- А ты ему ничего и не сказал, - усмехнулся второй.
- А я и не мог ему ничего сказать. Он записал мой адрес на случай,
если я им еще понадоблюсь. Может быть, они теперь будут за мной следить,
когда я буду проезжать через Бельстон. Это все, что получил за заботу об
обществе.
Бельстон!
БЕЛЬСТОН!
Человек, слышавший все это и сидевший на другой стороне прилавка,
уставился в свою чашечку кофе. Чашка опустилась вместе с рукой, как будто
из руки внезапно утекла вся сила. БЕЛЬСТОН! Чашечка чуть не упала. Он не
дал ей упасть, только собрав всю свою силу и поставил ее аккуратно на
блюдечко, затем соскользнул со стула и медленно вышел. Шофера не заметили
как он удалился. Он медленно шел, коленки дрожали, в спине пробегал
холодок, голова кружилась.
Я РИЧАРД БРАНСОМ, ВЫСОКОКВАЛИФИЦИРОВАННЫЙ МЕТАЛЛУРГ, ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
СЛУЖАЩИЙ. МНЕ ДОВЕРЯЕТ МОЕ НАЧАЛЬСТВО. УВАЖАЮТ ДРУЗЬЯ И КОЛЛЕГИ, МЕНЯ ЛЮБИТ
МОЯ ЖЕНА, ДЕТИ И ДАЖЕ ЩЕНОК. ПРЕЖДЕ ЧЕМ МЕНЯ ПОСТАВИЛИ НА СЕКРЕТНУЮ РАБОТУ,
МЕНЯ ПРОВЕРЯЛИ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ СПЕЦИАЛЬНО ОБУЧАЛИСЬ ЭТОМУ. МОЕ ДЕЛО ЧИСТОЕ.
МОЯ РЕПУТАЦИЯ БЕЗУПРЕЧНА. НА МНЕ НЕТ НИ ОДНОГО ПЯТНА!
НЕТ ПЯТНА?
БОЖЕ, ПОЧЕМУ МЕРТВЫЕ ВСТАЮТ ИЗ СВОИХ МОГИЛ И ВМЕШИВАЮТСЯ В ДЕЛА
ДРУГИХ? ПОЧЕМУ ОНИ НЕ ЛЕЖАТ В СВОИХ МОГИЛАХ И НЕ ДАЮТ ЖИВЫМ ЖИТЬ В МИРЕ И
ПОКОЕ?
Он стоял и пустыми глазами смотрел на подходящий поезд, которого он до
этого ждал, и сейчас не осознавал его приближения. Ноги сами внесли его в
вагон, в котором он обычно ездил. Он шел как слепой. Он непонимающе
огляделся, сел на свое обычное место и все это как во сне, не понимая, что
делает.
ПОЧЕМУ Я УБИЛ ЭЛАЙН?
Вагон был как всегда полон. Рядом с ним и вокруг него сидели все те же
лица. Он приветствовал их при входе обычным кивком головы и они были готовы
как всегда поболтать с ним о пустяках.
Человек, сидевший против него, Фамилоу, свернул свою вечернюю газету,
пихнул ее в карман, откашлялся и сказал:
- Сегодня был прекрасный день, я думаю вы со мной согласитесь. За
последнее время погода компенсирует нам... - он осекся и продолжил уже
громче. - Вы плохо себя чувствуете, Брансом?
- Я? - Брансом вздрогнул. - Нет, все в порядке.
- Вы плохо выглядите, - сообщил Фамилоу. - Вы такой бледный, как будто
вас побелили, - он наклонился в сторону и хихикнув, легонько толкнул локтем
Коннели, человека, сидевшего рядом с ним. - Слышишь, что говорю? Брансом
такой бледный, как будто его побелили.
- Да, выглядит он плоховато, - согласился Коннели, не собираясь
восхищаться чужим остроумием. Он отодвинул в сторону свои колени. - Не
стошните на мои колени.
- Все нормально. Со мной все в порядке, - слова прозвучали какими-то
чужими.
ПОЧЕМУ Я УБИЛ ЭЛАЙН?
Фамилоу оставил эту тему и начал жаловаться на бога и на падение
деловой активности.
Все это время он смотрел на Брансома своими бесцветными глазами слегка
вытаращенными. Казалось, что он все время ожидает, что произойдет что-то
неприятное. Коннели тоже ожидал чего-то, правда, не в таком явном виде. У
них был вид людей, которые не по своей воле были вызваны оказать первую
помощь человеку, катающемуся в припадке по полу.
