запросите паспорт на выезд. Вы были допущены к информации, которая может
быть полезна врагу. Правительство не может игнорировать этот факт.
- Вы хотите сказать, что намериваюсь торговать этой информацией? -
спросил Хаперни, слегка покраснев.
- Совсем нет. По крайней мере ни при этих обстоятельствах, - горячо
заверил Лейдлер, - на данный момент ваша репутация безупречна. Никто не
сомневается в вашей преданности. Но...
- Что но?
- Обстоятельства могут изменится. Парень, который просто ездит по
стране без работы, без каких-либо источников доходов, в конце концов встает
перед финансовой проблемой. И тогда он получит свой первый опыт в испытании
бедностью, его идеи начнут меняться. Вы понимаете, что я хочу сказать?
- Я найду работу, когда-нибудь, где-нибудь, когда я буду для этого
готов и здоров.
- Ах так! - вмешался опять Байтс, ехидно подняв брови, - что вы
думаете, скажет босс, к которому вы обратитесь с вопросом, не нужен ли ему
специалист по глубокому вакууму?
- С моей квалификацией я могу и мыть посуду, - возразил Хаперни. -
Если вы не возражаете, я бы хотел решать свои проблемы сам, на свой манер.
Это ведь свободная страна, не так ли?
- Мы просто хотим получить ясность, - с угрозой сказал Лейдлер.
Байтс глубоко вздохнул и возразил: - Если парень настаивает на том,
чтобы стать сумасшедшим, то мне его не остановить. Так что я принимаю его
отставку и передаю его дело в штаб-квартиру. Если они решат, что вас надо
пристрелить до рассвета, то это будет на их совести, - он махнул рукой. -
Хорошо, идите, я все сделаю.
Когда Хаперни вышел, Лейдлер сказал: - Ты заметил его лицо, когда ты
сказал, что его надо пристрелить до рассвета? Мне оно показалось чересчур
напряженным. Может быть, он чего-то боится?
- Воображение, - возразил Байтс. - Я видел его в этот момент, он
выглядел вполне нормально. Я думаю, что он просто поддался естественному
зову природы.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Он просто задержался в сексуальном развитии, а сейчас созрел. Даже в
сорок два не поздно заняться этим, чем занимаются в юности. Бьюсь об
заклад, что он пуститься отсюда во весь галоп, как разгоряченный бык. И так
и будет скакать, пока не наткнется на подходящую самку. Тогда он ею
воспользуется по прямому назначению, остынет и захочет обратно свою работу.
- Возможно ты и прав, - согласился Лейдлер, - но я бы на это свои
деньги не ставил. Я нутром чую, что его что-то беспокоит. Хорошо было бы
узнать, что этому причина.
- Не тот тип, чтобы волноваться, - заверил его Байтс, - никогда таким
не был и никогда не будет. Все что он хочет, это поваляться с кем-нибудь на
сене. А против этого нет закона, не так ли?
- Иногда я думая, что такой закон не мешало бы создать, - загадочно
возразил Лейдлер, - во всяком случае, когда высококвалифицированные
специалисты вдруг впадают в лирику, я не могу рассматривать это прости как
начало брачного сезона. Здесь могут быть более глубокие причины. Нам надо
знать о них.
- И что?
- За ним надо вести наблюдение, до тех пор, пока мы не убедимся, что
он не сделает никакого вреда и не намерен это сделать в будущем. Пара
агентов контрразведки потаскается за ним это время. Правда, это стоит
денег.
- Не из твоего же кармана, - заметил Байтс.
- Конечно нет.
- Так что волноваться?
Новость об отставке Хаперни растеклась по центру, но обсуждалась как
бы между прочим. В столовой Ричард Брансом, металлург из зеленого отдела,
помянул об этом своему сослуживцу Арнольду Бергу. В дальнейшем они будут
участниками еще более таинственных событий, но тогда ни один из них об этом
и не подозревал.
- Арни, ты слышал, что Хаперни собрался линять?
- Да, он сам мне об этом сказал несколько минут назад.
