делали эту мерзость, вводя в грех Иуду"; Иезекииль же отвечает, будто Бог
дал Израилю эти "нехорошие установления", требуя приносить в жертву
перворожденных. Бог любви и милосердия или бог ненависти, мести и
человеческих жертвоприношений? В этом суть спора с самого начала и до
настоящего времени, и жил бы Дизраэли на сто лет позже, христианский мир,
возможно, был бы избавлен этим отпрыском еврейства от участия в позоре
Нюрнберга с его талмудистской местью. Столь же трудно представить себе,
чтобы Дизраэли мог предоставить себя, свои пост и силу своей страны для
поддержки мировой революции, как это делали правители Англии и Америки
в первую и вторую мировую войну; всю свою жизнь он предостерегал свой
народ именно от того разрушительного заговора, которому так охотно
служили эти последние.
Некий лорд Самуэль (по началу просто Герберт Самуэль, пролезший
через министерские посты в дворянство в расцвет либерализма) с гордостью
заявил в 1955 году, что он первый еврей на посту английского министра. Это
был намек на переход Дизраэли в христианство; можно, однако, сказать, что
наш XX век был бы многим лучше, если бы в нем было больше таких
Дизраэли. До сего времени, при чтении его выступлений по прошествии
столетия поражают правдивость его слов, точность его предсказаний, его
громадные прирожденные и приобретенные знания, его глубокая, хотя и
беспристрастная любовь к Англии, и его чисто христианское милосердие. Где
дело касалось фактов, он неизменно оказывался прав. Он глубоко презирал
"либералов", но выражал свое мнение изысканно вежливыми словами
("детоубийство практикуется в Англии столь же широко и легально, как и на
берегах Ганга, что до сих пор явно ускользнуло от внимания Общества
Распространения Евангелия"). По мнению автора этих строк, Дизраэли
ошибался только в одном, считая, что учение Христа было завершением
иудаизма, а не его отвержением. Несомненным представляется обратное, а
именно, что иудаизм был той ересью ("почитание Молоха"), которую
Дизраэли считал отвратительной и которую Христос пришел уничтожить.
Дизраэли был одновременно продуктом как сефардского еврейства, так
и Англии тех дней; только благодаря влиянию обоих факторов он смог
достигнуть своей "полной свободы от всех предрассудков". Его отец, Исаак
д'Израэли писал: "Нельзя терпеть религию, допускающую нетерпимость, если
налицо опасность ее влияния в политике". Британская Энциклопедия
объясняет его уход из синагоги убеждением, что жестокие законы
талмудистского иудаизма "...отрезают евреев от великой семьи всего
человечества". Биограф его сына, Хескет Пирсон (Hesketh Pearson), пишет,
что Исаак д'Израэли был оштрафован старейшинами еврейской общины на 40
фунтов стерлингов за отказ быть избранным ее председателем и заявление,
что он не будет участвовать в еврейских богослужениях, "т.к. они происходят
сейчас в форме, которая нарушает религиозные чувства вместо того, чтобы
возвышать их". Дизраэли-отец вряд ли осмелился бы бросить старейшинам
подобный вызов, если бы он жил в талмудистской общине России или
Польши; там он был бы объявлен вне закона и поплатился бы жизнью.
Так и отец, и сын (перешедший в англиканство в возрасте 12-ти лет)
восприняли свободный дух Англии того времени. Вениамин Дизраэли
добился полной эмансипации евреев в Англии с отменой последних, еще
существовавших ограничений их прав, что не помешало ему констатировать
впоследствии, что (в результате именно этой эмансипации) евреи повсюду
берут в свои руки руководство мировой революцией. Для человека,
"полностью свободного от предрассудков", борьба против ограничения
евреев в правах и честное признание результатов этой борьбы, были в равной
степени долгом, несмотря на то. что эти результаты оправдывали
предостережения противников эмансипации, за которую он боролся.
