- Наверно, забыл уж, какого цвета глаза у жены, - укоризненно сказал
Костя.
- Карие, карие, - пробормотал Мэлор, с отсутствующим видом глядя на
лежащий рулон. Бекки засмеялась и показала Косте язык. Костя хмыкнул.
- Вот, ей-богу, имеем связь, но не ловим, - вдруг внятно проговорил
Мэлор. - Пространственные деформации имеют не ту структуру, что мы ожидали
по большой теории. Смех и слезы - переселение началось вслепую. Куда
спешат? Загорелось вдруг. Не понимаю я их... Завтра третий корабль пойдет,
сто тыщ народу, уверены, что их встретят на готовеньком, - а если там
заминка какая-то?
- Ну, разумеется, - проворчал Костя. - Твоих прозрений не подождали.
Ох, Мэл...
- Но ведь это дело дней! - воскликнул Мэлор. - Надо еще чуть
подумать. Я же чувствую - вот-вот что-то сдвинется в мозгу...
- Если так пойдет - у тебя там и впрямь сдвинется.
- А, тебе бы только шутки шутить.
- Мэл, - осторожно спросила Бекки, - ты из-за этого и не просился?
- Ну, в общем, - сразу сникнув, буркнул Мэлор.
Пусть всегда так и знает, подумал он. Она же не терпит, чтобы из-за
нее кто-то чем-то жертвовал. Да и разве это жертва? Сдалась мне эта Терра
без нее!
Но в душе он все время ощущал: сдалась.
Стало тихо.
- Ну, я пошел, - сказал опять Костя. - Доброй ночи.
Столб света прыгнул из коридора и выпрыгнул обратно.
- Кофе согреть? - спросила Бекки.
- Да нет, какой уж кофе. Спать пора.
- Давай, - сразу согласилась она и стала краснеть. Пошел второй
месяц, как они жили вместе, - и все равно краснела. Мэлор отпихнул ногой
рулон и шагнул к Бекки. Рулон, шелестя, петляя и разматываясь, укатился к
двери.
- Ей-богу, из-за этого, Бекки, - убеждающе сказал Мэлор. - Ведь моя
же установка была на очереди, ты подумай... Я же чувствую, что прав... и
ты чувствуешь, правда?
Она взяла его ладонь свободной рукой и, по-котеночьи щурясь,
потерлась об нее горящим лицом.
РИНАЛЬДО
Долгие годы индустрия планеты ориентировалась на переселение.
Разработаны были принципы гиперсветовой коммуникации. Построены и испытаны
корабли, они продолжают создаваться - молниеносные города, способные
перебрасывать на другой край Галактики до ста тысяч людей за рейс. Найдена
землеподобная планета. И теперь, когда вот уже, вот уже спасение, когда
казалось - успели все-таки и близок был блаженный миг расслабления,
счастливого отдыха от трудов, вдвойне невыносимых оттого, что о них и о их
смысле непозволительно говорить вслух... Что это? Почему, за что?
Ведь гибель...
Ринальдо на ощупь сунул руку в карман и вытащил ампулу с лекарством,
приложил к тыльной стороне ладони, нажал на донышко. Лекарство с легким
зудом пронизало кожу.
Удушье отпустило почти сразу. Ринальдо осторожно впустил воздух в
легкие. Смог увидеть, как Астахов тревожно смотрит на него, перегнувшись
через стол.
- Позвать врача? - спросил он опасливо.
- Нет, нет, - Ринальдо попытался улыбнуться. - Пустяки. Уже все.
Спасибо, Валя.
Врача... Хоть об пол черепом бейся.
Адмирал молчит и безнадежно глядит в стену. Ему худо. Ведь не кто
иной, как он кричал вчера: я знаю эти машины! Он забыл, что когда
вторгается непредсказуемое, конкретные знания пасуют. А неконкретное,
вкусовое неприятие не доказывается... почему-то. И адмиралу теперь худо.
Настало время этических абстракций - оно всегда возвещает о своем приходе
катастрофой, перед которой пасуют конкретные знания, - и он, страдая,
ждет, что скажет Ринальдо, который болтает, но выручает: в детстве, когда
знойный мальчик не успевал с уроками, потому что надо было целоваться с
девочками или драться с другими мальчиками; в Школе астронавигации, когда
знаменитый курсант до одури бесился на тренажере, выковывая мужское тело
предельными нагрузками, дрессируя себя до полного автоматизма реакций,
уводя в неразмышляющий инстинкт каждое движение каждой мышцы и каждой
мысли...
