На дорогах, в зимние ночи, без жилья, без хлеба и теплой
одежды, я слышал голос, проникавший в мое замерзшее сердце:
"Сила или слабость? Для тебя -- это сила! Ты не знаешь, куда
ты идешь, ни почему ты идешь. Повсюду броди, всему отвечай.
Тебя не убьют, потому что труп убить невозможно". Утром у
меня был такой отрешенный взгляд и такое мертвенное лицо,
что те, кого я встречал, возможно, меня не могли увидеть.
Грязь в городах неожиданно начинала казаться мне красной и
черной, словно зеркало, когда в соседней комнате качается
лампа; словно сокровище в темном лесу. "В добрый час!" --
кричал я и видел море огней и дыма на небе; а справа и слева
все богатства пылали, как миллиарды громыхающих гроз.
Но оргия и женская дружба были для меня под запретом. Ни
одного попутчика даже. Я вдруг увидел себя перед охваченной
гневом толпой, увидел себя перед взводом солдат, что должен
меня расстрелять, и я плакал от горя, которое понять они не
могли, и я прощал им -- как Жанна д'Арк. "Священники,
учителя, властелины, вы ошибаетесь, предавая меня
правосудию. Никогда я не был связан с этим народом; никогда
я не был христианином; я из тех, кто поет перед казнью; я не
понимаю законов; не имею морали, потому что я зверь, и
значит, вы совершили ошибку".
Да! Мои глаза закрыты для вашего света. Я -- зверь, я --
негр. Но я могу быть спасен. А вы -- поддельные негры, вы --
маньяки, садисты, скупцы. Торговец, ты -- негр; чиновник, ты
-- негр; военачальник, ты -- негр; император, старая злая
чесотка, ты -- негр, ты выпил ликер, изготовленный на
фабрике Сатаны.-- Этот народ вдохновляется лихорадкой и
раком. Калеки и старики настолько чтимы, что их остается
только сварить. Самое лучшее -- это покинуть скорей
континент, где бродит безумие, добывая заложников для этих
злодеев. Я вступаю в подлинное царство потомков Хама.
Знаю ли я природу? Знаю ли самого себя? -- Исчезли слова.
Мертвецов я хороню у себя в желудке. Крик, барабаны -- и в
пляс, в пляс, в пляс! Мне неизвестно, когда, после прихода
белых, я рухну в небытие.
Голод, жажда, крики -- и в пляс, в пляс, в пляс!
@BLL=
Белые высаживаются на берег. Пушечный выстрел! Надо
покориться обряду крещенья, одеваться, работать.
Моему сердцу нанесен смертельный удар. О, этого я не
предвидел!
Я никогда не творил зла. Дни мои будут легки, раскаянье меня
не коснется. Я никогда не узнаю страданий души, почти
неживой для добра, души, в которой поднимается свет,
суровый, как похоронные свечи. Участь сынков из хорошей
семьи -- преждевременный гроб, сверкающий блестками и
слезами. Несомненно, развратничать -- глупо, предаваться
пороку -- глупо; гниль надо отбросить подальше. Но часам на
башне никогда не удастся отбивать только время чистых
страданий. Словно ребенок, буду ли я вознесен на небо, чтобы
играть там в раю, где забыты невзгоды?
Скорее! Есть ли другие жизни? -- Среди богатства сон
невозможен. Потому что всегда богатство было публично. Одна
лишь божественная любовь дарует ключи от познанья. Я вижу,
что природа добра. Прощайте, химеры, идеалы, ошибки.
Благоразумное пение ангелов поднимается от корабля спасения:
это божественная любовь.-- Две любви! Я могу умереть от
земной любви, умереть от преданности. Я покинул сердца, чья
боль возрастет из-за моего ухода! Вы избрали меня среди
потерпевших кораблекрушение; но те, кто остался, разве они
не мои друзья?
Спасите их!
Во мне рождается разум. Мир добр. Я благословлю жизнь. Буду
любить своих братьев. Это не просто детские обещания или
надежда ускользнуть от старости и смерти. Бог -- моя сила, и
я возношу хвалу богу.
@BLL=
Тоска не будет больше моей любовью. Ярость, распутство,
безумие, я знаю все их порывы и знаю их поражения,-- это
бремя сбросил я с плеч. Оценим спокойно, как далеко
простирается моя невинность.
Больше я не способен просить моральной поддержки у палочного
удара. Не считаю, что с тестем своим, Иисусом Христом,
отплываю на свадебный пир.
