искала и не могла найти:
Так кто же все-таки заказывал бифштекс "бэрли биф"?
Пухлая блондинка с двумя такими же белобрысыми дочерьми требовательно
напомнила:
- Мисс, мы уже давно вас ждем.
- Да, мадам, сию минуту, - автоматически ответила она и сняла с
подноса последнюю тарелку.
Повернувшись, чтобы уйти, она локтем задела стакан с водой. И
обреченно закрыла глаза. Мужчина, сидевший у прохода, что-то злобно
прошипел и негодующе воздел руки, словно призывая всех присутствующих в
свидетели. На пиджаке у него расплывалось влажное пятно.
Сара схватилась за салфетку, принялась лихорадочно промокать пятно,
бормоча извинения. Лицо человека недвусмысленным образом выражало все, что
он думает об этой растяпе.
Тем временем маленькая девочка за соседним столиком наскребла в
ложечку мороженого и потихоньку опустила холодный скользкий шарик в карман
Сариного передника, предназначавшийся для денег. Сара вскрикнула от
неожиданности. Девочка торжествующе захихикала. Готовая то ли взорваться,
то ли зарыдать. Сара, едва сдерживаясь, метнула на ребенка затравленный
взгляд. Облитый ею посетитель исподтишка одобрительно подначивал
безобразницу:
- Отличное начало, малышка. Придется чаевые отдать тебе.
Сара застыла на месте, огорошенная шквалом сыплющихся на нее ударов,
будто насылаемых таинственной недоброй силой.
Нэнси, проходя мимо, похлопала ее по плечу.
- Брось! Посмотри на эту ерунду с точки зрения вечности. Через
сотню-другую лет о твоих страданиях никто не вспомнит.
РАЙОН "СЕНЧУРИ-СИТИ", 5:41 ВЕЧЕРА
Риз почувствовал себя очень неуютно. Он даже вспотел от напряжения,
когда рядом с ним на перекрестке Пико и Доугени в ожидании зеленого
сигнала светофора собралась нарядная, благоухающая толпа. Мужчины в
отглаженных костюмах, женщины в нарядных платьях с идеально уложенными -
волосок к волоску - и покрытыми лаком прическами.
Они казались ему людьми другой расы. Он и предположить не мог, что
его соотечественники так разительно отличались от него самого, от его
друзей. Эти люди вызывали у него смутный страх. Проведя здесь шесть часов,
он еще не привык к ним и продолжал настороженно прислушиваться и
присматриваться, когда оказывался среди людей. Внешне он сохранял
непоколебимое спокойствие каменного Будды. В одной руке держал большую
пластиковую сумку для продуктов, другая уверенно сжимала рукоятку кольта
тридцать восьмого калибра в кармане плаща. Люди, стоявшие рядом, не
сводили глаз со светофора.
Его раздражал исходивший от них аромат. Приторно-сладкий обман духов.
Сплошная химия. За весь день он ни разу не почувствовал естественного
запаха человеческого тела. Привычного и успокаивающего.
Загорелся зеленый огонек, и нескончаемый поток транспорта устремился
в другом направлении. Пешеходы в одежде от Кэлвина Клейна [американский
модельер] поспешили к полосатой дорожке. Риз отстал, пропустил их вперед,
обеспечивая себе удобный сектор обзора.
Он продолжал путь в юго-западном направлении. Прохожие попадались все
реже, и он мог без помех рассматривать машины, припаркованные у тротуаров.
Ему нужна была машина, подходящая для выполнения задания. Внешний вид
значения не имел. Автомобиль должен быть вместительным, с мощным, надежным
двигателем, позволяющим развивать большую скорость. Главное, чтобы машина
не привлекала внимания.
Риз ограничил свои поиски окраинными районами. Автомагазины его не
интересовали, поскольку покупать машину он не собирался. Дважды он был
почти у цели.
В первый раз его привлек забрызганный грязью "кадиллак" на тихой
безлюдной улице. Он уже собрался действовать и подошел к нему поближе, но
его спугнули дети владельца, возвращавшиеся из школы. Часом позже в недрах
подземного бетонированного гаража, расположенного под стеклянной коробкой
офиса, он открыл светло-голубой "крайслер" и потянулся к проводам под
щитком приборов, как вдруг тишину прорезал надрывный, пронзительный вой.
