в левое предплечье. И тут же встречный кусочек свинца просверлил
незнакомцу лоб, и гость улегся рядом с трупом хозяина.
Вот я и стал убийцей, равнодушно подумал Р. и посмотрел на свою левую
руку. Пуля прошла навылет, и он, убедившись, что руку не оторвало напрочь,
тут же забыл о ней. Подошел к убитому, без интереса заглянул в лицо.
Молодой парень, но физиономия вся опухла от пьянства. Этот наверняка не
видел в своей жизни ни одной "падающей звезды". Потому и уцелел вчера. Но
с таким владением пистолетом у него не было никаких шансов уцелеть
сегодня. А тем более - завтра. Свой бы брат прикончил, мародер. В подобной
ситуации надо укладывать противника первым же выстрелом. Наповал.
Р. покрутил головой, отыскал укатившийся к стене перстень и аккуратно
водрузил на место, на окостеневший хозяйский палец. Санитарная команда
явится - разберется...
Он взял на кухне свою сумку и открыл входную дверь. Деревянная
обшивка снова дымилась. Пришлось еще раз пустить в ход огнетушитель. Потом
он вернулся в квартиру и отыскал в ванной ведро. Вылил на дверь несколько
ведер воды. Вода шипела, ручейками бежала по лестничным ступенькам...
Впрочем, никому внизу она помешать уже не могла. Вернув ведро на место, Р.
покинул квартиру и стал неспешно подниматься на четвертый этаж.
Дом был пятиэтажным. Через час Р. проверил последнюю квартиру. К
сожалению, время было потрачено зря: поиски успехом не увенчались. Он не
сожалел, со вчерашнего дня он потерял способность сожалеть. Пока он
ковырялся в последней квартире этого подъезда, на улице вновь раздавались
выстрелы. По-видимому, стреляли мародеры. А может быть, в мародеров...
Всего один день прошел, а уже объявились охотники до чужого добра. Хотя,
по правде говоря, они никогда и не переводились. Должно быть, рассчитывают
уцелеть...
На его левом запястье зачирикала рация. До сих пор она была мертва.
- Слушаю. - Он назвал свою фамилию, известную практически всей
России.
- Сквозная проверка отменяется, - сказал бесполый голос. - Вам
надлежит проверить следующие адреса...
Голос принялся перечислять номера квартир. Р. слушал и запоминал.
Наверное, разобрались наконец с адресными файлами в Информатории. Теперь
дело пойдет быстрее. А пропущенные жилища все равно будут проверены
санитарными командами. Ему же попроще. И так уже становится тяжело...
Р. подтвердил получение задания и начал спускаться по лестнице.
Прошел мимо всех взломанных им квартир, но ни в одну заглядывать не стал.
Бессмысленно - если кто там и шурует сейчас, пусть себе порезвится. От
судьбы своей все равно не убежит.
На улице на него вновь обрушился дождь. Р. было на это наплевать, а
сама затея с применением дождя была весьма неглупа. Сколько потенциальных
пожаров, вызванных авариями, потушили таким образом... Существовала,
правда, угроза наводнения, но если затеявшие все это не дураки - а они
явно не дураки, - то дождь должен идти только там, где жили и работали
люди.
Сквозь шум дождя донесся какой-то звук. Р. остановился, прислушался:
ему показалось, что где-то крикнул ребенок. Однако больше ничего похожего
на детский крик не было слышно. Лишь отдаленные выстрелы.
Он вошел в следующий подъезд, отряхнулся всем телом, словно собака,
забрызгав стены и пол, и начал подниматься по лестнице: названная по рации
квартира находилась на втором этаже. Преодолев пролет, обнаружил, что
нужная ему дверь уже взломана.
По-видимому, в квартире побывали мародеры, потому что санитарные
команды до этого дома еще не добрались. После мародеров наверняка тут
делать нечего, но Р. решил на всякий случай зайти: может быть, он
действительно слышал крик ребенка.
Распахнул остатки двери, ввалился в прихожую. В квартире кто-то был.
Направо закрытая комната, но шум раздавался не оттуда. Р. шагнул в
коридор, достал из кобуры "николаев". Шуровали на кухне.