- Хм. Неужели задержка результатов по его тематике так его разбила?
Или, может, ему где-нибудь предложили большие деньги?
- Нет, - возразил Берг. - Он сказал, что устал от режима и хочет
какое-то время пожить свободно. В нем просто проснулся цыган.
- Странно, - пробормотал Брансом. - Он никогда не казался мне
непоседой. Всегда был таким неподвижным и прочным, как скала.
- Да, он никогда не производил впечатление бродяги, - согласился Берг,
- но ты же знаешь, не даром говорят - чужая душа потемки.
- Может, ты и прав. Я иногда устаю от этих порядков. Но уж, конечно,
не настолько, чтобы бросить хорошую работу.
- Тебе надо содержать жену и двух потомков, - возразил Берг, - у
Хаперни никого, кроме его самого. Он может делать все, что захочет. Если он
хочет поменять профессию научного работника на уборщика мусора, я могу
пожелать ему только удачи на новом поприще. Кто-то должен для нас и помои
убирать, а то мы все в них погрязнем. Ты об этом думал?
- Мои мысли заняты более высокими делами, - уклончиво ответил Брансом.
- Твои мысли спустятся до низких вещей, если твой задний двор будет
тонуть в помоях, - пообещал Берг.
Про игнорировав последнее замечание, Брансом сказал:
- Хаперни - зануда, но не дурак. У него тугодумная, но блестящая
голова. Если уж он уходит, то это несомненно по стоящей причине, но он
достаточно умен, чтобы не афишировать ее.
- Например, какую?
- Не знаю. Я могу только догадываться. Может, он нашел себе работу
где-нибудь в другом государственном центре, но ему велели держать язык за
зубами.
- Может быть. В этом нестабильном мире все может быть. В один
прекрасный день я сам могу исчезнуть и сделать карьеру как стриптизный
танцор.
- С таким-то пузом?
- Это может добавить интерес, - сказал Берг, с любовью похлопывая себя
по животу.
- Ну пусть будет так, - Брансом помолчал, потом сказал. - Теперь когда
я думаю, мне кажется, что это место становится все более и более гнилым.
- Все, что можно рассматривать как бремя от налогоплательщиков, должно
получать время от времени толчок,- пояснил Берг. - Всегда есть кто-нибудь,
кто врет о расходах.
- Я не имею в виду разговоры о новых урезаниях в бюджете. Я думаю о
Хаперни.
- Его уход работы не остановит, - заверил его Берг.- Просто небольшие
затруднения. Для того, чтобы найти специалиста надо приложить усилия и
потратить время. Количество таких специалистов не безгранично.
- Точно. А мне кажется, что за последнее время такая трата сил и
времени происходит все чаще и чаще.
- С чего ты взял? - спросил Берг.
- Я здесь уже восемь лет. За первые шесть наши потери были вполне
разумными и их можно было предсказать. Мужики достигали шестидесяти пяти и
уходили на пенсию. Другие продолжали работать и через какое-то время
умирали или заболевали. Несколько молодых загнулось от естественных причин.
И так далее. Как я уже сказал потери можно было предвидеть.
- Ну?
- А теперь посмотрим на последние два года. Кроме нормального числа
ушедших в отставку, переведенных на другую работу, умерших, появились
такие, которые исчезли по менее обычным причинам. Например, были Мак-Лайн и
Симпсон. Поехали в отпуск на Амазонку и прямо как растворились, никаких
следов от них не нашли до сих пор.
- Это было полтора года тому назад, - согласился Берг. - Бьюсь об
заклад, что они давно мертвы. Могло произойти что угодно. Утонули, змеиный
укус, лихорадка или просто их живьем съели пираньи.
- Потом был Хакобер. Женился на состоятельной даме, у которой был
замок где-то в Аргентине. Поехал туда помочь по хозяйству. Но как очень
способный химик, не мог тебе точно сказать из какого конца коровы раздается
"му".
- Он мог это и знать. Он сделал это из-за любви и денег. Это стоит
усилий. Дай мне шанс, я бы сумел.