Поезд продолжал громыхать колесами по рельсам, разговор заглох и все
трое сидели, чувствуя себя не в своей тарелке. Никто не пытался возобновить
разговор. Наконец за окном показалась полоса огней, которая замедлилась и
поезд остановился. В туманной темноте на платформе послышались голоса. Кто-
то в голове поезда с грохотом вез сундук. Коннели и Фамилоу не отрывали
выжидательного взгляда от Брансома, который, казалось, совершенно не
замечал их внимания.
В конце концов Фамилоу наклонился и похлопал Брансома по колену.
- Если вы, конечно, не переехали, то это ваша станция.
- Да? - Брансом недоверчиво посмотрел на него.
Он поднял занавеску и уставился в окно.
- Действительно! - он схватил свой портфель и ринулся в проход. -
Должно быть я просто задремал.
Когда он выходил из вагона, то услышал как Коннели сказал:
- Задремал с кошмарами, наверное.
Затем он оказался на платформе, наблюдая как отходит поезд. Ярко
освещенные вагоны один за другим проезжали мимо него. Он мог видеть в окнах
пассажиров, которые болтали между собой, читали газеты и покачивались в
полудреме. Ни у кого не было настоящих причин для волнения. Их головы были
заняты лишь вполне тривиальными мыслями. Что у них будет сегодня на обед?
Чувствовали желание провести тихий спокойный вечер перед телевизором и
задумывались, хочет ли Мабл тоже провести вечер дома, или куда-нибудь
сходить? Они были ленивы и благодушны, каким был и он сам по дороге домой
до сегодняшнего дня.
Но сейчас началась охота и дичью в ней был Брансом. Стоя один, если не
считать этих проезжающих вагонов, он испытывал настоящий страх
преследования. Это было не какое- нибудь ощущение приключения, как можно
было бы сказать. Это было разбивающее мысли психическое состояние, которое
он никогда не испытывал. И в конце этого бега на длинную дистанцию стоял
приз для победителя - электрический стул. Он мог представить со всей
отчетливостью этот стул и это видение в нем вызывало головокружение.
Он не мог избежать этих мыслей и в то же время не мог ничего
придумать. Выйдя со станции, пройдя по улице и завернув за угол, он
продолжал идти совершенно не представляя себе, где он. Автопилот, который
находился у него в голове, взял управление на себя и вел его домой по
хорошо известному маршруту. Он видел ярко освещенные окна соседей. Раньше
эти окна наводили на мысли о жизни, протекающей повсюду, теперь он смотрел
на них как на просто огни, потому что мысли его были о смерти. Кости,
которые могли и должны были перейти в другое столетие. Кости, которые
должны были остаться под корнями до тех пор, пока не пройдет столько
времени, что связать эти кости с настоящим будет невозможно. В этой цепи
случайностей, казалось, есть какое-то дьявольское упрямство, которое хотело
направить всю цепь случайностей в направлении определенного виновного. Из
миллиона деревьев только одно, вполне определенное, должно было наклониться
и начать охоту на человека.
На встречу ему попался молодой Джимми Лингстром, таща за веревку
маленький грузовик ярко красного цвета.
- Здравствуйте, мистер Брансом, - крикнул он.
- Здравствуй, - механически ответил Брансом, забыв прибавить "Джимми",
как делал всегда.
Он механически пошел дальше, как робот.
Пару месяцев назад он заполнял однообразные часы какого-то
путешествия, чтением одного из сенсационных журнальчиков о преступлениях.
Кто-то забыл этот журнальчик на сидении в поезде и Брансом подобрал его из
любопытства и начал перелистывать. Одна из правдивых историй в этом журнале
рассказывала, как собака во время прогулки выкопала кости руки с золотым
кольцом. И отталкиваясь от этой маленькой детали шаг за шагом, адвокаты и
детективы, разъезжали по всему свету и собирали и складывали кусочки джигсо
в течении двух лет. И вдруг видна стала вся картина во всей своей
неприглядности и человек пошел на электрический стул через четырнадцать лет
после совершения преступления.
А теперь вот это. Где-то недалеко находится большая контора, в которой
работают ученые ищейки, и они уже изучают жертву. Определяют примерную дату
убийства, пол, вес, рост и множество других деталей, которые понятны только
специалистам. Распутывание паутины лжи началось, а окончание этой процедуры
зависит только от времени.
