привлекательная. Ее лицо залилось краской, когда евнух распахнул ее
накидку. Молчаливая, но достаточно отважная, чтобы бросить на него
открытый, полный ненависти взгляд - да, она была интересна. - Очень
хорошо. Но сейчас не время для гаремных дел. - Он жестом отпустил евнуха.
Командующий рептилиями теперь стал рядом с Экуменом и вложил то, что
казалось новым для него ощущением собственной значимости, в осторожный
кашель.
- Господин не желает, чтобы я подготовил гонца, который отправится на
Восток? С известием о нашем открытии?
Этот человек уже обрел самоуверенность. Экумен даст ему поважничать
еще немного, чтобы, когда придет время поставить его на место, сделать это
более успешно и благотворно.
- Нет, я пока не стану извещать Восток об этом открытии. До тех пор,
пока точно не удостоверюсь, что именно мы нашли. - Если мощь Слона
действительно была такова, как поговаривали, то вполне возможно,
располагая им, однажды он даже смог бы предстать перед Востоком без
раболепия - но нет, не следовало позволять даже сокровенным мыслям идти в
этом направлении. Пока нет.
Со стороны идущей вверх лестницы донесся громкий мужской голос:
- Хороша! Самая хорошенькая крошка, какую я видел за месяц!
Экумен снова повернулся, чтобы приветствовать своего соседа и
будущего зятя. Сатрап Чап только что поднялся на террасу на крыше, держа
под руку золотоволосую Чармиану. Экумен достаточно хорошо разбирался в
выражении лица своей дочери; глянув на нее теперь, он сразу понял, что
легкомысленное восклицание Чапа по поводу новой юной темноволосой рабыни
будет стоить ему в будущем самое малое нескольких моментов семейного
покоя.
Основным чувством Экумена, когда он думал о предстоящем замужестве
своей дочери, было облегчение; ее склонность к мелким гадостям была столь
велика, что он был уверен: ее отъезд избавит его дом от целого вихря
мелких интриг. Кроме того, он полагал, и не без оснований, что присутствие
Чармианы неизбежно ослабило бы Чапа, что вполне соответствовало
собственным намерениям Экумена. Ходили слухи, что один из прибрежных
сатрапов вскоре может занять положение сюзерена по отношению к остальным.
Это, возможно, были просто слухи, распускаемые с тем, чтобы заставить их
соревноваться друг с другом в изъявлении преданности Востоку, но все же...
Чап стал рядом с Экуменом. Высокий, облаченный в роскошные одежды
красного и черного тонов воин склонился к парапету и стал наблюдать за
суетой людей и рептилий на северной стороне прохода.
Экумен задумчиво обратился к нему:
- Думаю, брат, что сегодня в полдень я должен буду поехать
присмотреть за тем, чем занимаются мои люди. Вы, несомненно, кое-что
слышали? Если захотите поехать со мной, я, конечно, буду рад вашему
обществу.
Экумен облек приглашение в такую форму, что оно давало возможность
как принять его, так и вежливо отклонить, и Чап решил выбрать первое.
- Конечно, мой старший брат, ваше общество всегда доставляет
удовольствие. А езда верхом, даже среди скал, была бы своего рода
разминкой. Но - хорошо, если только вы...
Экумен позволил себе внезапно вспомнить что-то.
- По правде говоря, выбор развлечений был довольно скудный. У меня
есть кое-что, гораздо более подходящее воину. Вы могли бы развлечься и
одновременно оказать мне настоящую услугу в подготовке к свадебным
торжествам. Как вы знаете, я планирую устроить в этот день состязание
гладиаторов - ничего профессионального, всего лишь несколько крепких
сельских парней...
- Мне нравится наблюдать за любителями на арене, если только у них
есть хоть капля мужества.
- Вот именно, брат Чап. Не будете ли вы так любезны посетить темницу
вместе с моим Распорядителем Игр? Я уверен, что никто из моей свиты лучше
вас не выберет бойцов. Вы могли бы даже выявить одного-двух действительно
подходящих - если же и нет, я знаю, что вы разглядите тех, у кого есть
способности...
