музыкальной конъюктуре, знает, что слушают сегодня. Ей первой и пою.
ТИ: У вас есть собака?
АР: Лаки скоро восемь лет, привезен из Германии: я мечтал о бультерьере.
Добрейший пес! Когда звоню с гастролей домой, ему дают трубку, я с ним
разговариваю, а он виляет хвостом в это время. У нас полный контакт, даже мысли
передаются на расстоянии. Говорю всегда, что Лаки меня любит больше жизни и
боится больше смерти. Когда после продолжительного отсутствия захожу в дом, ни
жена, ни дочь мне не бросаются на шею сразу, знают: в течение пяти минут целуюсь
с собакой.
ТИ: Вы сильный человек?
АР: Все жизненно важные, кардинальные вопросы я всегда решал один. И никогда ни
с кем не делился тяжестями. Радостью - да, тяжестью - нет: ни с мамой, ни с
отцом, с бабушкой только, может быть. Она для меня в жизни была самым дорогим
человеком. Но когда я, пять лет проработав в "скорой помощи", из медицины решил
уйти в музыку, ни с кем не советовался. Или вот недавно съездил в Таджикистан к
нашим пацанам-пограничникам. Кто угодно мог меня отговаривать, напоминать про
пятьсот опасностей - меня это не волновало.
Я в свое время устал от "Санек, давай выпьем!" И не хочу рвать рубашку перед
первым встречным, который потом будет вопить, что он с Саньком бухал в
ресторане. Да и не пью уже четыре с половиной года. Алкоголиком, валяющимся под
забором и блюющим в туалете, я никогда не был. Но у нас ведь как? Там встретили,
туда позвали, на банкет пригласили. Но когда понял, что это мешает работе и что
в камере даже чуть налитой глаз виден, решил завязать с алкоголем. Бросить было
сложно, "выходил" с врачами, лежал под капельницей несколько дней. А потом
стиснул зубы - и все.
ТИ: Слышала, что вы - хороший стрелок, охотник, наездник.
АР: ...Умею хорошо готовить. Мужчины вообще хорошо готовят. Они делают это
крайне редко, зато в кайф. Для женщины готовка - обязанность. И потом, она
вынуждена экономить и не станет бросать двести граммов масла на одну яичницу. А
мужик берет продуктов, сколько надо, и даже больше. И делает вкусно.
Люблю готовить дичь, особенно водоплавающую. Утку с яблоками отлично делаю. А в
принципе - любое мясо. А еще я - пильщик-вальщик леса четвертого разряда, имею
удостоверение, которое за рабочие показатели дадено. Лес валил каждое лето,
когда был студентом медицинского института: на жизнь зарабатывал. Хотя с
электроникой, электричеством, мелкой техникой абсолютно не лажу. И кран не
поменяю - загублю сантехнику. Говорят, мужчина должен это уметь или там сделать
полку, починить телевизор. А по мне, мужчина должен уметь защитить логово и
принести туда добычу.
ТИ: Вы из тех, кому в прежние времена немало доставалось: запреты на концерты,
уничижительные рецензии, отсутствие фамилии на афишах. И все же в песнях вы
щедры на трогательные приметы минувших дней. Испытываете ностальгию по той поре?
АР: И по мечтам тоже. По отношениям между простыми, рядовыми людьми, которые
тогда были. По времени, когда можно было гулять и ничего не бояться: мальчишка,
максимум, мог схлопотать по роже - и то до первой крови. По огромному количеству
детей во дворах, по каткам, горкам, на которых все детство прошло. По утренникам
в кинотеатрах, на которые спозаранку летел каждое воскресенье, хотя в школу
вставал очень тяжело. По сбору металлолома, по "дням здоровья", когда на корабле
в Сосновку ехали всей школой, по урокам географии и литературы, которые очень
любил. Еще помню, как в Ленинграде только пошла "Великолепная семерка" и мы с
другом Андрюшкой Дериным достали билеты на этот замечательный американский
ковбойский фильм. А перед выходом обнаружили в доме бутылочку "Старки", плоскую
такую и очень "ковбойскую". Мы ее взяли, ноги по-ковбойски расставили - и по
глотку. Пришел папа, увидел, что у него граммов ста нет. Дальше была разборка и
в кино нас не пустили.
ТИ: Со стороны вы кажетесь человеком с "комплеком полноценности". А на самом
деле?