Прежде, чем закончить рассказ о предостережениях Дизраэли, нужно
описать как развивались события мировой революции в его время, в течение
столетия, последовавшего за революцией во Франции. Когда в 1830 году умер
Вейсхаупт, оставив после себя план и организацию революции, впервые
разоблаченные в 1786 году по документам иллюминатов, Дизраэли было 26
лег. Последующие 50 лет истории были заполнены борьбой за наследство
Вейсхаупта между его преемниками; в этот период времени Дизраэли
неоднократно предупреждал мир о нарастающей опасности. К концу этого
пятидесятилетия руководство мировой революцией оказалось полностью в
еврейских руках, и она приобрела характерные черты восточных евреев,
монгольских хазар и их талмудистских раввинов.
Исход борьбы мог бы быть и иным, поскольку не было недостатка в
других претендентах на наследство Вейсхаупта, из которых многие не были
евреями. Единой революционной организации еще (по-видимому) не
существовало. В различных странах действовали тайные общества, не
объединенные между собой. Главным из них. ведущим свое происхождение
непосредственно от иллюминатов Вейсхаупта, была масонская ложа Alta
Vendita в Италии; ее документы, захваченные и опубликованные папскими
властями в Ватикане, раскрыли единство ее целей и методов с целями и
методами иллюминатов за полвека до того. Все это убедительно показала
английский историк Неста Вебстер (Nesta Webster, см. библиографию) на
основании трудов французского исследователя Кретино-Жоли (Cretineau-
Jouly).
Во Франции, как и прежде, силы революции также скрывались в
масонских ложах, а в Германии действовал масонский "Союз Добродетели"
(Tugendbund) под руководством помощников Вейсхаупта.
Вожди революции старались слить эти национальные движения
воедино и возглавить их, в качестве наследников Адама Вейсхаупта. Среди
них были француз Луи Блан (Louis Blanc, читатель должен запомнить это имя,
важное для будущего; одно время казалось, что Луи Блан сыграет роль
Ленина еще до рождения последнего), русский Михаил Бакунин и немецкий
еврей Карл Маркс.
Борьба разгорелась между двумя последними, т.к. Луи Блан вскоре
сошел со сцены. Бакунин и Маркс были полными противоположностями.
Бакунин, "отец анархии", был, как утверждает французский социалист-
революционер Бенуа Малон, учеником Вейсгаупта. Он был одним из тех
ранних революционеров-идеалистов, убежденных, что в революции они
нашли орудие для уничтожения тирании. Бакунин предвидел возможность
того, что государство, созданное на обломках конфискованной частной
собственности, лишь восстановит тиранические свойства частного капитала в
гигантских размерах; он искал, поэтому, путей к сочетанию общинной
собственности на землю и капитал с наибольшим ослаблением власти
государства, в конечном итоге вплоть до его полной отмены. Другими
словами, он был полной противоположностью Карлу Марксу, который хотя и
проповедовал общественную собственность на землю и капитал, но мыслил
это лишь как средство для установления одной мощной сверхтирании вместо
многих мелких тиранов.
Побудительным мотивом Бакунина была ненависть к деспотизму;
Маркс же хотел уничтожить старый правящий класс только для установления
нового деспотизма, какого мир еще не видел. Глубокое различие между
взглядами этих двух людей вызывает вопрос, ответить на который
невозможно: как выглядел бы мир, если бы руководство мировой революцией
оказалось в руках анархистов Бакунина, вместо коммунистов Маркса?
Анархизм - враг любого насилия и прежде всего - государства, как
воплощения власти над обществом; коммунизм, наоборот, представляет собой
обожествление всесильной государственной власти.