Чап кивком выразил согласие, хотя и без особого энтузиазма. Экумен
тем временем потихоньку подталкивал его к лестнице. Старший по гарему
следовал позади, крепко сжимая массивной рукой предплечье темноволосой
девушки-рабыни. Чармиана, с лицом, слегка искаженным гневом, наблюдала за
ними. Теперь принцесса осталась на террасе одна, если не считать ее личной
горничной - и еще одного человека.
Элслуд, чародей, стал перед Чармианой и слегка склонил свою массивную
седую голову. От него не ускользнуло, с какой ненавистью глаза принцессы
провожали хорошенькую рабыню.
- Моя принцесса?
Ее глаза обратились к нему, утрачивая выражение ненависти, но
оставаясь такими же безнадежно далекими, как всегда.
- Да? - спросила она.
Вскоре она уйдет, а он не сможет последовать за ней. Пока она еще
была здесь, он должен был пойти на огромный риск, надеясь только на одно:
угодить ей. Это был его рок, и Элслуд ничего не мог тут поделать, кроме
как пытаться скрыть это от окружающих; он не сумел даже этого, понял он с
горестным чувством, и теперь даже служанка открыто потешалась над ним.
- Я о новой наложнице, моя принцесса, - сказал Элслуд. - Я сейчас в
таком состоянии, что мог бы позабавить вас...
Слушая его, Чармиана заулыбалась.
Следуя за словоохотливым Распорядителем Игр и за болезненным старшим
надзирателем по темнице с низким потолком, Чап морщил нос и старался
задерживать дыхание, чтобы меньше чувствовалось зловоние. До сих пор ему
нечего было сказать о вероятных гладиаторах, кроме нескольких отрывистых
презрительных выражений. Возможно, когда-то они и были крепкими сельскими
парнями, но теперь уже давно заживо сгнили в своих камерах. Он подозревал,
что все здоровые были наверху, разгружали баржи или строили стены. Фу!
Какой смысл сгонять людей в такую тесноту? Насколько мог судить Чап,
никакого смысла в этом не было, лишь проявление глупости. Если люди
нежелательны или бесполезны, их следует убить. Если же от них можно
добиться хорошей работы, то тогда, по крайней мере, их нужно держать на
свежем воздухе и кормить, как животных, представляющих определенную
ценность.
Чап до сих пор еще не совершал паломничества на Восток, не присягал
на верность Сому или иному загадочному владыке. Он подозревал, что вскоре
ему придется туда отправиться. Каждый должен служить какому-нибудь
хозяину, по крайней мере так, казалось, устроен мир. Чармиана уже начала
подстрекать его к тому, чтобы его колдуны организовали такое путешествие.
Чармиана... _п_о_ч_е_м_у_ он решил жениться на ней? У него было достаточно
женщин - правда, ни одной такой прекрасной. А величайший воин должен
обладать прекраснейшей принцессой, это была одна из вещей, за которые
сражались мужчины. Так был устроен мир.
Охранник остановился перед очередной темной и зловонной камерой и
осторожно напомнил Чапу, что еще ни один гладиатор не отобран:
- Нам бы лучше отобрать тех, кого ваше высочество соблаговолит
приберечь для игр, сегодня. Думаю, что десятники рабочих бригад довольно
скоро спустятся сюда, чтобы поднять наверх всех, кто может ходить. - Затем
охранник внезапно замолчал, только теперь перехватив хмурый взгляд
Распорядителя Игр. Должно быть, новым рабочим бригадам предстояло
отправиться за проход в горах, на земляные работы, а это не следовало
обсуждать в присутствии постороннего.
У Чапа было вполне ясное представление о ходе поисков Слона, но,
конечно, он хотел узнать еще больше. Он знал, что, если бы он поехал
вместе с Экуменом, его бы не взяли туда, где было что-либо достойное
внимания. Но он надеялся своевременно узнать, что же там нашли. Чармиана,
которая безусловно преследовала свои цели, страстно желала стать королевой
при верховном правителе. До чародеев Чапа доходили слухи, что один из
сатрапов, обосновавшихся здесь, на побережье, мог вскоре занять
главенствующее положение...