АР: "Комплекс полноценности" - удел либо пациентов психиатрической больницы,
либо нуворишей с одной извилиной. Нормальный человек постоянно собой
неудовлетворен. Это не значит, что при встрече с трудностями у него все должно
опускаться, как у закомплексованного мужика при красивой женщине. Просто перед
человеком всегда должна появляться новая вершина, на которую нужно лезть. Олимп
- он для богов. А мы не боги, мы простые смертные. И для нас есть только
постоянный путь наверх. Совершенно неинтересно сидеть на одном плоскогорье и уж
тем более неинтересно спускаться, побывав на верхней точке.
ТИ: Быть слабым себе позволяете?
АР: Такие секунды случаются. Но они - мои. Знать о них никому не дозволено, и
никто их не видит никогда. Это нормально. Любой сильный человек хочет
приласкаться, чтоб ему погладили за ухом и почесали спину.
ТИ: "Душою все трудней раздеться" - вами сказано. Однако делаете это постоянно и
прилюдно. Обжигаться приходилось?
АР: Обжигался. И обжигаюсь, и буду обжигаться. Каждый, кто открывает душу,
знает, что нарывается на неприятности. А уж если вы распахиваете душу залу в
тысячу человек, должны понимать, что при самом лучшем раскладе один обязательно
туда плюнет. Но только я знаю, что на этот ядовитый плевок найдется как минимум
семьсот противоядий. И я буду ими спасен.
Люди, которые нас удивили
Александр РОЗЕНБАУМ
"Комсомольская правда" от 20.06.1996
Крестный отец "авторитета" Сэмэна назначен зав. кафедрой в милицейском
Университете культуры (созданном в свете последних указаний Б.Ельцина о
культуризации Питера). По мнению экспертов "Рейтинга", окультуриванию оперов
могут подсобить также старенький Герц (поет очень популярный "Отходняк") и фраер
(Толстый фраер) - он на рояле им сыграет.
Александр Розенбаум: "Я свои "бабки" зарабатываю честно. А эти
халявщики-фанерщики за что получают?"
Владимир КУЗНЕЦОВ
Санкт-Петербургские Ведомости # 09(1434), 17 января 1997 (Получено от
О.Солдатова)
Эстрадных артистов, живущих и работающих преимущественно в Петербурге, не так
чтобы много, но с десятка-то два все же наберется. Все они записывают новые
песни, появляются в больших и малых концертных залах, в клубах, в
телерадиоэфире. Один из них _ автор-исполнитель Александр Розенбаум, артист,
точно уж не нуждающийся в особом представлении. Правда, Александр Яковлевич, как
видно из бесед с ним, считает, что в Питере всего-то на эстраде четыре человека:
Шевчук, Буланова, Боярский, да он сам. Ну, Эдита Станиславовна еще. Вот и все. И
при этом-то петербургская пресса стелется перед московскими гастролерами, своих
не замечая. А если и заметит какая газетка своего земляка, так уж точно в самом
негативном свете. Автор этих строк решил исправить столь неправедную ситуацию и
отправился на беседу с Александром Розенбаумом в его офис, располагающийся над
рестораном "Bella Leone" на Владимирском проспекте.
- Александр Яковлевич, складывается ощущение, что сейчас во времена всеобщего
духовного кризиса многие деятели культуры оказались в растерянности, что ли.
Вроде как и в стороне...
- Я, Говорухин, Губенко, Филатов, Михалков, Кобзон и многие другие уважаемые
люди имеют свою четкую позицию и защищают ее. И никто из нас не растерялся. Мы
свое доброе, вечное как сеяли, так и сеем дальше. Если вы имеете в виду
растерянность Апиной, Лемоха, Титомира, группы "Ногу свело" и пр., так вряд ли
они растерялись. Им и терять-то нечего. Если, конечно, говорить о какой-то
гражданской позиции. Эти люди просто зарабатывают "бабки". Вот и все.
- Да, но "бабки" с таким же успехом зарабатывают и Кобзон и Розенбаум.
- Совершенно верно. Только "бабки" зарабатываются по-разному. У меня "живой"
концерт идет три с половиной часа. Я свои "бабки" зарабатываю честно. А эти
халявщики-фанерщики за что получают? Я в принципе не против "фанеры". Если
артист делает на сцене кульбиты, ноту ему уже не вытянуть. Но напишите на афише:
концерт идет под фонограмму. И все будет честно. Кто захочет, тот пойдет. Я вот
за такой шоу-бизнес.