В Бакунине все искренно: его борьба, его страдания и смерть. В жизни
Маркса все фальшиво: 30 лет подстрекательства из читальни Британского
Музея, удобная жизнь за счет Энгельса, расчетливая женитьба на немецкой
аристократке, богатые похороны с надгробными речами; типичный мещанин,
завистливо воюющий против "буржуазии". Наибольшая фальшивка - его
"Коммунистический Манифест", в котором он ставит диагноз болезни ("у
пролетариев нет собственности"), и в качестве лечения предлагает
самоубийство ("теория коммунизма может быть выражена в одной фразе:
отмена частной. собственности"). Тем самым пролетариям было ясно сказано,
что от коммунизма они не могли получить ничего, кроме цепей, и если,
вскоре после опубликования Манифеста в январе 1848 года, по Европе
прокатилась волна революционных вспышек, то трудно представить себе,
чтобы причиной восстаний могла быть логика этого документа. Буквально
через несколько недель после опубликования Манифеста вспыхнули мятежи
во всей Германии, в Австрии, Венгрии, Италии, Франции и Дании. В этом
доказательство того, что отдельные "тайные общества" в разных странах
начали объединяться, что были найдены средства координировать и
синхронизировать революционные потрясения и, таким образом, впервые
была показана мировая революция в действии, в виде одновременных
восстаний во многих странах.
В те годы существовала только одна организация с международной
сетью, которая делала возможным подобную синхронизацию и координацию:
талмудистский раввинат с центром в Восточной Европе. Теоретически,
обширная организация католической церкви также могла бы быть
использована для аналогичной цели, однако для историков не существует
сомнений, что церковь видела в революции своего смертельного врага и,
поэтому, не была к ней причастна. Историческим фактом было то, что
Дизраэли знал и о чем он предупреждал за два года до разразившихся
событий: "...что мощная революция, подготовляемая в настоящее время в
Германии... развивается полностью под руководством евреев". Карл Маркс и
его Коммунистический Манифест был внешними и видимыми признаками
исторического факта первостепенной важности: мировая революция стала
орудием в руках талмудистского иудаизма.
Из трех деятелей революции, которые в те дни боролись за первенство
в ней, Луи Блан вскоре вышел из строя. После революции 1848 года он был
членом временного правительства в Париже и, в качестве министра, имел,
казалось бы, возможность применить свои теории на практике. Он считал
индивидуализм и соревнование чем то, вроде рака на теле общества, и, как и
Маркс, преследовал цель создания всесильной деспотической
государственной власти (хотя и по типу "welfare state" британских
социалистов столетием позже). Он был глашатаем знаменитого "права на
труд", которое в наше время превратилось в России в право государства на
эксплуатацию принудительного труда. За краткое время своего нахождения у
власти он предпринял попытку "гарантировать трудящимся работу для
обеспечения их благосостояния", и ему было поручено созвать съезд рабочих
депутатов для выработки планов "полной занятости". По своей форме эта
затея была предшественницей советов рабочих депутатов в
коммунистической России, и она явно была главной целью Луи Блана, что
читателю следует запомнить. После подавления восстания он бежал в Англию
и вернулся только через 23 года, потеряв всякое значение в революционном
движении.
Двое других претендентов на руководство были Маркс и Бакунин.
После 1848 года Маркса выгнали из Пруссии и Франции, но как обычно, он
комфортабельно устроился в Лондоне, прожив там 34 года до самой смерти.
На баррикады революции пошел только Бакунин, аристократ по рождению,
офицер царской армии, оставивший службу после подавления польского
восстания 1830 года. То, что он видел в Польше, породило в сердце молодого
русского офицера ненависть к деспотизму, борьбе с которым он отдал всю
свою жизнь. С Марксом он впервые встретился в 1848 году и писал после
этой встречи: "Маркс считал меня сентиментальным идеалистом, и был
вполне прав. Я считал его тщеславным и вероломным ловкачом, и тоже был
прав".
Бакунин участвовал в парижских баррикадных боях 1848 года, был в
мае 1849 года членом революционного временного правительства в Саксонии
и руководил обороной Дрездена; после победы прусских войск он пытался
бежать (вместе с Рихардом Вагнером), был схвачен и приговорен к смерти, но
позже помилован сперва саксонским, а затем австрийским правительствами.