Я не узник своего рассудка. Я сказал: бог. Даже в спасенье
нужна мне свобода: но как добиться ее? Фривольные вкусы меня
покинули. Нет больше нужды ни в божественной любви, ни в
преданности. Я не жалею о веке чувствительных душ. Все имеет
свой смысл: и презрение и милосердие, поэтому я оставляю за
собой место на вершине ангельской лестницы здравого смысла.
Что же касается прочного счастья, домашнего или нет... нет,
не могу. Слишком я легкомыслен и слаб. Жизнь расцветает в
труде -- это старая истина; однако жизнь, принадлежащая мне,
не очень весома, она взлетает и кружит вдалеке от активного
действия, столь дорогого современному миру.
Я превращаюсь в старую деву: нет у меня смелости полюбить
смерть!
Если бы небесный, воздушный покой и молитву даровал мне
господь -- как древним святым! -- Святые! Сильные!
Анахореты! Артисты, каких уж больше не встретишь!
Бесконечный фарс! Меня заставляет плакать моя невинность.
Жизнь -- это фарс, который играют все.
@BLL=
Довольно! Вот наказанье.-- Вперед!
Ах, как пылают легкие, как грохочет в висках! На солнце --
ночь у меня в глазах! Сердце... Онемевшие члены...
Куда все спешат? В сраженье? Я слаб. Меня обгоняют. Орудья
труда, оружье... о время!
Огонь! Огонь на меня! Или я сдамся.-- Трусы! -- Погибаю!
Бросаюсь под копыта коней!
Вс"!
-- И к этому я привыкну.
Это будет французской жизнью, это будет дорогою чести.
Ночь в аду
Я проглотил изрядную порцию яда.-- Трижды благословенный
совет, который я получил! -- Неистовство этой страны сводит
мне мускулы, делает бесформенным тело, опрокидывает меня на
землю. Я умираю от жажды, задыхаюсь, не в силах кричать. Это
-- ад, это вечная мука! Взгляните: поднимается пламя! Я
пылаю, как надо. Продолжай, демон!
Мне привиделось обращенье к добру и счастью: спасенье. Могу
ли описать я то, что увидел? Воздух ада не терпит гимнов.
Были миллионы прелестных созданий, сладостное духовное
единство, сила, и мир, и благородство амбиций, всего не
расскажешь.
Благородство амбиций!
И это все-таки -- жизнь. Если бы только проклятие стало
вечным! Проклят человек, который хочет себя искалечить, не
так ли? Я думаю, что оказался в аду, значит, я в самом деле
в аду. Все получилось по катехезису. Я раб своего крещений.
Родители, вы уготовили мне несчастье, и себе его уготовили
тоже.. О невинный бедняк! Ад не грозит язычникам.-- И
все-таки это -- жизнь. Позднее утехи проклятия станут
глубже. Одно преступление -- быстро! -- и пусть я рухну в
небытие, именем человеческого закона.
Но замолчи, замолчи!.. Это стыд и укор: Сатана, который мне
говорит, что огонь омерзителен и что гнев мой чудовищно
глуп. Довольно с меня подсказанных заблуждений, поддельных
ароматов, всяческих магий и мальчишеской музыки.-- И
подумать только, что я обладаю истиной, что вижу
справедливость: мое суждение здраво и твердо, я готов
достичь совершенства... Гордость.-- Кожа на моей голове
иссыхает. Пощады! Господи, мне страшно. Меня мучит жажда,
ужасная жажда. О, детство, травы, дожди, озеро на каменистом
ложе, свет луны, когда на колокольне било двенадцать... в
полночь дьявол забирается на колокольню... Мария! Пресвятая
Дева!..-- Ужасна моя глупость.
Там, вдали, разве не находятся души, желающие мне добра?
Придите! Подушка у меня на лице, и они не слышат мой голос,
они -- только фантомы. А потом, никто не думает о своем
ближнем. Не приближайтесь ко мне. От меня исходит запах
паленого!
Бесконечны образы галлюцинаций. Вот чем я всегда обладал:
больше веры в историю, забвение принципов. Но об этом я
умолчу -- чтобы не стали завидовать поэты и визионеры. Я в
тысячу раз богаче, будем же скупы, как море.
Ах, вот что! Часы жизни остановились. Я -- вне этого мира.--
Теология вполне серьезна: ад, несомненно, внизу, небеса
наверху.-- Экстазы, кошмары, сон в гнездах из пламени.
Сколько козней в открытом поле! Сатана, Фердинанд, мчится
вместе с семенами диких растений... Иисус шагает по багряным
колючим кустарникам, и они не гнутся. Иисус шагал по
рассерженным водам. Когда он стоял на скате изумрудной
волны, наш фонарь осветил его белые одеяния и темные пряди.