Его пульс участился от таких мыслей. Как настанет конец? Дома, на
работе или может быть вот так сейчас, по дороге домой или на работу?
Возможно, дома, и этого он боялся больше всего. В своем мозгу, возбужденным
происходящим, он легко мог представить себе эту сцену. Дороти пойдет
откроет дверь и впустит двух или больше суровых мужчин с грубыми лицами и
будет стоять с широко раскрытыми глазами, пока один из них будет говорить.
- Ричард Брансом? Мы из полиции. У нас есть ордер на ваш арест и мы
должны вас предупредить, что все, что вы сейчас скажете, может...
Визг Дороти. Дети плачут и пытаются выставить полицию за дверь. Щенок
повизгивает от симпатии к нему и ищет укромное местечко. А полиция уведет
его, они пойдут рядом с ним, с обеих сторон от него, чтобы он не убежал.
Поведут его от Дороти, от детей, от щенка, от дома, от всего, что для него
так дорого. И это навсегда, навсегда, навсегда.
Его прошиб холодный пот, несмотря на ветреный вечер, когда он
обнаружил, что вот уже пятьдесят ярдов, как он пошел собственный дом.
Развернувшись на одном каблуке, он вернулся, поднялся на крыльцо, и как
пьяный начал беспорядочно шарить в карманах в поисках ключа.
Как только он вошел в дом, дети с визгом бросились к нему и начали на
него прыгать. Каждый визг казался ему особенно пронзительным и ударял по
нервам, такого он еще никогда не испытывал. Щенок повизгивал и крутился у
него под ногами, заставляя его постоянно спотыкаться. Ему потребовалось
собрать всю свою волю, чтобы не реагировать на визг и водворить на лицо
фальшивую улыбку. Он погладил две растрепанные головки. Он погладил и
похлопал по двум мягким щечкам, осторожно переступил через щенка и, сняв
пальто, шляпу, повесил их на вешалку.
Дети сразу заметили, что что-то не в порядке. Они замолчали, отошли в
сторону и мрачно наблюдали за ним, зная что у него какие-то неприятности.
Он попытался развеселить их, но теперь ему это уже не удалось. В свою
очередь, они не сделали ничего, что могло бы его успокоить. Даже сам их
взгляд говорил как бы о том, что они знают, что на нем лежит какое-то
проклятие.
Из кухни послышался голос Дороти:
- Это ты, дорогой? Ну как прошел день?
- Беспокойно, - признался он.
Он прошел на кухню, поцеловал ее и на какое-то время поддался
слабости. Он обнял ее чуть-чуть слишком сильно и держал в руках чуть-чуть
слишком долго, как будто хотел сказать, что никогда с ней не расстанется.
Она немного отодвинулась от него, внимательно посмотрела на него, и ее
изогнутые брови нахмурились.
- Что-нибудь серьезное, Рич?
- Что серьезное?
- То, что у тебя в голове.
- Нет, меня ничего не тревожит, - соврал он, - просто пара сложностей,
на работе. Со всеми этими проблемами сойдешь с ума, но за это мне и платят
деньги.
- Ну, - сказала она с сомнением, - постарайся не поддаваться этому.
Дом - это то место, куда люди уходят от всего этого.
- Знаю, - согласился он, - но от них не так просто избавиться. Может,
некоторые и могут отбросить их сразу же после выхода из лаборатории, но у
меня так не получается. Даже дома мне надо еще около получаса, чтобы
избавиться от них окончательно.
- Но тебе за такую переработку не платят.
- Мне и так платят достаточно.
- Ты этого заслуживаешь, - сказала она определенно, - лучшие головы
заслуживают лучшей платы.
Он похлопал ее по щеке.
- Они знают это, моя милая. Но на свете есть куда лучшие головы, чем
моя.
- Ерунда, - ответила она, ставя под миксер миску. - У тебя просто
появился комплекс неполноценности. Ты меня просто удивляешь.
- Нет, - возразил он, - хорошая голова достаточно хороша, чтобы
увидеть еще более хорошую голову. В институте есть такие, которые достойны
широкой известности, поверь мне. Умные люди, Дороти, очень умные. Хотел бы
я быть таким же компетентным, как они.
- Ничего, если ты еще не такой, то скоро обязательно станешь, -
заверила Дороти.