- Гера! - донесся сиплый голос. - Я тут похавать надыбала. И водяра
имеется... Вали сюда!
Через секунду женщина появилась на пороге кухни. В правой руке
бутылка "Петра Великого", в левой надкушенный огурец. Увидела Р.,
перестала жевать, попятилась.
- Ге-е-ера-а!!! - Недожеванная зелень вывалилась из щербатого рта,
скользнув по груди, полетела на пол. Крик перешел в истошный визг.
Р. аккуратно нажал спусковую скобу. Визг оборвался: пуля попала
женщине прямо в рот. Р. было все равно куда стрелять, но визг мог помешать
услышать голос ребенка, а руки олимпийского чемпиона по стрельбе из
пистолета сами знали свое дело. Впрочем, чемпионство тоже не имело
никакого значения...
Р. остановился, размышляя. Где этот Гера, которого звала не успевшая
закусить дамочка?..
- Брось ствол, гнида! - донеслось сзади. Голос тоже был сиплый, но на
этот раз мужской.
Р. обернулся. Гера выстрелил, пуля просвистела у Р. возле правого
уха. Во второй раз Гера выстрелить не успел: маленькая дырочка во лбу, и
Геру отбросило на стену.
Пистолет в трясущихся с похмелья руках не страшнее новогодней
хлопушки, подумал Р., отодвинул тело ногой и вошел в комнату, где
скрывался Гера.
На полу лежал трупик ребенка. Мальчик, года четыре. Разодранная
рубашонка, перекошенное личико, открытый ротик, на белой шейке - темные
пятна.
Р. опустился на колени. Тельце было еще теплым - Герина работа. Р.
включил рацию, вызвал бригаду реаниматоров. Не дожидаясь, взялся за
искусственное дыхание. Потом попробовал метод "рот в рот". Получалось
плохо - слабый выдох, - но все же лучше, чем ничего. Через пару минут
снаружи послышался характерный шум приземляющегося "джампера", и в
квартиру ввалились реаниматоры. Белые халаты, сухие - наверное, водитель
посадил машину вплотную к подъезду, использовав козырек, - в руках
чемоданчики с аппаратурой. Открыли чемоданчики, склонились над ребенком,
подняли, положили на диван.
Р. не стал мешать, отправился осматривать квартиру. На кухне бедлам:
судя по всему, шуровала дамочка с огурцом. На столе открытая литровая
банка маринованных томатов, полбуханки черствого хлеба, два наполненных
прозрачной жидкостью стакана. Возле плиты - труп хозяйки, молодой женщины
лет двадцати пяти. Умерла еще вчера.
Дальнейшие поиски успехом не увенчались. Ребенок был единственным.
Когда Р. вернулся в прихожую, реаниматоры еще тихо переговаривались
за закрытой дверью. А двери они по-прежнему закрывают, подумал Р. Хотя
прятать правду теперь не от кого. Привычка, доведенная до автоматизма. Как
у любого профессионала... Однако никаких эмоций закрытая дверь у него не
вызвала - просто констатация факта, не более.
Наконец реаниматоры появились в прихожей. Первый мотнул головой:
- Поздно... Необратимые изменения в мозгу... Ничего не удалось
сделать... - говорил тихо, с большими паузами, выдыхаемого воздуха ему
тоже не хватало.
Забормотала рация, отправляя реаниматоров по очередному адресу, и они
ушли - выполнять свою функцию. А Р. отправился выполнять свою. Неудача в
последней квартире огорчения ему не принесла.
Вчерашний день начался как обычно. Воскресенье, выходной. Хотя для Р.
- что воскресенье, что среда. Человек свободной профессии... Зато жена,
Света, дома, и завтрак готовить не самому. Правда, придется навестить
дочку, посмотреть как там: зять в субботу отбыл в командировку, - но это
тоже дело куда как привычное.
За окном хлестал дождь, грохотал по водостокам, и Р. достал из шкафа
забытый за неделю зонтик. Потом сели завтракать - не спеша, со вкусом, как
всегда по выходным. Ели омлет, говорили о бедах дочки и о надеждах,
связанных с сыном, который должен скоро демобилизоваться. О звездных
дождях разглагольствовать уже надоело, да и не наблюдалось их в две
последние ночи. Когда перешли к кофе, в дверь позвонили, а потом и
принялись стучать.