Я сорву покровы с любой тайны, будь то религия или природа,
смерть, рожденье, грядущее, прошлое, космогония, небытие. Я
-- маэстро по части фантасмагорий.
Слушайте!
Всеми талантами я обладаю! -- Здесь нет никого, и кто-то
здесь есть: мои сокровища я не хотел бы расточать
понапрасну.-- Хотите негритянских песен или плясок гурий?
Хотите, чтобы я исчез, чтобы в поисках кольца погрузился в
пучину? Хотите, стану золото делать, создавать лекарства.
Доверьтесь мне! Вера излечивает, ведет за собой, дает
облегченье. Придите ко мне,-- даже малые дети придите,-- и я
вас утешу. Да будет отдано вам это сердце, чудесное сердце!
Труженики, бедные люди! Молитв я не требую; только ваше
доверие -- и я буду счастлив.
-- И подумаем о себе. Это заставляет меня почти не сожалеть
о мире. Мне повезло: я больше почти не страдаю. Моя жизнь
была только сладким безумьем, и это печально.
Ба! Прибегнем ко всем невообразимым гримасам.
Безусловно, мы оказались вне мира. Ни единого звука. Мое
осязанье исчезло. О мой замок, Саксония, мой ивовый лес!
Вечер, утро, ночи и дни... Я устал!
Мне следовало бы иметь свой ад для гнева, свой ад -- для
гордости и ад -- для ласки; целый набор преисподних.
От усталости я умираю! Это -- могила, я отправляюсь к
червям, из ужасов ужас! Шутник-Сатана, ты хочешь, чтобы я
растворился среди твоих обольщений. Я требую! Требую удара
дьявольских вил, одной только капли огня.
О! К жизни снова подняться! Бросить взгляд на эти уродства.
Этот яд, поцелуй этот, тысячу раз будь он проклят. О
слабость моя, о жестокость мира! Сжалься, господи, спрячь
меня, слишком я слаб! -- Я спрятан, и я не спрятан.
Огонь поднимается ввысь, с осужденным вместе.
Бред I
Неразумная дева
Инфернальный супруг
Послушаем исповедь одной из обитательниц ада:
"О божественный Супруг, мой Господь, не отвергай эту исповедь
самой грустной твоей служанки. Я погибла. Пьяна. Нечиста. О,
какая жизнь!
Прощенья, боже, прощенья! Я молю о прощенье! Сколько слез!
Сколько слез потом еще будет!
Потом я познаю божественного Супруга. Я родилась покорной
Ему.-- Пусть тот, другой, теперь меня избивает!
Теперь я на самом дне жизни. О мои подруги! Нет, не надо
подруг... Никто не знал такого мученья, такого безумья! Как
глупо!
О, я страдаю, я плачу. Неподдельны мои страданья. Однако все
мне дозволено, потому что я бремя несу, бремя презрения
самых презренных сердец.
Пусть услышат наконец-то это признание -- такое мрачное,
такое ничтожное,-- но которое я готова повторять бесконечно.
Я рабыня инфернального Супруга, того, кто обрекает на гибель
неразумную деву. Он -- демон. Не приведение и не призрак. Но
меня, утратившую свое целомудрие, проклятую и умершую для
мира,-- меня не убьют! Как описать все это? Я в трауре, я в
слезах, я в страхе. Немного свежего воздуха, господи, если
только тебе это будет угодно!
Я вдова...-- Я была вдовой...-- в самом деле, я была
когда-то серьезной и родилась не для того, чтобы
превратиться в скелет...-- Он был еще почти ребенок... Меня
пленила его таинственная утонченность, я забыла свой долг и
пошла за ним. Какая жизнь! Подлинная жизнь отсутствует. Мы
пребываем вне мира. Я иду туда, куда он идет; так надо. И
часто я, несчастная душа, накликаю на себя его гнев. Демон!
Ты же знаешь, господи, это не человек, это Демон.
Он говорит: "Я не люблю женщин. Любовь должна быть
придумана заново, это известно. Теперь они желают лишь
одного -- обеспеченного положения. Когда оно достигнуто --
прочь сердце и красота: остается только холодное презрение,
продукт современного брака. Или я вижу женщин со знаками
счастья, женщин, которых я мог бы сделать своими друзьями,--
но предварительно их сожрали звери, чувствительные, как
костер для казни..."
Я слушаю его речи: они превращают бесчестие в славу,