Он потратил еще пять секунд, отыскивая способ вырубить сигнализацию, но
ситуация становилась опасной, и ему пришлось спастись бегством. Проклятая
техника. И здесь она одержала над ним верх.
Солнце почти скрылось, когда Риз заканчивал осмотр квартала между
Пико и Элкоттом. Действие стимуляторов, которые ему впрыснули перед
хронопортацией, ослабевало. Бодрящая напряженность спала, все сильнее
наваливалась усталость.
"Вперед, солдат, - подстегнул он себя. - Действуй, не расслабляйся.
Продолжай разведку местности". Он методично ощупывал взглядом территорию,
которую мысленно поделил на секторы.
На востоке - асфальтированная дорожка, движущийся транспорт
отсутствует. С юго-востока на юго-запад тянутся двухэтажные строения,
скорее всего, жилые дома, много пустых квартир. На севере - продолжение
улицы, транспорта не видно... Между северо-западным и северо-восточным
секторами - строительная площадка, обнесенная металлической оградой.
Приблизительно двадцать тысяч квадратных метров. В отдалении два трактора,
подъемный кран и шесть человек рабочих.
Внезапно сердце у него сжалось, ладони покрылись потом. Он хотел
двинуться дальше и не мог. Красный сигнал опасности тревожно пульсировал в
мозгу, но что-то словно притягивало его к пустырю, не позволяя уйти прочь.
Воспоминания? Прежде он был связан с этим местом, над которым застыл
невидимый сгусток ужаса и боли. Наваждение, не иначе. В глазах у него
потемнело, обрывки воспоминаний заслонил мирный городской ландшафт:
искалеченные тела, горящие развалины. Ему казалось, он уже бывал тут. Риз
глубоко вздохнул, отгоняя призрачные картины. "Занять мысли делом!" -
приказал он себе. Что, если хронопортация оказала пагубное действие на его
сознание, и это начало раздвоения личности?
Он вспомнил!
Помедлив еще секунду. Риз поправил под плащом ремень, переложил сумку
в другую руку и пошел дальше. Он загнал страшные образы в самый дальний
угол памяти, накрепко запер их там. И принудил себя думать только о
машинах, попадавшихся на пути.
В конце улицы он заметил "ЛТД". Покружил возле автомобиля,
присматриваясь к колесам. Покрышки в полном порядке. Повреждений нет,
кроме небольших царапин по бортам. Окраска неяркая, потускневшая. Тем
лучше.
Еще раз оглянулся. Никого. Быстрым движением поддел капот и поднял
его, впуская дневной свет в сумрачное нутро машины. Уйма сложных
приспособлений, очищающих выхлоп. Их он бы сразу повыбрасывал. Так.
Двигатель объемом в 351 кубический дюйм. Мощный. Отличная модель. Он
приблизился к месту водителя и вытащил из кармана складную металлическую
вешалку для одежды. Продолжая держать улицу в поле зрения, распрямил
проволоку, подсунул один конец в дверной зазор повыше ручки, нащупывая
собачку замка. Вокруг все было по-прежнему спокойно. Замок щелкнул и
открылся. Он сел в машину, бросил сумку на сиденье и аккуратно прикрыл за
собой дверцу.
Провода зажигания находились под рулевой колонкой. Он действовал по
памяти. Точными, уверенными движениями пальцев зачистил провод зажигания,
напрямую соединил медную и свинцовую проволочки. Двигатель заурчал и ожил.
С того момента, как он увидел машину, прошло две минуты.
Он нажал на газ, прислушался к шуму двигателя. Звук четкий,
равномерный, без перебоев.