- Те, что здесь, - чуть посвежее остальных, - с надеждой сказал
надзиратель, заглядывая в камеру.
Чап фыркнул.
- Хотя и не приятнее. - Камера была заполнена довольно плотно: там
находилось около дюжины мужчин, которые на первый взгляд не представляли
ничего особенного; но при мимолетном взгляде никогда нельзя быть
уверенным. Чапа всегда занимали бои и бойцы, даже потенциальные.
Распорядитель Игр принялся подзадоривать этих несчастных: смельчаки, кто
хочет выйти вперед и попытать счастья ради славы и будущего, поднимите
руку. Если бы Чап был в камере, он ни на секунду не поверил бы ни единому
его слову. Так же, как и те, что действительно находились внутри. Впрочем,
если здесь были настоящие мужчины, они должны были ухватиться за самый
ничтожный шанс избавиться от своей печальной участи.
Поддавшись мгновенному порыву, Чап вмешался.
- Открой дверь, - приказал он. Он перехватил удивленный взгляд
надзирателя, чью речь он прервал, но голос сатрапа прозвучал так и он так
себя держал, что ему не пришлось повторять приказ дважды.
Пока надзиратель отодвигал решетку, Чап вытащил свой меч и положил
его на грязный пол. Это не был его испытанный боевой меч, конечно, он не
унизил бы его подобным образом. Это был роскошный клинок, который он носил
в торжественные дни, подобные сегодняшнему, - тем не менее, вполне
пригодный для дела.
Все уставились на него.
- Теперь дайте мне заняться этим, - произнес он, вытащил дубинку
из-за пояса удивленного надзирателя, взвесил ее в руке и несколько раз
взмахнул ею в воздухе. Затем опустил ее вниз.
Он обратился к хмурым недоверчивым лицам, глядящим из камеры.
- Эй, вы, там - вы мужчины? Или кто вы? Если среди вас есть настоящий
мужчина, пусть он выйдет и возьмет это. - И сатрап ногой пододвинул
обнаженный меч поближе к узникам. - Мы находимся в конце коридора, так что
вы можете стать спиной к стене и сразиться со мной - эти двое не станут
нам мешать, я не сомневаюсь в этом. Согласны?
Вопрос остался без ответа.
- Давайте-давайте, или вы боитесь испачкать мою роскошную одежду? Так
вот что я вам скажу - сегодня утром я изнасиловал десяток ваших сестер еще
до завтрака. Гляньте, меч настоящий. Или вы думаете, что я унижусь до
того, чтобы шутить с такими, как вы, - ладно, я вижу, здесь есть молодой
петушок, в котором сохранилось еще немного жизни. Раз уж мы не можем
увидеть взрослого мужчину.
Рольф медленно вышел из камеры. Как только он оказался снаружи,
надзиратель прыгнул вперед и с грохотом захлопнул дверь.
То ли под влиянием духа Арднеха, которым обладал теперь Рольф, то ли
под влиянием ненависти, но в нем не осталось места страху. Не сводя глаз с
Чапа, он наклонился и снова выпрямился, теперь крепко сжимая в правой руке
рукоятку меча. Оружие казалось удивительно грозным, более длинным и
тяжелым, чем любой другой меч, который Рольфу доводилось держать.
Надзиратель и Распорядитель Игр отступили назад; с неприкрытым
возмущением они уставились из-за спины сатрапа на это странное существо -
вооруженного узника. В другое время Рольф расхохотался бы, видя выражение
их лиц. Распорядитель Игр приподнял руку, не отваживаясь потянуть Чапа за
рукав; а надзиратель продолжал бормотать что-то о том, что следует позвать
несколько человек с пиками.
Взгляд Чапа встретился со взглядом Рольфа, и между ними словно
проскочила искра. Лицо высокого сатрапа оживилось, что было не заметно
раньше. Не оборачиваясь, он ответил на доносящееся сзади бормотание:
- Если хотите, пойдите и станьте позади своих людей с пиками. Но