- Тема вашего творчества всегда публицистична: патриотизм, боль войны и утрат,
родной город... А что сейчас?
- То же самое.
- И не произошло никакого поворота?
- Отчего же, один поворот произошел - я стал старше на 20 лет. Стал, вероятно,
мудрее. А какой еще может быть поворот? Моя вечная тема - жизнь во всех ее
проявлениях. А это пьяница у пивного ларька, это и хипарье, и члены обкома
партии, и ворье и город мой. Все это моя Родина. Об этом и пишу. Об этом и пою.
С возрастом, быть может, я стал лиричнее. Больше стало появляться песен о любви.
Но я никогда не буду 16-й Патрисией Каас или 38-м Элтоном Джоном. Потому что
смысла в этом нет никакого, и желания нет. И более того, не смогу, не сумею.
- Так, вероятно, никто и не просит...
- Знаешь, я всегда был бойцом. И хочешь узнать почему?
- Вероятно, хочу.
- Да потому, чтобы с вами со всеми существовать, просто необходимо быть бойцом.
Иначе загнешься.
- Простите, а "с вами со всеми" - это с кем? Кого вы имеете в виду?
- И журналистов в частности. Не будь я бойцом, то мог бы после прочтения лично
твоей заметки обо мне попасть на 15-ю линию в клинику неврозов. Затем какой-то
лос-анджелесский фраерок, сбежавший из России много лет назад в Америку, в вашей
же газете меня опускает. Он живет в Америке. Я живу здесь. И я для этого города
столько сделал, столько глоток перегрыз, что никому и не снилось. Так вот, чтобы
сносить оскорбление подобных писак, нужно быть бойцом... Обидно то, что при этом
не только ваша газета, но и все другие (за исключением Садчикова) не обращаются
ко мне ни с одним вопросом. Нет у вас вопросов ко мне? Почему? Я ведь далеко не
самый последний человек в этом городе.
- А действительно, Александр Яковлевич, как вы сами полагаете, почему же пресса
уделяет вам так мало внимания?
- А я тебя че, звать должен?.. "Заходите к нам на огонек?"... Пророка нет в
своем Отечестве. Что имеем - не храним, потерявши - плачем. Более всего мне
обидно за 9-майские концерты на Дворцовой площади в 1995 году. 50 лет Победы.
Сольный концерт Розенбаума на Дворцовой. Двести тысяч, вдумайтесь только -
двести!!! тысяч человек собралось. Ветераны, молодежь. Я видел их глаза. Я видел
их слезы. Была удивительная атмосфера. Никто такого количества масла, как я, в
этой стране, на сердце ветеранов не льет. Это я вам гарантирую. Да разве это не
пища для журналистов? И ни одна газета (кроме "Смены") - ни строчки. А как же
жить тогда? А где же правда?.. Знаете, вы можете меня любить, можете ненавидеть
- это ваше право. И это ваши личные проблемы. Но вы не имеете права не писать о
концерте Розенбаума на Дворцовой площади. Мне плевать, есть ли я в ваших
купленных-проданных хит-парадах. Но я есть в сердцах миллионов. И я это твердо
знаю. Я получаю тысячи писем. И никуда от этого не деться. Нравится ли вам это
или нет. Понятно?
- Понятно...
- Я глотку деру за эту страну, как собака. Я для Питера, для армии нашей сделал
столько, сколько газета ваша не сделала и не сделает за время всего своего
существования. А ты пишешь, что я владелец заводов, газет, пароходов. Ну и что?
Паваротти тоже владеет рестораном, но петь ему это не мешает. А я, между прочим,
с этого ресторана ("Belle Leone". - В.К.) за 4 года его существования получил
максимум 1000 долларов. Деньги сумасшедшие... Или ты хочешь, чтоб я в метро
ездил и в рубище ходил? Ты думаешь, кому-то от этого станет легче? Легче кому-то
становится от того, что из 100 моих концертов - 50 благотворительных. Я выступаю
в колониях, больницах, детских домах. А ты обратил внимание, что у меня какая
была раньше рожа, такая и осталась. Не отъел ряху-то в отличие от некоторых.
- Очевидно, столь низкая рентабельность ресторанчика толкает вас на съемку в
рекламе?
- Значит так, мое отношение к рекламе следующее. Я рекламирую (и имею право это
делать) только то, что соответствует моему внутреннему состоянию. Это хорошая
одежда, спортивные товары, дорогая мужская парфюмерия. Я ведь артист. Но вот