И Валя Астахов, друг настоящий, а не рабовладелец от дружбы,
единомышленник на вторых ролях, тоже ждет с какой-то потусторонней
надеждой; будто можно сейчас встать и сказать: "Нет, в радио вкралась
ошибка, корабли целы, я точно знаю". И оба поверят, вот что страшно.
Поверят сущей чепухе, ведь правда настолько нелепа и жестока, что нет у
сознания возможности принять ее, вместить ее, приноровить ее к дальнейшей
жизни. Вернее, приноровить к ней дальнейшую жизнь. Какая уж тут дальнейшая
жизнь...
Ну а мне-то от кого ждать спасительной лжи? Спасительной...
Спасительная ложь уже была вчера, когда Чанаргван победно трубил в эфир.
Хватит. Ринальдо изо всех сил стиснул голову ладонями, но это не помогло.
Правды не было. Выхода не было. Смысл правды - давать выход и спасение; а
когда нет выхода, правда ничем не лучше лжи. Спасения не было, все
катилось в тартарары, и никому он, так привыкший помогать, помочь не мог
на сей раз, оттого что он не бог, он всего лишь координатор усилий
человечества, а возможности человечества конечны. Исчезающе,
пренебрежительно малы по сравнению с той задачей, которую навалила на него
природа.
- Послушайте, - вдруг глухо произнес Чанаргван. - А это не диверсия?
Ринальдо увидел, как глаза Астахова, устремленные на него,
наполнились серой жутью; и так тошно ему стало, когда он понял, что Валя
сразу поверил в этот бред, как бы страшный, отверзающий пропасть,
намекающий на неведомого и жестокого врага, но на деле - упрощающий мир до
структуры детской страшилки. Тут в троллейбус вошли мертвец и два скелета,
и мертвец отнял у мамы ее зонтик...
- Паранойя - плохой советчик, - сказал Ринальдо.
- Но это все объясняет, по крайней мере, - неуверенно возразил
Астахов.
- Предположение наличия бога, как известно, еще две тысячи лет назад
объяснило все и навсегда, - устало парировал Ринальдо. - Неисповедимы пути
- и шабаш. Я уж не говорю о том, как удачно объясняет факт восходов и
закатов предположение о вращении известного Солнца вокруг известной Земли.
- Демагог, - с ненавистью процедил Чанаргван.
- Кто этим станет заниматься? - немощно выкрикнул Ринальдо.
- Те, кто голосовал против колонизации Терры, - быстро ответил
Чанаргван. - У них даже были сторонники в низовых, неинформированных
звеньях Совета, если помнишь. Нет, серьезно! - Идея его увлекла. - На
всякий случай я провел бы негласное расследование.
- Ты и впрямь не в своем уме.
- Ну хотя бы какой-то маньяк... новый Герострат, - пробормотал
Астахов. Он почти молил.
- Штампы, штампы, штампы... Вы что, не охраняли корабли от случайных
посещений?
- Охраняли...
- Не проверяли перед стартами?
- Проверяли.
- Но что тогда? - заорал Чанаргван свирепо. - Что?! Ты только
возражаешь. Но сам-то понимаешь что-нибудь? Или это и впрямь господь бог?
- Все, чего мы не знаем, - это господь бог, - сказал Ринальдо.
Замолчали снова. Надолго. Ринальдо обеими руками взял чашку с соком и
стал пить медленными, мелкими глотками; чашка тряслась и время от времени
больно придавливала нижнюю губу к зубам. Сок был вкусный. Несколько капель
выплеснулось на колени.
- Что говорят в Совете? - спросил Астахов.
Ринальдо поставил пустую чашку на стол и искоса глянул на Чанаргвана.
Чанаргван молчал.
- В Совете не знают, - нехотя произнес Ринальдо.
- Почему не знают?!
Чанаргван не отвечал - темнел, будто скала в ночном тумане.
- Мы пока не информировали Совет, - процедил Ринальдо. - Для Совета,
как и для всех, эвакуация проходит успешно, по плану. Мы, - он опять
надавил на "мы", безропотно принимая вину на себя, - были уверены, что
вчерашняя катастрофа никак не может повториться и не хотели провоцировать
задержку следующих рейсов пустым расследованием, которое стало бы
неизбежным, просочись дело в Совет.