Р. открыл. На пороге Сергеич, сосед.
- Люди! Помогите! С Машей беда!..
Бросились к Сергеичу. Маша, супруга его, на полу, глаза закатываются,
лицо - ни кровинки. Света - молодец, сразу схватила свой чемоданчик: врач
- он и в Африке врач... Пока Сергеич вызывал неотложку, сделала Маше укол.
Слава Богу, лицо у той порозовело, глаза увидели мир. Подняли Машу,
перенесли в спальню на кровать, успокоили Сергеича. И тут все снова:
Машины глаза закатываются, лицо белеет, вместо дыхания - хрип... Но
неотложка уже прибыла. Спецы выперли Р. и Сергеича из спальни. Света
осталась.
Пошли в гостиную. Там у Сергеича настенный экран: Зиночка Коваль,
дикторша, вещает что-то об эпидемии, разразившейся в Новосибирске, тысячи
мертвых... Не успела досказать, - вдруг! - изображение поехало в сторону,
вместо дикторши стена студии, а по ушам пронзительный визг - судя по
всему, Зиночкин. И сразу музыку врезали, певичка во весь экран, из
современных: смазливенькая, соломенные волосы колтуном, голенькими
грудками в ритм песне подрагивает...
- Боже! Что же это?! - Сергеич и сам весь бледный, но держится. Во
всяком случае глаза закатывать не собирается.
И вот - зовут в коридор.
- Извините, сударь... Сердце. Ничего уже нельзя было сделать,
медицина не всесильна.
Света кивает, подтверждая.
- Какое еще сердце! - взрывается Сергеич. - Да у нее мотор, как у
двадцатилетней! Что вы мне тут?.. Светлана Васильевна, вы же знаете!
Спецы пожимают плечами, Света разводит руками. Молча. Медики уходят.
Сергеич бросается в спальню, слышны сдавленные рыдания. Света говорит:
- Надо побыть с ним, успокоить.
Р. лезет в соседский холодильник, находит там бутылку "Столичной".
И тут откуда-то вопль. Света вздрагивает. Вопль повторяется на
лестничной площадке:
- Светлана Васильевна, помогите! Мама...
Дальше сумасшедшая круговерть. Мечутся по площадке перепуганные
соседи. Р. остервенело жмет кнопки телефона, пытаясь дозвониться до
неотложки, на экране в гостиной нереальный серый фон, из динамиков -
неслыханное шипение... Света летает с чемоданчиком из квартиры в
квартиру... Воет Сергеич: "Господи, за что? За что, Господи?!"
А потом каждый уползает в свою нору, словно поняв, что надвигается
неотвратимое, закрыв двери на все замки, будто замки могут спасти, будто
они не позволят открыться Воротам Неизбежности.
Р. и жена сидят на кухне. В руке у Светы зачем-то шприц, хотя она уже
и не рвется в свою поликлинику. Молчаливое ожидание. Р. смотрит на острие
шприца. Рука Светы дрожит, игла ходит ходуном.
- Что же случилось? - спрашивает шепотом Света. - Может, нападение?
- Разве что нападение прошлого на настоящее, - говорит Р. - Возможно,
где-то, в забытых всеми хранилищах, произошла утечка бактериологических
средств.
- Боже! За что?
- Не плачь! Все не умрут... Кто-нибудь на Земле-матушке да останется.
- О Господи! Неужели ты в такие минуты способен думать о всей Земле?!
Ты бы лучше о своей семье подумал, о детях, обо мне.
Она позволила себе такой упрек впервые в жизни. В первый раз... И в
последний, потому что время пришло. Света роняет шприц и валится на пол.
Р. остается сидеть за столом, глядя в серое окно, за которым хлещет летний
ливень. Где-то раздается взрыв, и звук этот с какой-то стати вызывает
воспоминание о новогоднем празднике. Так же грохают хлопушки... А потом за
окном начинает выть сирена - заунывно, тоскливо, так, что сжимается
сердце. И лишь в последнее мгновение Р. догадывается, что сердце сжимается
не от воя сирены. На мир опускается непроницаемый мрак...
Рассвет забрезжил сразу. Но родной кухни вокруг уже не было. И жены -
