всегда ухаживали на
совесть и красили каждый год. Заборы были выправлены и выкрашены,
сорняки выполоты, а безобразные кучи мусора расчищены или сожжены.
Хит ухитрился даже собрать со всей фермы лом - бросовые ржавые
железки - и рассортировать их.
- Работы было пропасть, - похвалился он, - но дело того стоило. Я
привык к порядку. Люблю, чтоб везде была чистота...
Так-то оно, может, и так, но ведь он успел все это меньше чем за
полгода! Приехал к нам в начале марта, а сейчас еще август не кончился, и
за это время он не только засеял несколько сотен акров и выполнил на них
все работы, но и обновил ферму. Ей-ей, говорил я себе, такого не бывает.
Одному человеку такое просто не под силу, даже с помощью жены и дочки,
даже если вкалывать двадцать четыре часа в сутки, не прерываясь ни на
обед, ни на ужин. Разве что он научился растягивать время, чтобы каждый
час стал равен трем или четырем.
Я плелся за Хитом, а сам все думал про то, как бы тоже научиться
растягивать время, и мне чертовски нравилось думать про это - а,
согласитесь, не часто случается, что глупые мимолетные мыслишки
доставляют удовольствие. Ну, во-первых, думалось мне, с такими-то
талантами можно любой день растянуть настолько, чтобы переделать всю
работу, какая только найдется. А во-вторых, если время можно растягивать,
то, верно, можно его и сжимать, и тогда визит к зубному врачу, например,
пролетит в одно мгновение.
Хит повел меня в огород - и точно, Элен не соврала. Были там,
конечно, и обыкновенные овощи - капуста, помидоры, кабачки и все
остальные, какие есть в любом огороде, - но в придачу к ним было столько
же других, каких я до того не видывал. Хит говорил мне, как они
называются, и тогда эти названия были мне в диковинку. Теперь-то
странно и предположить, что они были нам в диковинку. Теперь эти овощи
растут у каждого фермера в долине, и нам сдается, что они росли здесь
всегда.
Мы ходили по огороду, а Хит выдергивал и срывал свои
диковинные овощи и складывал их в корзинку, которую таскал с собой.
- Постепенно ты их все перепробуешь, - говорил он. - Одни тебе
сперва, наверное, придутся не по вкусу, зато другие понравятся сразу. Вот
эту штуку едят в сыром виде, нарезав ломтиками, как помидор. А эту
лучше сварить, хотя можно и запечь...
Мне хотелось спросить, где он раскопал эти овощи и откуда они
родом, только он не давал мне и рта раскрыть: все говорил и говорил про
то, как их готовить и какие можно держать всю зиму, а какие
консервировать. А потом он дал мне погрызть какой-то корешок сырым, и
вкус у корешка оказался отменный.
Мы дошли до самого конца огорода и повернули назад, и тут из-за
угла дома выбежала жена Хита. Меня она, видимо, сначала не заметила
или позабыла обо мне, потому что назвала мужа не Реджинальд и не
Реджи, а каким-то другим, совсем иностранным именем. Я даже и пытаться
не стану вспоминать, все равно не смогу - я и тогда-то не сумел бы
повторить это имя, хоть оно и прозвучало всего секунду назад. Оно было
просто ни на что не похоже.
Тут женщина заметила меня, перешла на шаг и перевела дыхание,
а потом сказала, что сию минуту услышала по телефону ужасную новость:
младшая дочка Берта Смита, Энн, очень тяжко больна.
- Они позвонили доктору, - сказала она, - а он уехал по вызовам и
теперь нипочем не успеет вовремя. Понимаешь, Реджинальд, симптомы
напоминают...
И она произнесла еще одно слово, какого я никогда не слышал и,
наверное, больше не услышу.
Я смотрел на Хита - и, клянусь, лицо у него побелело, даром что
кожа была с оливковым оттенком.
- Скорее! - крикнул он и хвать меня за руку.
Мы побежали - он к своей древней, видавшей виды машине, я
следом. Корзинку с овощами Хит швырнул на заднее сиденье, а сам
прыгнул за руль. Я уселся рядом и хотел закрыть дверцу, только она не
закрывалась. Замок отщелкивался, хоть плачь, и пришлось придерживать
дверцу, чтоб не гремела.
Машина выскочила за ворота, словно ее кто наскипидарил, а уж
шума она издавала столько, что впору оглохнуть. Как я ни тянул дверцу к
себе, она упорно лязгала, и крылья дребезжали, и вообще я различал все
шумы, каких можно ждать от древнего драндулета, и еще какие-то
совершенно непонятные.
Меня опять подмывало задать соседу вопрос, теперь о том, что он
собирается предпринять, но никак не удавалось найти нужные слова. А
если бы и удалось, то сомневаюсь, расслышал ли бы он мой вопрос за
грохотом и дребезжаньем машины. Так что оставалось лишь цепляться за
сиденье, а другой рукой пытаться удержать дверцу. И признаюсь, мне вдруг
стало сдаваться, что машина громыхает сильнее, чем должна бы. В
точности как старый расхлябанный трактор Хита - тот тоже тарахтит
сильнее, чем положено любому трактору. Ну, разве может издавать столько
шума машина, обладающая таким ходом? Как на тракторе, так и здесь я не
ощущал никакой вибрации от мотора, и, несмотря на грохот и лязг,
мчались мы дай боже. Я уже упоминал, что дороги у нас в долине - далеко
не сахар, и все же ручаюсь, что временами Хит выжимал не меньше
семидесяти миль в час. При такой скорости мы должны были бы, говоря по
чести, вылететь в кювет на первом же крутом повороте, а машина вроде бы
только приседала и крепче вжималась в дорогу, и нас ни разу даже не
занесло.
Мы затормозили перед домом Берта. Хит выскочил из машины и
бросился бегом по дорожке, я за ним.
Эми Смит вышла нам навстречу, и было заметно, что она недавно
плакала, а вообще-то она сильно удивилась при виде нас.
Какой-то миг мы стояли на крылечке молча, потом Хит заговорил -
и странная вещь: на нем были обтрепанные джинсы и ковбойка в пятнах
пота, вместо шляпы - колтун нечесаных волос, и тем не менее мне вдруг
почудилось, что он одет в дорогой костюм и, приподняв шляпу, отвешивает
Эми поклон.
- Мне передали, - сказал он, - что ваша девочка заболела. Не могу
ли я ей помочь?
Уж не знаю, почудилось ли Эми то же, что и мне, только она
отворила дверь и посторонилась, чтобы мы прошли.
- Сюда, пожалуйста.
- Благодарю вас, мадам, - ответил Хит и вошел в комнату.
Я остался с Эми, она повернулась ко мне, и на глаза у нее опять
набежали слезы.
- Знаешь, Кэл, ей очень-очень плохо, - сказала она.
Я печально кивнул. Чары рассеялись, здравый смысл начал