- А теперь? - спросил Астахов после паузы. Ринальдо покосился на
Чанаргвана. И Астахов покосился. Чанаргван молчал.
- А теперь, - сказал Ринальдо, - откровенно говоря, Валя... я даже не
знаю, как построить отчет. Как объяснить, что мы не отчитались вчера. И
как объяснить, что мы как ни в чем не бывало угробили сто тысяч сегодня. -
Чанаргван отчетливо встрепенулся в сумраке у портьеры, наконец-то решив
сказать свое слово, но теперь уже Ринальдо не дал ему и поспешно продолжил
фразу, усмехнувшись своей кривой усмешкой: - Разве что ссылкой на
диверсию. Но если и есть где-то диверсанты, так это я и Чан.
- Диктатура... - недоверчиво протянул Астахов.
- Да! - вдруг взорвался Чанаргван у стены. - Хоть хунтой назови! Мне
нет дела до ярлыков! Мы должны дело делать, поняли? Не болтать, а думать,
думать, думать!! - Он замолотил себя кулачищами по голове.
- Покажи нам пример, - попросил Ринальдо тихо.
- Я уже все придумал, - жестко сказал Чанаргван. - Мы столкнулись с
невероятным стечением обстоятельств, или с диверсией, или со стихийным
бедствием - не знаю. У меня нет времени выяснять это! Но я усилю охрану и
буду гнать, - он выбросил в сторону Ринальдо палец, и воздух кабинета
кроваво проколола вспышка рубина на перстне, - в это бедствие корабль за
кораблем, пока хоть десять, хоть пять не прорвутся к Терре! Другого выхода
нет! Хоть сколько-то спасем!
- Да вы с ума посходили... - потрясение выдохнул Астахов. - Там же
люди...
- Я сына не пожалел!
Напрасно он это сказал. Ринальдо вновь почувствовал, как воздух
пропал и остался твердый вакуум. Ринальдо несколько раз заглотнул ртом -
наверное, с хрипом и мокрым взвизгом в горле, но сам он, конечно, не
слышал ничего. Потом отпустило, и он сразу снова вспомнил, что Земля стала
ему совсем чужой. Потому что Дахр не улетел, а погиб.
- Если ты не угомонишься, - с трудом выговорил Ринальдо, - я вызову
для тебя врача, а сам выступлю перед планетой. И будь что будет.
Чанаргван испытующе всмотрелся в его лицо и сказал тихо:
- Не выступишь.
- Сейчас почти час ночи, - сказал Ринальдо. - Немедленно поднять
капитана сегодняшнего лайнера, пусть вылетит на корабль. Туда. Пусть
сейчас же, покуда никого нет, прокатает двигатели и запалы на всех
режимах. Максимально осторожно. Несколько раз пусть совершит переход.
- И что потом? - спросил Чанаргван тихо.
- Про потом будем говорить потом, - отрезал Ринальдо, и такая сталь
вдруг загремела в его голосе, что Чанаргван смолчал и Астахов опрометью
бросился из кабинета.
Все-таки опять я, подумал Ринальдо. Не Чан, не Валя, никто другой.
Оставалось ждать. Три часа, чтобы капитан добрался до лайнера, и еще
- пока дойдет сигнал. О взрыве.
Ринальдо не сомневался, что сигнал будет - о взрыве. И поступит он не
из рубки лайнера, а с диспетчерской старт-зоны. Ринальдо оглядел чашки, но
во всех было пусто, только на донышках желтели крупные янтарные капли.
- Что, налить тебе? - спросил Чанаргван.
- Налей, - согласился Ринальдо.
Он не думал больше ни о чем. Он ждал, и секунды текли. Он ждал, хотя
знал, что взрыв - будет.
Будет. Но пока нет рапорта о нем - можно постараться вообразить, что
все миновало, паутина разорвалась, разомкнулись клещи обстоятельств...
- Ты знал, что так случится? - тихо спросил Чанаргван, ставя перед
ним две чашки с соком. - Я все время вспоминаю вчерашний спор - ты ведь
уже чувствовал...
Нет, этого Ринальдо не чувствовал. Еще вчера трагедия была из ряда
вон выходящим ударом, а счастливый исход - закономерной, сделанной
победой. Она была подготовлена всем течением дел, годами напряжения.