- Хендерсон, - продолжал Степсон, не обращая внимание на замечание, -
та же история, что и с Хаперни. Попросил отставку. Я слышал, что потом его
видели где-то на западе, он там заимел промтоварный магазин.
- Я слышал, что как только его там обнаружили, он тут же исчез опять,
- заметил Берг.
- Да, ты напомнил мне о слухах. Так вот, был еще один слух о Мюллере.
Его нашли застреленным. Заключение было - смерть от несчастного случая.
Слухи говорили, что это было самоубийство. Ведь у Мюллера не было каких бы
то ни было причин лишать себя жизни, и он не был похож на типа, который
будет небрежно обращаться с оружием.
- Ты хочешь сказать, что он был убит? - спросил Берг, подняв брови.
- Я хочу сказать, что его смерть была странной, мягко сказать. К этому
прибавь случай с Арваньяном, который произошел пару месяцев назад. Свалил
свою машину с набережной прямо в воду на глубину сорок футов. Сказали, что
он был в обморочном состоянии. Ему тридцать два года, атлетического
сложения и прекрасного здоровья. Теория с обмороком не кажется мне слишком
убедительной.
- И какое у тебя медицинское звание?
- Никакого, - согласился Брансом.
- Ну, парень, который выдвинул теорию с обмороком был опытным
доктором. Я думая, он знал, что говорит.
- А я и не говорю, что он не думал, что говорит. Я только сказал, что
он сделал подходящую догадку, а не поставил диагноз. И это не зависит от
того, кто ее сделал.
- У тебя есть лучшие предположения?
- Да. Если бы Арваньян был любителем заложить за воротник. То - в этом
случае, если предположить, что он вел машину в пьяном виде, то все
сходится. Но насколько я знаю, он не был любителем выпить. Не был он и
диабетиком, - Брансом сделал задумчивую паузу и продолжил. - Может, он
заснул за рулем?
- Это возможно, - согласился Берг, - со мной самим такое произошло
много лет назад. И это произошло не от усталости. Я заснул от долгой
монотонной дороги, пустынной дороги в темноте, от шуршания шин, от пляски
огней фар на шоссе. Я зевнул несколько раз, а потом - Бам! - очнулся на
полу с портфелем на голове. Этот случай встряхнул меня на несколько недель,
скажу тебе я.
- Арваньян не ехал долгой утомительной дорогой. Он проехал точно
двадцать четыре мили.
- Ну и что? Он мог устать и задремать после рабочего дня. Может он до
этого не выспался. Несколько испорченных ночей могут свалить человека. Он
может в таком состоянии уснуть где угодно.
- Ты прав, Арни. Как отец двоих детей я знаю, что это такое.
Недостаток сна может свалить человека. А это заметно по его работе, -
Брансом постучал по столу, чтобы подчеркнуть эти слова. - По работе
Арваньяна этого не было заметно.
- Но...
- Более того, он по всем данным ехал домой. А набережная была в
стороне от прямой дороги домой. Он делал крюк в три мили. Он что, сделал
крюк, чтобы попасть туда? Почему?
- Понятия не имею.
- И я тоже. Это выглядит как самоубийство. Вполне возможно, что это и
не было самоубийством. Никто не знает, что произошло. У меня такое чувство,
что во всем этом есть что-то странное. Это все, что я знаю.
- Ты чересчур подозрителен, - заметил Берг. - Тебе бы надо стать
частным детективом и открыть сыскное агентство.
- Это слишком беспокойно и никаких гарантий, - ответил Брансом.
Он взглянул на часы:
- Пора вкалывать, - вздохнул он.
Через два месяца Берг исчез. В течение десяти дней, предшествовавших
его исчезновению, Берг был тихим, задумчивым и молчаливым. Брансом, который
работал рядом с ним, первые дни относил это просто к плохому настроению. Но
постепенно это все меньше и меньше напоминало плохое настроение и все
больше походило на осторожное молчание. Брансом поинтересовался:
- Что-нибудь случилось?
- А?
- Я говорю, у тебя что-нибудь случилось? Ты ходишь нахохлившись, как