Прогревая мотор, он развязал плечевой ремень, освободил ружье и
положил его рядом с собой. Риз с восхищением рассматривал роскошное
устройство машины. Ноги его утопали в пушистом ковре. Как только он
включил мотор, заработало радио. Он покрутил ручку настройки. Из динамиков
полилась, заполняя кабину, тягучая мелодия Джима Моррисона. На другой
волне обладатель зычного баритона призывал Божью кару на головы грешников,
которые не поддерживают своими взносами его программу. Риз с жадностью
ловил то одну, то другую станцию, точно голодный человек, угодивший на
неожиданное пиршество. Отыскал и прослушал программу новостей. Ничего
особенного. В городе три убийства и три локальных конфликта в мире. Сверил
часы на приборном щитке с сигналом времени по радио. Точно идут.
Он с наслаждением вдохнул запах кожаной обивки. Вот, значит, как они
жили. Увеличил громкость приемника, изумленно прислушался к словам
дурацкой песенки о разбитом девичьем сердце.
Откинувшись назад, Риз удобно устроился на сиденье. Его тело,
постоянно сжатое в пружину, готовую к броску, испытало блаженную
расслабленность покоя. Ласковая, теплая волна дремоты охватывала сознание,
соблазняя кратким мгновением благодатного сна.
Ни в коем случае! Он заставил себя распрямиться. Вытряхнул на сиденье
содержимое карманов. Итак, три коробки патронов для пистолета тридцать
восьмого калибра и еще четыре коробки картечи. На первое время хватит. В
девять пятнадцать утра он совершил набег на маленький спортивный
магазинчик, который покинул в девять шестнадцать с полными карманами
боеприпасов, не обращая никакого внимания на заливавшегося в бессильном
лае сторожевого пса.
Опорожнил пластиковую сумку, которую ему удалось набить в захудалой
лавчонке на Креншо. Владелица, старуха-кореянка, так и не оторвалась от
экрана телевизора. Из сумки появились номер "Космополитена", две бутылки
минеральной воды и четырнадцать плиток шоколада "Сникерс". Настоящий
шоколад. Он пробовал его однажды мальчишкой. Помнится, надолго растягивал
шоколадку, пока последняя драгоценная крошка не растаяла на языке. А тут
ешь - не хочу. Он сунул в рот плитку. Всю, целиком. Сжевал, упиваясь
невероятным, сказочным вкусом и ароматом, и вспомнил, какой дрянью привык
питаться Там. Посмотрел бы на него в эту минуту малыш Вилли, командир его
огневого взвода, давно уже погибший. Он представил расширенные от
изумления глаза товарища. "Ну ты даешь, сержант! Неужто слопал все
четырнадцать?" Именно, подтвердил он, разворачивая новую плитку.
Пролистал журнал. Длинные статьи не заинтересовали его, да их и
немного было. Перешел к рекламе. Вот это роскошь! Он не мог оторвать
завороженного взгляда от ярких, глянцевых фотографий. Сегодня на улицах он
видел красивых женщин, ухоженных, празднично одетых, благоухающих чистотой
и свежестью. Так разительно несхожих с женщинами, знакомыми ему.
Но журнальные дивы потрясли его воображение куда сильнее. Неземные
существа, соблазнительно гибкие, облаченные в одежды ярчайших, не виденных
им цветов. На гладких, без единой морщинки, лицах кокетливые улыбки,
нанесенные умелой рукой художника-гримера. Гибкие, изящно склоненные шеи,
тонкие пальцы с длинными наманикюренными ногтями исключали саму мысль о
физическом труде. В его время от этой изысканной элегантности за несколько
минут не осталось бы и следа. Может быть, это и не очень здорово с его
стороны, но мысль о том, как хрупка и недолговечна женская красота,
которой ему так и не довелось узнать, принесла ему странное
удовлетворение. Он скользил загрубевшими, исцарапанными пальцами по лицам
фарфоровой нежности, по точеным фигуркам. Их красота причиняла ему боль,
ибо Риз, как никто другой, знал, что в мире, где каждый день ходишь по
лезвию ножа, нет места красоте.
Он прислонился к дверце головой. Искусительница-подушка на плюшевом
сиденье затягивала его в свои ласковые объятия, нашептывая предательскую
мысль о минутном забвении. И он вновь подумал о том, что Там он не мог
себе позволить множество, казавшихся такими естественными, вещей.
Например, спокойно поспать.
